— Если он меня предаст, это будут мои проблемы, Свидж, — Кольгрим опустил лезвие меча тана и пристально посмотрел мужчине в глаза. — К тому же, почему бы тебе не спросить мнения других голов? Мне не кажется, что Эдзард и Гертруда что-то имеют против.

Свидживальд резко обернулся к другим танам, но они абсолютно спокойно смотрели на происходящее со стороны. Эдзард безразлично пожал плечами и принялся натирать до блеска свою секиру. Гертруда же только расплылась в улыбке и похлопала по шее чёрного жеребца Кольгрима.

— Волчонок решил собрать себе стаю, что в этом плохого? Мы согласны с его решением, Свидживальд. Мы рады, что Серый волк становится похожим на варвара. Мы ведь правы, брат?

Пепельный волк недовольно посмотрел на Гертруду и сплюнул на землю. Ничего не ответив варварше, Свидживальд убрал в ножны меч и отправился прочь с холма, разыскивать своих людей в деревне. Рыжеволосая женщина же одобрительно хлопнула Кольгрима по колену — князь сидел в седле достаточно высоко.

— Не волнуйся, Волчонок. Свидживальд всегда такой недовольный. К этому быстро привыкаешь.

— И не обращаешь внимания, — закончил за неё Эдзард в привычной для Делаварфов манере. Кольгрим усмехнулся. Может быть, он тоже когда-нибудь станет продолжать фразы за танами?

Чем дальше продвигались Керберы со своим войском, тем чаще Кольгрим начинал встречать людей, разделявших его мнение. Они не были воинами в том смысле, каком вкладывали в это слово варвары; они просто хотели мира, свободы и защиты. Молодой Улвир не мог объяснить, почему крестьяне видели в нём человека, способного подарить им всё это. Кольгрим пришёл в земли Делаварфов, чтобы найти войско, способное выгнать Корсаков из Медвежьего плато и защитить Волчьи угодья. Он принёс в Латир тёмные вести о том, что Псы начали войну. Называть его «человеком, несущим свободу», было как минимум странно. Но люди продолжали тянуться к Кольгриму, и всё больше и больше крестьян желали присягнуть ему на верность. К концу второй недели Серых волков было уже пятнадцать. Семь из них женщины — кто-то совсем старухи, кто-то молоденькие девчушки. Кольгрим долго не мог понять, зачем они отправились с ним, но Хролф пояснил: любой клан, как и любая деревня, город, страна, не может существовать без женщин. Кто накормит, обогреет, приласкает вернувшихся с поля боя мужчин? Кто зашьёт им порвавшуюся одежду, залечит раны? Кто родит крепких мальчиков, что в будущем станут могучими воинами? В варварских кланах женщины были едва ли не божествами и ценились на вес золота.

— Варварам позволяется иметь столько жён, сколько они захотят, — заметил Хролф, едва поспевая за вороным жеребцом Кольгрима на своей низенькой бурой лошадке. — Серый волк завоюет ещё больше расположения крестьян, если возьмёт себе в жёны одну из тех женщин, что последовали за ним. Среди Серых волков есть несколько красивых молоденьких девушек, которые непременно родят крепких здоровых детей.

Кольгрим лишь приглушённо усмехнулся и махнул рукой, ясно давая понять, что не намерен разговаривать на эту тему.

— У меня уже есть жена, и я бы предпочёл остаться верным ей, какими бы прекрасными по твоим словам не были здешние женщины, — коротко отрезал мужчина и пустил жеребца вперёд резвым галопом.

Отношения со Свидживальдом всё ещё оставляли желать лучшего. Пепельный волк, может, и перестал вечно огрызаться на Кольгрима и угрожать ему мечом, но продолжал смотреть на него свысока, словно Улвир был каким-то второсортным человеком, не достойным его внимания. Но молодой князь уже не беспокоился на тот счёт, что Свидживальд может неожиданно на него напасть — вместе с Кольгримом всегда были Хролф, Ракш и двое крепких мужчин, Астор и Гевар, решивших присоединиться к Серым волкам в одной из захваченных деревень. С такой свитой Улвиру нечего было опасаться. Тот же Хролф за последние несколько дней стал намного лучше владеть оружием и теперь никогда не расставался с новым топором, подаренным ему Кольгримом взамен старого, порядком заржавевшего.

— И что ты будешь делать, когда таны захватят Шекрат и двинутся на Медвежье плато? — как-то раз поинтересовался Хролф, следуя за князем по занесённой снегом дороге. Войско варваров шло впереди, но Кольгрим не спешил их догонять. Ему не хотелось сейчас сталкиваться с Тремя головами — от всех этих их странностей он быстро уставал.

— Отправлюсь с ними, — пробормотал Кольгрим, устало смотря на краснеющий от заката горизонт. — Надеюсь встретить там Хильду. Я сказал ей, чтобы она отправлялась за своим братом и к концу марта ждала нас на Северном тракте. Но… здесь невозможно получить птицу с ответом, и мне остаётся только надеяться, что она меня послушала.

Хролф приглушённо усмехнулся и натянул на голову капюшон — близилась знатная снежная буря. Кольгрим последовал его примеру и укутался в волчью шкуру. Здесь, в землях Шекрата, было уже не столь холодно, но пурга часто давала о себе знать, остервенело нападая на войско по несколько раз на дню. Улвир уже начинал привыкать к подобным капризам погоды и лишь молча терпел, пока снежные хлопья пытались пробраться под его капюшон. Откуда у Кольгрима появилось странное чувство тревоги и сомнения? Будто… будто с Шекратом всё было не так просто, как казалось.

Чёрная ворона пролетела над головой Кольгрима и опустилась на соседнюю ветку. Посмотрев на мужчину своими большими серыми глазами, она громко каркнула, расправила крылья и снова скрылась где-то за кронами деревьев.

Лошади нервно захрапели, и их всадники стали тревожно всматриваться вдаль. Появление огромного боевого слона трудно было не заметить, и Алак с тревогой ожидал, когда тот приблизится. Они стояли на небольшом холме посреди пустынного поля — Таодан, Эйд, Юген, Грам Ловарс и молодые Змеи. Грозохвост скрывался где-то позади, не высовываясь вперёд. Алак хотел оставить врана в лагере, но тот наотрез отказался прятаться в палатке и последовал за своим хозяином.

— Ты уверен, что это не ловушка? — Эйд нервничал, теребя в руках поводья. Его рыжий конь тоже выглядел обеспокоенным и рыхлил копытом снег. Почуяв запах слона, Дьявол и вовсе попятился назад и едва не встал на дыбы. Из всех собравшихся только Змеи сохраняли абсолютное спокойствие — Аньюн безразлично смотрела на приближавшуюся к ним процессию, а Аньен заплетал косички своему пони, словно его ничуть не интересовало происходящее вокруг.

Письмо от Корсаков, да с предложением провести переговоры — этого не ожидал никто. Алак не знал, радоваться ему, или плакать. Иметь дело с Псами было очень опасно. Одно неверное движение, одно лишнее слово — и его постигнет та же участь, что и Аэгона Ворона, доверившегося Фаларнам и принявшего предательскую смерть из их рук. Ещё в лагере Небесокрылая сказала, что в письме нет ничего хорошего. Когда бумага попала ей в руки, девушка осторожно коснулась букв кончиками пальцев и нахмурилась. Алак заметил, как блеснули в полумраке её голубые глаза, а зрачки на мгновение сузились, как у кошки. Резко сжав в руках письмо, княжна прошептала:

— Зло исходит от этой бумаги. Я не могу сказать, что именно произойдёт. Но это касается кого-то из твоего окружения, мой император.

— Меня убьют, если я отправлюсь на встречу? — нахмурился Алак, забирая из рук Аньюн сжатое в комок письмо. Теперь его было довольно трудно прочитать, и юноше пришлось постараться, чтобы разгладить все неровности, мешавшие чтению. Фаларн желал встретиться на нейтральной территории посреди холма и просил взять с собой лишь самых проверенных людей. Это было похоже на ловушку. Но станет ли король Руэл так рисковать, когда войска Фабара находятся тут, за холмом, и могут атаковать в любой момент?

«Эти люди сделают всё, что угодно, лишь бы уничтожить тебя, законного императора. Помни это, Алак».

Аньюн сделала шаг к нему и коснулась его лба. Ощутив тепло её рук на своей коже, юноша слегка покраснел, но быстро пришёл в себя.

— Нет, я не чувствую на тебе метки смерти, — нахмурилась девушка. — С тобой ничего не случится. И с Аньеном. И с Эйдом. Быть может, я просто ошибаюсь… Морская Змея всегда предупреждает меня, но делает это довольно странно… Я порой не могу понять, чего она хочет. Её слова полны загадок и тайн, которые мне разгадать, увы, дано лишь отчасти.