— Знакомьтесь, девочки, это моя….
— Спасительница! — перебивая ее, и тут же добавляю, — я вашу подругу сначала нечаянно толкнула в дамской комнате, а она подвернула ногу, вот я ее раненую, можно сказать, на руках, притянула к вам. Простите, что было не так! Пока!
Ее рука так уцепилась за меня, что я, на этих двух сереньких куриц смотрю, а сама все пытаюсь от себя ее пальцы оторвать …
— Нет! Нет, так нельзя! — тут же взмолилась она. И эти две перепуганные и разодетые курицы за ней закудахтали…
— Нет! Вам надо обязательно с нами посидеть и поговорить, да выпить за здоровье нашей именинницы…
— А кто именинница? — спрашиваю, потому что понимаю, что мне от них, без выпивки в их компании не ускользнуть.
— Как! Вы не знаете? Да, нашей Адочке…
— Так девочки, достаточно! И потом, неприлично о возрасте женщины…Лучше давайте выпьем за… — она думала, что я за ее здоровье пить буду! Сейчас!
Но делать нечего, видимо, мне так просто от нее не отвертеться. Потому сажусь, беру чей-то бокал и пока в него наливаю вино, говорю, перебивая ее…
— За больную ногу подруги, девочки!
— Да, за нашу подругу! За ногу! За ее славные и красивые ноги!
Познакомились. А девочки ничего оказались, веселыми! Одну из них, так они сами просили их называть, звали Бим, а вторую, как вы догадались…
— Ой, девчонки, пора мне! И не уговаривайте…
Но и тогда мне не получилось от них оторваться. Я так и запомнила их, этих веселых подруг, потому еще, как оказалось, о чем мне шепнула на ушко Адка:
— Ты бы слышала, как они замечательно вместе играются…
— А… — тяну догадливо, — Бим-Бомом своим занимаются!
Когда заиграла музыка, то я, даже не ожидала, что так резко вскочит Адка:
— Тебя можно пригласить, милая?…
— А как же твоя нога?
— Ну, причем тут моя нога, когда ты рядом, можно сказать и дело всей моей жизни тебя пригласить на танец!
— Ладно, согласна… — и почему я так?
Вы знаете? Что-то очень эротичное есть в танце двух женщин. Наверное, от того, что от каждой танцующей женщины всегда исходит сексуальная энергия ее пластических движений…
Вот когда ты с ней танцуешь, то ощущаешь, что пред тобой не просто тело, а заманивающее тебя, телодвижения, словно сексуальными предложения…
Да, и к чему это я? Да к тому, что если бы я еще немного бы с ней потанцевала, то уж точно, Голубь мой так и ушел без меня…
Ну, а как от нее впечатление? Ничего не скажу, а только уточню. Когда я, пересиливая себя, от нее оторвалась и с ней, вроде бы как, и по-дружески целовалась, то у меня в ушах уже начал тот самый звучать…Бим-Бом! Бим-Бом! Бим-Бом!
Вот тогда я и испугалась! Себя испугалась, Бим-Бома с ней!
Потом.… А потом, но, уже выходя с ним из ресторана, я вижу, как она весело прыгает и скачет на своих, якобы, покалеченных ногах!
— Пока! — кричит мне издалека.
— Пока! — крикнула ей в след, прекрасно понимая, что у нас с ней все только еще начинается…
— Ну и наглая! — говорит мой провожающий.
— Да, — отвечаю, — наглая, это точно.
— А зачем же ты тогда к ней за столик подсела и целых полчаса пила с ней?
— Ну, во-первых, не полчаса, а всего пять-десять минут, а во — вторых…Я ее толкнула случайно в дамской комнате и она ногу подвернула.
— Ногу подвернула? Да ты что-то путаешь? Человек не будет танцевать, если у него нога подвернута, а ты с ней все время и она так на тебе повисала, что я уже было подумал…
— А вот и зря! Ничего у меня с ней не было, просто я старалась загладить свою неловкость, потому и с ней…
— Потому, ты меня бросила и веселилась с ней в их компании.… И знаешь, что? Ты не обижайся, но я сегодня тебя не стану провожать, ты уже как-то сама добирайся до дома.
— Что так? Ты обиделся? Ну, хотя бы на такси меня посади. Хорошо? А то я женщина пьяная и как ты говоришь, что развратная!
— И вовсе я такого не говорил!
— Нет, говорил!
Вот так и расстались, мы даже поругались немного, повздорили. А во всем она, оказалась виноватая и эти ее ноги? А что ее ноги? Ничего они у нее оказались, нормальные. И даже, потом, как мне показались, красивые…
Домой вернулась расстроенная, спать не хотелось и я, ругая себя, за этот, испорченный им вечер, решила отвлечься: стала перекладывать и перевешивать вещи, в которых только что выходила с ним в ресторан.
Расправила и аккуратно повесила юбку, потом взяла пиджачок, а он у меня из отличного материала, итальянской шерсти, и так он мне всегда нравился, что я не удержалась и накинула его на себя, прямо поверх халатика. Подошла к зеркалу, постояла, себя разглядывая, повернулась туда-сюда, и будто — бы, успокаиваясь, голову склонила к плечу, собою довольная, а руку сунула в боковой карманчик и…
На бумажной салфетке, которая неизвестно как попала в карман пиджачка, обжигающе ярко помадой, был размашисто и на скорую руку накарябан номер.
Ее! — тут же догадалась. И эту бумажку я, как агитационную листовку для красноармейцев от фрицев о сдаче в плен, тут же смяла и с силой от себя отбросила на пол.
Сердце внезапно заколотило…Что это? Как она сумела, когда?
Теперь скинула пиджак, только минутой назад такой любимый, и стала его терзать, выворачивая карманы. Внезапно я ощутила.…Нет, правда, ведь! Наклонилась к ткани и тут же почувствовала ее запах, а точнее — запах ее духов…
В сердцах, отшвырнула и его на пол! На пол, как ее тогда! От себя! На, получай!
Потом я заметалась по комнате, зачем-то стала трясти пиджак, стараясь избавиться от запаха ее присутствия в моей жизни и даже воспоминаний о ней.… А потом, запыхавшись, уселась на постели…
И что это? Что потом? — лихорадочно пыталась обдумать и составить, из скачущих, раздерганных мыслей хоть какое-то для себя объяснения…
Объяснение чему?
— Да, чему? — даже произнесла это вслух, каким-то не своим, испуганным и затравленным голосом.… А потом взяла эту скомканную салфетку, расправила и…
— Я знала, что ты обязательно мне позвонишь, милая! … — слышу ее немного сонный и обвораживающий, неподдельным вниманием голос, отчетливо слышу его в трубке телефона.
— Я не милая…
— Я знаю. Я все о тебе знаю, родная
— Правда?
— А ты, как думала?
— Да я вообще…и ничего я не думала, а просто хотела узнать у тебя, как ты? Тебе не больно? Как нога, не болит?
— Мне? Ну что ты! Мне сказочно хорошо с тобой, особенно когда ты такая…
— Какая? Заботливая? Ты это хочешь сказать?
И не давая ей высказаться, начинаю быстро себя перед ней оправдывать за свой нелепый и грубый, безобразный поступок…
Все это говорю скоро, с каким-то детским и нелепым перед ней оправданием…Она пытается, прервать мои откровения и я даже слышу, как она начинает терять терпение в своих коротеньких репликах, которые она только и успевает вставить в мои самоуничижительные высказывания.…Потом я неожиданно замерла. Сижу и слышу, как на другом конце провода она дышит взволнованно в трубку телефона …
— Ты простила меня? — спрашиваю, замирая.
— Да… — слышу тихо.
— Ты что, плачешь?
— Да, прости…
— А почему ты плачешь? Ведь это же я виноватая перед тобой! Это я тебе такое больное сделала! Это я должна бы, сейчас, перед тобой плакать, я!
— Ну, что ты! Что, ты, любимая…
— Опять?
— Прости, милая, но я не смогла удержаться, как только такое от тебя услышала. А хочешь, я сейчас к тебе приеду? Возьму такси, и даже не переодеваясь, как есть и к тебе! Ну, что ты молчишь? Думаешь? Ты опять думаешь?…
Потом мы надолго замолкаем и я, испытывая некоторое облегчение, неожиданно для самой себя, медленно, как в замедленной съемке, опускаю трубку на аппарат телефона…
Потом долго сижу, ни о чем особенно не думая, а все время, как бы слышу ее голос в трубке телефона.…Наконец-то я, начинаю приходить в себя…
У меня так всегда, как только что-то происходит со мной не понятное и тревожное, то я, словно спасаясь, немедленно лезу, в теплую ванную, себя успокаивая. И на этот раз, я так же, и даже не дожидаясь, пока набирается вода, быстро раздеваюсь и лезу в ванную.