Нам представляется в этой связи важным осветить следующий вопрос: в какой мере последовавший крах операции «Барбаросса» был связан с изложенным в «Директиве № 21» стратегическим и оперативным замыслом и в какой мере это можно зачислить на «личный счет» Адольфа Гитлера?
В немецкой военной истории известны случаи, когда вокруг того или иного плана возникали легенды, воздействие которых на общественное мнение было поистине огромным. Пример тому — знаменитый план графа Альфреда фон Шлиффена, считавшийся шедевром военной мысли XIX — ХХ веков. Как показали события 1914 года, этот план не смог привести Германию к победе, а, наоборот, предрешил ее крах. Но это пе помешало созданию мифа о плане Шлиффена. «Если оставаться ему верным, — объявил Вильгельм Гренер в 1915 году, — то можно победить, стоит от него отойти — дело пойдет насмарку»[251]. В соответствии с этим лозунгом все победы зачислялись на счет Шлиффена, а поражения — на счет отклонений от его плана.
Сказанное целиком применимо и к плану «Барбаросса». В послевоенной западногерманской литературе обнаруживается сильное стремление списывать все поражения лишь на счет «дилетантских решений» фюрера, а победы — на счет ОКВ/ОКХ. Каково же было внутреннее соотношение между решениями Гитлера и решениями военных специалистов в «Директиве № 21»?
Если сравнить «Директиву № 21» с предварительным замыслом генерала Маркса, то в ней действительно есть отличие. Оно состоит в том, что генерал Маркс предлагал наносить главный удар через Украину, а Гитлер перенести центр тяжести в район к северу от Припятских болот и вдобавок придал особое значение взятию Ленинграда. По последнему поводу ныне на фюрера сыплются упреки: мол, решение включить Ленинград в список первоочередных целей было произволом Гитлера, который руководствовался не военными, а идеологическими соображениями («Ленинград — бастион большевизма»). Если бы вермахт не отвлекся на Ленинград, проще было бы взять Москву...
До последнего времени с этими утверждениями было довольно трудно спорить: Гитлер действительно часто говорил о Ленинграде как оплоте большевизма», и действительно между проектом генерала Маркса и «Директивой № 21» есть разница. Откуда появилось приведшее к ней решение? Были ли промежуточные этапы? До сих пор историки располагали лишь туманными намеками на проект, который разрабатывался в ОКВ под эгидой Йодля (так называемый «этюд Лоссберга»), но дата его указывалась неопределенно. В дневнике ОКВ о нем упоминалось 12 сентября, но заместитель Йодля генерал Варлимонт в своих мемуарах утверждает, что «этюд» был составлен в конце ноября, то есть тогда, когда все принципиальные решения были приняты. Данную точку зрения перенял и А. Хильгрубер в своем капитальном труде «Стратегия Гитлера».
Сегодня мы можем внести некоторую ясность в этот вопрос. Во-первых, «этюд Лоссберга» действительно существовал и теперь находится в нашем распоряжении. Во-вторых, он был датирован 15 сентября. В-третьих, именно в нем была высказана идея о роли северного участка фронта, легшая в основу подписанной Гитлером «Директивы № 21».
Оказывается, в «этюде Лоссберга» содержался весьма подробный разбор дилеммы: к северу или к югу от Припятских болот? В документе так и говорилось:
«Для осуществления операций сначала необходимо решить, будет ли находиться направление главного удара севернее или южнее Припятских болот. Учитывая превосходство немецких сил, можно не сомневаться в том, что операции в обоих районах начнутся одновременно.
В пользу нанесения главного удара на севере говорят следующие соображения:
значительно лучшие возможности сосредоточения (железнодорожные линии);
заинтересованность в нанесении скорейшего поражения русским в Прибалтике;
сравнительно лучшие дорожные условия на операционном направлении;
возможность взаимодействия с XXI группой, действующей из Финляндии;
достижимость Ленинграда и Москвы.
В пользу нанесения главного удара на юге говорят следующие аргументы:
угрожаемое положение Румынии,
возможность снабжать немецкие моторизованные соединения, базируясь на румынские и галицийские нефтяные источники (однако гораздо худшие коммуникации после пересечения русской границы),
значение Украины.
Вносится предложение: избрать направление главного удара на севере»[252].
Таким образом, уже здесь совершенно определенно высказывается рекомендация — и она исходит не от Гитлера, а от ОКВ! Заметим, кстати, что ОКВ предлагало северный вариант, сознательно отказываясь от некоторых особых возможностей, которые, по его мнению, могли бы открыться на Украине. В «этюде Лоссберга» имеется следующий примечательный параграф:
«Как значительное преимущество для операции па юге необходимо учитывать то обстоятельство, что, судя по всему, русские на Украине скоро будут иметь внутренние трудности. Эти осложнения, направляемые работой 2-го отдела[253] абвера, могут привести к нарушению и без того слабого железнодорожного сообщения».
Как видно, Лоссберг немало ожидал от работы ведомства адмирала Канариса и предвидел «внутренние трудности» Советской страны. Но тем не менее он отказывался от южного варианта!
Что касается общего замысла, изложенного в этом «этюде», то любопытно следующее высказывание:
«Каким образом в дальнейшем будет организовано взаимодействие обеих главных групп восточнее Припятских болот и каковой будет конечная военная цель — это в значительной мере будет зависеть от того, произойдет ли после начальных немецких успехов развал России и когда он наступит. Если западные районы России и связь с морями будут потеряны, нам представляется невероятным, что Россия останется еще дееспособной — даже если учитывать русскую военно-промышленную область на Урале. В качестве весьма дальней цели можно обозначить общую линию: Архангельск — Горький — Волга до Сталинграда — Дон до впадения в Черное[254] Mope».
Как мы уже видели, именно эта цель была официально поставлена Гитлером в «Директиве № 21».
Когда в военно-историческом управлении немецкого генерального штаба стали еще во время войны составлять обзор военных операций, то там зафиксировали, что соображения Лоссберга были учтены и в значительной мере повлияли на выбор северной части европейской России, как района сосредоточения основных сил[255]. В этом документе прямо указывается, что при взвешивании всех точек зрения решение о выборе северного участка было принято на базе двух документов: «этюда Лоссберга» от 15 сентября 1940 года и проекта генерального штаба от 26 ноября. В разработке генерального штаба в защиту северного варианта приводились следующие соображения:
1) именно здесь находится главная группировка Красной Армии;
2) здесь лучше железнодорожные условия для сосредоточения наших войск;
3) для наступления на Москву и Ленинград здесь существует гораздо больше удобных шоссейных и железных дорог;
4) именно отсюда ближе всего до главной цели Москвы;
5) наконец, именно здесь находится Прибалтика, захват которой является одной из главных целей на первом этапе.
Повторены почти все доводы Лоссберга! Кроме того, в упомянутом документе военно-исторического управления отмечалось, что Гитлер при принятии окончательного решения согласился с соображениями Йодля — Лоссберга о том, что немецкое превосходство в силах делает ненужным эшелонирование наступления во времени: все группы могут начинать наступление в одно и то же время.
Нельзя сказать, что при разработке плана «Барбаросса» немецкий генеральный штаб не сознавал трудности этого предприятия. По его мнению, трудность состояла в том, что необходимо было одновременно добиваться решения двух задач. Первой задачей был фронтальный прорыв, а второй — превращение прорыва фронтального в охватывающий, что в сочетании представляло собой гораздо более сложную задачу, чем та, которую ставил себе кумир генералитета фельдмаршал Альфред фон Шлиффен, планируя нападение на Францию. Пресловутый «план Шлиффена» выглядел арифметической задачкой по сравнению с алгебраическим уравнением «Барбароссы». Ведь Шлиффен не имел в виду начинать с прорыва на своем знаменитом «правом фланге», а просто-напросто предполагал пройти через слабо защищенную Бельгию. Здесь же такой возможности не представлялось.