Полина, как медсестричка в доме печали, сделала мне знак — мальчик в состояний продолжить беседу. Как я был неправ: без нее, Полины, в этих стенах уже давно шла бы перестрелка. Танковыми гаубицами.

Я, мысленно перекрестившись, снова начал беседу с юношей, по которому потоптался испанский бык. Жестокое мнение о нем, голубке в обмороке, но нельзя же жить только своими сублимированными чувствами и переживаниями, похожими на кишечную слизь.

— Я вас слушаю, — сказал мне он, принц гранадский.

— А я тебя, — проговорил я. — Меня интересуют только документы и видеокассета… Где они? У кого?

— Я этого вам не скажу. Сейчас, по крайней мере.

— Почему?

— Это моя гарантия.

— Тьфу ты, — не выдержал я. — Какие там, к черту, гарантии!

— Саша, — взяла меня за руку Полина.

— Ну хорошо, — сказал я. — Я тебе помогу. Документы у младшенькой из семейства Лариных, так?..

— Так, — с трудом выдавил из себя мой собеседник.

— Старшенькая Татьяна, младшенькая… Кто?

На этот вопрос Рафаэль вдруг заулыбался, как идиот, и промямлил:

— Вы наверняка Пушкина никогда не читали? — и… брыкнулся в обморок.

Я хотел застрелиться, да решил-таки подождать. Интересно же, чем эта испанско-российская story закончится.

Тем более появился Никитин в сопровождении ацтека-секьюрити с нездоровым цветом лица. У последнего. Будто он объелся «чили». Никитушка же был доволен. Причину радости я понял тут же, когда подошел к зашторенному окну. Напротив посольских ворот притаилась знакомая нам «волга». В ее салоне я насчитал уже четырех служак. Было такое впечатление, что они там размножаются. Путем служебного рвения.

Этого следовало ожидать. Я не про размножение. А про то, что военные спецслужбы готовы заниматься чем угодно, только не ловить агентов недружественных нам стран, которые, быть может, в эти минуты снимают на видеопленку объект стратегического назначения в Тушине.

— Ну чего, долбанем? — радостно спросил Никитин, соскучившийся по эффектно-эффективной работе.

— Чем? — скорее машинально спросил я.

— Чем-чем? «Мухой» можно.

Я посмотрел на товарища, рвущегося в бой, послал его туда, где ему уже давно следует Годиться. Вместе с гранатометом «Муха». Хотя по мне — нужно поступать именно так. Жахнул — и никаких проблем. Удобно, сердито, дешево. К сожалению, в нашей истории это не решение вопроса.

Дон Фредерико обратил внимание на мои сомнения у окна. Я объяснил ему ситуацию. В общих чертах. Чтобы не усугублять международного скандала. И наше положение.

Дипломат понес ахинею о своих правах, дипломатической неприкосновенности, о конвенциях и проч. Пока он ботал, как с трибуны ООН, я почему-то вспомнил о бедном Евгении, страдающем в своем клоповнике у магнитофона. А что, если эти страдания прекратить? Сделать такое доброе дело. Почему голубкам не доставить радость встречи? Перед долгой разлукой.

Когда я принимаю решение, то действую, как гранатомет «Муха». Жах — и нет проблемы. То есть через четверть часа из ворот посольства выехал представительский «мерседес», в котором находились помимо водителя дон Фредерико и ацтек-секьюрити в роли мальчика Рафаэля. По такому случаю представителю службы безопасности на самые уши натянули вязаную шапочку гранадского принца. Мы с Никитиным, послушав в джипе «музыку высших сфер» и убедившись, что наша наживка заглочена и «волга» с группой служебных ищеек стартовала вслед за автомобилем господина посла, тихонько вырулили в переулочек и отправились в гости.

План был прост, как вся наша жизнь. И поэтому все зависело от благоприятного стечения обстоятельств. И удачи.

И госпожа удача не подвела нас: бедны Евгений страдал, слушая всю ту же заунывную песенку о любви, луне, осени и тающем снеге. Дверь открыл сразу — ждал, ждал своего любимого дружка. И дождался «участковых» Пронина и Стручкова. Нельзя сказать, что обрадовался нам, но тем не менее привычно отправился на кухню. За утюжком. (Шутка.)

Узнав, что ему предстоит сыграть роль Рафаэля и роль эта может быть опасна для его здоровья, заявил, что готов на самопожертвование. Даже сесть на раскаленный утюг. Да что там утюг, на бомбу с гвоздями, только бы увидеть милую подружку.

Вот что значит любовь. Во всем многообразии поз и чувств-с.

И мы поехали. За новыми, более радостными и светлыми песнями о любви, розах, мимозах, слезах… По дороге я поинтересовался, не знает ли юноша о некоем семействе Лариных, где старшенькая Татьяна, а младшенькая… Имя неизвестно. О коих мог говорить Рафаэль. Увы, он, Евгений, не слышал из уст дружка о таком семействе. Что самое интересное, я поверил этим словам. Не знаю даже почему. Наверное, по причине своей удивительной, порой детской доверчивости.

В 22 часа 30 минут в столице заработал план «Перец чили». Придуманный мною. На отдельных участках города и его окрестностей. Каждый участник операции получил соответствующие инструкции. Полина поняла меня сразу — вот что значит молодость и скорый ум. Дон Фредерико тоже понял меня быстро — вот что значит благородная старость и опыт. Влюбленные голубки, воркующие под эпохальным полотном, где смешались кони и конкистадоры, даже не пытались вникнуть в мои слова. На нет и суда нет.

Больше всех я пообщался с Никитиным и водителем дипломатического «мерседеса». От них требовалось одно — взяв на борт бедного Евгения, «таскать» грушников по людным улицам, проспектам, площадям, а затем отправиться на трассу, ведущую в Шереметьево-2. На трассу — только после моего телефонного сигнала.

— А если того… Они нас… — поинтересовался мой боевой товарищ. — В коробочку возьмут.

— В городе — не думаю. А на трассе могут.

— Ну?

— Что «ну»?

— Того?.. Стрелять?

— Только в крайнем случае.

— Не понял.

— Только по мере необходимости.

— Алекс, ты прямо скажи, могу я свои пушки?..

Я обреченно махнул рукой — можешь, однако большая просьба не шмалить из «Мухи» по Кремлевской стене, посольству USA, Большому театру и прочим достопримечательностям столицы. И мой друг ушел в глубокой задумчивости — видимо, готовить гранатомет для вышеуказанных объектов.

Словом, была проведена определенная работа, и в 22 часа 30 минут операция «Перец чили» вступила в завершающую стадию, если выражаться языком милицейского протокола.

Посольские ворота открыты, и с улицы хорошо просматривается парадный подъезд. К нему причаливает «мерседес», в его салоне исчезают человек в сомбреро и мальчик в вязаной шапочке. Их провожает дипломатическая челядь. С пожеланиями счастливого полета. Затем лимузин выплывает из дворика посольства, как теплоход из родной гавани…

Какие можно испытать чувства, когда мимо твоей служивой, мопсообразной носопырки проплывает лакомая и такая близкая добыча? Верно, чувства только положительные. И поэтому не удивительно, что за приманкой на колесах сразу стартовали охотники. Тоже на колесах.

Судя по переговорам, они готовили перехват на пути к аэропорту. Боюсь, что мечта Никитушки замастырить солнечное затмение[40] из гранатомета воплотится в жизнь. О чем я ему и сообщил по радиотелефону в «мерседес».

— Отлично, — азартно ответил на это боец. — Хоть сейчас вломлю в дуду!

Я повторил просьбу пока этого не делать. В естественных местах. Пусть уж потерпит до удобной для запуска ракет скоростной трассы Москва — Запендюханск.

Когда бурчание «жучков» прекратилось из-за удаления объекта, где они прекрасно прижились, наступил час «Ч» и для нас.

Загрузившись в трудягу джип, мы тоже отправились в Шереметьево-2. Но кратчайшей дорогой.

Улицы, проспекты и площади, освещенные матовыми фонарями и рекламными огнями, отдыхали после напряженного дня. Здания и жилые дома темнели за полосами света. Возникало впечатление, что автомобиль мчится в каньоне, освещенном холодным светом луны.

Через сорок минут наша разношерстная и помятая группа миновала стеклянные двери, ведущие в мексиканский рай. Некоторых из нас.