Работа под землей велась в две смены, каждая по 12 часов с получасовым перерывом. Но этим дело обычно не кончалось: почти ежедневно до иди после смены узников заставляли дополнительно работать на лагерных работах. Выходные дни отсутствовали почти полностью. Лишь один раз в месяц рабочим туннеля давалась пересмена, в результате которой они получали лишних 12часов отдыха. В такие дни в лагере обычно устраивалась генеральная поверка длительностью 3 — 4 часа с различными публичными наказаниями, в том числе и смертными казнями.

К наступлению холодов узникам не выдавали никакой теплой одежды. Не было окончено и строительство бани. Уже шел снег, а узникам, раздетым догола, подолгу приходилось ждать под открытым небом своей очереди попасть под душ или получить одежду из дезинфекции. Все предыдущее в «Доре» поблекло перед ужасами, начавшимися осенью 44го года. Неожиданно для узников лагеря воскресенье 19 ноября было объявлено выходным днем. Рано утром, еще задолго до раздачи пищи, всем русским приказали выстроиться на аппель-плаце. Здесь их уже ожидали охранники и вооруженные эсэсовцы. При помощи плеток скоро все были построены ровными рядами на расстоянии метра один от другого. Позже сюда были присоединены русские рабочие команд ночной смены. Е се шеренги стояли на северной части аппель-плаца. С каждой вышки на узников было направлено по нескольку крупнокалиберных пулеметов. Стояли по стойке смирно с обнаженными головами. Вблизи ворот отдельно стояла в окружении эсэсовцев небольшая группа заключенных. Позже сюда было добавлено несколько человек, вызванных прямо из строя.

Около 10 часов возле ворот собралось довольно много эсэсовских офицеров. Вскоре сюда привели человек десять из бункера. Первое время я плохо видел, что здесь происходило, так как стоял довольно далеко. Через некоторое время Зандер и рапортфюрер взяли из этой группы русского заключенного и стали водить его вдоль рядов, заставляя внимательно присматриваться к стоявшим. Было забрано еще несколько человек. После этого в юго-восточной части апрель-плаца начался допрос, продолжавшийся большую часть дня. На остальных узников, стоявших по стойке смирно, большое лагерное начальство долгое время не обращало никакого внимания. Наблюдали за строем несколько эсэсовцев-стариков. Они беспрерывно ходили между рядами и внимательно следили за узниками. Всех, кто шевелился, имел какие-либо недостатки в одежде или просто не понравился, они избивали плетками и гнали в отдельную группу, стоявшую в центре площади. Лично я попал в этот строй за то, что имел косо пришитый на груди номер. Первой группе «проштрафившихся» какой-то эсэсовец сказал, что будут вешать «для примера». Эта весть распространилась, и вот около сотни узников долгие часы ждали смерти.

Под вечер, после окончания допросов, «штрафникам» объявили, что «на этот раз господин комендант их помиловал и они получат лишь по 10 ударов плетью». Однако предупредили, что если саботаж не прекратится, то в следующий раз будут вешать всех без разбора,

Единичные и групповые казни проводились в «Дope» и до «раскрытия заговора»: в основном за побеги, отказ от работы и мелкое вредительство. Массовые казни за «организованный саботаж» начались через дней после 19 ноября II продолжались до самого конца. Установить число казненных в этот период очень трудно. Едва ли это известно даже палачам. Публичные казни устраивались в лагере не менее 10 раз, и общее число повешенных может выражаться не десятками, а только сотнями. Сюда не входят те жертвы, которые были расстреляны или просто убиты палками в бункере, в лагере и в туннеле, и те, кто умер под пытками во время допросов в бункере и в гестапо г. Нордхаузена. Во время массовых казней весь лагерь обычно не присутствовал (по-видимому, не хотели прерывать производство ракет). На аппель-плац выгоняли только отдельные команды, несколько блоков или одну из смен, работающих под землей. Иногда на эти зрелища приглашались лишь желающие. Остальные узники видели повешенных при выходе на работу или входе в лагерь. О казнях всегда сообщалось по радио, причем обязательно с угрозами. Вешали как по нескольку человек, так и большими партиями, до 60 человек. Лично я очень хорошо помню несколько массовых казней, в том числе казнь группы, насчитывавшей 54 человека. Вешали на аппель-плаце возле кухни и в туннеле «Б — Дора» на кране для погрузки ракет «Фау-2». Часто вешали в несколько приемов, а чтобы ускорить смерть, иногда стреляли в повешенных. Бывали также случаи, когда не успевших умереть добивали палками.

Обычно роль палачей выполняли эсэсовцы и гестаповцы, в том числе Зандер, эсэсовец, известный по кличке «Конская голова», и один из рапортфюреров. Иногда вешать заставляли кого-либо из узников. Очень хорошо помню случай, когда за отказ вешать поплатились жизнью два немецких коммуниста. При казнях обычно присутствовало много эсэсовских офицеров, гестаповцы и несколько цивильных, в том числе и Зовацкий. Во время казней в туннеле присутствовало много представителей фирм, принимавших участие в изготовлении реактивного оружия, гражданские руководители подземного завода и прочие.

Были ли казненные виновны? Ответить на этот вопрос можно по-разному. Я не берусь утверждать, что, саботируя выпуск реактивных снарядов, антифашисты не наносили вред гитлеровской военной машине и не нарушали нацистских «законов». Во всяком случае, их действия были направлены не на продолжение преступной войны, а на спасение жителей Лондона и Брюсселя. Кроме того, среди казненных было множество людей, повешенных просто для устрашения, то есть имевших ту же вину, что и жители чешской деревни Лидице.

Основная масса повешенных за саботаж были советскими гражданами. Применительно к русским обещания коменданта в отношении репрессий не были пустыми угрозами. Все русские, имевшие до сих пор несколько сносное существование, после 19 ноября были переведены в самые плохие команды, выполняющие наиболее тяжелые работы. Эсэсовцам и немцам-уголовникам даны были специальные указания о жестоком обращении с русскими, Наказания и убийства русских всячески поощрялись и провоцировались. Если бы не сплоченность и выносливость русских, не интернациональная солидарность в лагере, не уважение и помощь узников других стран, большинство русских были бы уничтожены еще задолго до начала эвакуации. Безусловно, повлияли на это и успехи Советской Армии, сеявшие среди палачей страх перед предстоящей ответственностью за свои преступления»[291].

Так на практике выглядела систематическая политика геноцида. Советских людей истребляли в тюрьмах, концлагерях, «рабочих лагерях», по приговорам судов и без приговоров, поодиночке и тысячами. Во исполнение каннибальских замыслов тех, кто возомнил себя претендентами на мировое господство.

Наметки рейхсляйтера Розенберга

Еще два дня отделяло мир от нападения Гитлера на Советский Союз. На улицах Бреста играли ребята, советские люди были заняты мирным трудом. А в Берлине впервые был предан гласности — правда, в очень узком кругу — план расчленения Советского Союза под немецким владычеством. Присутствующие впервые узнали о плане создания на оккупированных территориях четырех рейхскомиссариатов — «Балтенланд» (или «Остланд»), «Украина», «Кавказ» и «Россия» (или «Московия»).

Сейчас на основании различных документов установлено, что, согласно немецким планам, наша страна должна была быть расчленена на четыре рейхскомиссариата:

1. Рейхскомиссариат «Москва» (рейхскомиссар Зигфрид Каше, резиденция — Москва). В его составе планировалось создать генеральные комиссариаты: «Москва», «Тула», «Ленинград», «Горький», «Вятка», «Казань», «Уфа», «Пермь».

2. Рейхскомиссариат «Остланд» (рейхскомиссар Генрих Лозе, резиденция — Рига) с генеральными комиссариатами «Эстония», «Латвия», «Литва», «Белоруссия».

3. Рейхскомиссариат «Украина» (рейхскомиссар Эрих Кох, резиденция — Ровно) с генеральными комиссариатами «Волыно-Подолия», «Житомир», «Чернигов», «Киев», «Харьков», «Николаев», «Таврия», «Днепропетровск», «Сталино», «Ростов», «Сталинград», «Саратов», «Немцы Поволжья», «Воронеж».