— Брось, Вэл. Не надо. Они тебе заплатили шестьсот долларов, но взяли снимки Лукаса. Конечно, дороговато обошлось, но им приходится думать о своей репутации. Мне тоже. Эти шесть сотен я тебе высылаю, никаких комиссионных себе не беру. Пару месяцев, думаю, протянешь, если не будешь транжирить. Не расстраивайся и отдыхай. Когда будешь действительно в форме, я что-нибудь подыщу для тебя, а пока, извини…

— Ну, и черт с тобой! — Голос Кэйда сорвался на визг. Он с яростью швырнул трубку.

Из окна доносился шум автомобилей, мчавшихся мимо, слышался монотонный шум пылесоса Марии, резанул по нервам рев реактивного самолета.

Что же делать? Трудно было поверить, что спустя столько лет совместной работы Уонд его бросил. Скотина! За кого он его принимает? Кэйд с трудом удерживал равновесие, стоя возле стола.

Ну, ничего, Уонд был не единственным агентом. Он еще ему покажет! Отныне он не получит ни одного снимка Кэйда! Ни одного!

Потом Кэйда начало трясти с головы до ног. Упав на колени, он закрыл лицо руками. Послышались судорожные всхлипывания человека доведенного до отчаяния.

Глава 5

Эд Бурдик, специальный корреспондент "Нью-Йорк сан", вошел в кабинет отдела новостей, прикрыл за собой дверь и уселся на единственный свободный стул.

Генри Мэтисон положил на стол синий карандаш и подозрительно взглянул на него. Бурдик должен был находиться в Мексике. Мэтисон сам отправил его в эту командировку, чтобы тот написал серию статей о туризме. Поехал Бурдик с неохотой.

— Кто тебе дал указание вернуться, Эд? Я такого указания не давал.

Бурдик широко и нагловато улыбнулся. Это был высокий, тощий блондин, приближавшийся к четвертому десятку лет. Вероятно, он был одним из лучших журналистов, которые когда-либо работали в "Нью-Йорк сан" и прекрасно знал об этом. Поэтому конечно, он и позволял себе некоторые вольности, но никогда не подводил газету.

— Если ты волнуешься насчет этой туристической муры, то успокойся. Все сделано, и Барли продолжает заниматься этим. Есть кое-что поинтереснее, Генри. У меня идея. Если к ней правильно подойти, то "Сан" серьезно выиграет. Ты — тоже, и я, конечно.

Мэтисон взял со стола пачку сигарет.

— Знаешь, кого я встретил в Мехико десять дней назад? — спросил Бурдик, вытащив сигарету из пачки Мэтисона, хотя тот ему и не предложил закурить.

— Страшно интересуюсь. Это что, телевизионная викторина?

— Я встретил Вэла Кэйда, фоторепортера, — ответил Бурдик и откинулся назад, желая оценить произведенный им эффект.

Мэтисон был явно разочарован. Он спокойно закурил и выпустил в сторону Бурдика струю дыма.

— Ну и что?

— Ты не помнишь Кэйда?

— Помню. Он спутался с какой-то шлюхой, начал спиваться, сорвал задание с де Голлем и обошелся своему агенту в крупную сумму. С чего это вдруг мне интересоваться этим алкашом?

— А с того, что он величайший фотограф в мире, — сухо сказал Бурдик.

— И ты проделал весь путь из Мехико, чтобы сообщить мне эту сенсационную новость? Меня ты не заинтересовал. Лучше скажи, почему ты вернулся, Эд?

— Потому что я хочу работать с Кэйдом.

Мэтисон вперил в него неподвижный взгляд и наклонился ближе.

— Что ты сказал, повтори?

— Я хочу работать в паре с Кэйдом. Он и я сделаем так, что "Сан" будет выглядеть по-новому. А так, строго между нами, газете это очень даже не помешало бы.

— Ты что помогал Кэйду опустошать бутылки?

— Генри, я серьезно говорю. Если будешь брыкаться, я пойду потолкую в "Таймс". Они не примут — пойду в "Трибюн". С Кэйдом на пару мы будем сенсационным дуэтом.

— Этот парень — алкаш. Он спился. И не трать зря свое время. Что это на тебя вдруг нашло? С чего ты взял, что Кэйд снова годится для работы?

— А с чего ты взял, что он не годится?

— Я знаю алкоголиков. Уж если человек сопьется, то назад хода нет.

— Слушай, ну не будь таким пессимистом! Мы же ничего не теряем в конце концов. А идея, может быть, гениальной.

— И ты с ним уже поговорил? — Мэтисон откинулся в кресле и стряхнул на пол пепел.

— Конечно, поговорил. И он не меньше меня загорелся.

— Я слышал, что он жил в какой-то индейской хижине. Потом говорили, что он живет на один песо в день, покупая бутылку текилы. Так что-ли?

— Это было. В прошлом. Действительно, он жил в лачуге. Потом заболел. Агент Уонда, один парень по имени Адольфо Крил, нашел его там и переправил в больницу. Над ним там поработали врачи. В больнице он три недели провел без выпивки. Крил пришел ко мне и умолял сделать что-нибудь для него. Я повидался с Кэйдом, и мы друг другу понравились. А ты помнишь, какие снимки корриды он отгрохал? А репортаж об индейцах? Это же потрясающе, Генри! Конечно, он пал ниже некуда, но готов начать все сначала. Уже готов. Прямо сейчас. Ведь он был настолько велик, что далеко не всякая крупная газета могла его нанять. Работал как вольный художник. Сейчас он еще не готов к такому статусу, но со мной на пару и под твоим руководством он вернется к прежним вершинам, а это, как ты понимаешь, очень хорошо для нас.

Мэтисон раздавил окурок в пепельнице.

— То, что он в течение трех недель не пил, вовсе не значит, что он не будет пить по выходе из больницы. Знаю я этих алкашей.

— О, боже мой! — воскликнул Бурдик раздраженно. — Он уже неделю как вышел из больницы. Сейчас он находится здесь и ничего крепче кока-колы не пьет.

— То есть как здесь? — с удивлением спросил Мэтисон.

— А вот так. Решай, Генри. Либо я работаю с Кэйдом у тебя, либо мы с ним работаем в "Таймс".

Мэтисон снова закурил. По его нахмуренным бровям было видно, что он раздумывает.

— Ты так серьезно настроен, Эд? — спросил он, наконец.

— Да, так. Я хочу работать с Кэйдом. Это будет сенсационный тандем.

— Ну, и что у тебя за идея?

— Я бы хотел получить шесть полос воскресного приложения. Можем разработать темы втроем. Дадим Кэйда в цвете.

— Так. И какие же темы, например?

— Сравнения и контрасты. В этом Кэйд непревзойден. Старость и молодость. Богатство и бедность. Слабость и сила. Жулики и простофили.

Мэтисон слушал, задумчиво кивал головой, стараясь скрыть растущее возбуждение.

— И сколько это будет стоить?

Для Кэйда в его нынешнем положении? Считая, что я уже с ним договорился. Можешь взять его за триста долларов в неделю. Он согласится. Еще год назад нам пришлось бы платить вчетверо-впятеро больше.

— Хм… М-да… А что, может, это действительно интересно получится? Думаешь, можем его взять на шестилетний контракт?

— Ну, на такой долгий срок я бы не позволил ему подписывать контракт. Два года — не больше, и по пять сотен в неделю за второй год.

— Ты что, ему в агенты нанялся? — раздраженно спросил Мэтисон.

Бурдик вновь широко улыбнулся.

— Я хочу, чтобы он получал свою долю, я ведь знаю тебя. Ну, что решил?

— Сначала я с ним сам потолкую, — сказал Мэтисон. — Ничего не обещаю, но поговорить с ним поговорю.

Спустя час Кэйд вошел в бар, где его с нетерпением поджидал Бурдик.

За четыре месяца он сильно изменился. Похудел, стал жилистым, в волосах появилась седина. Мексиканское солнце сделало его кожу коричневой, как у индейцев. Но сказать, что он выглядел хорошо, было нельзя. Что-то отчужденное появилось в его глазах. Однако, увидев Бурдика, он смягчился, и лицо озарилось радостной улыбкой.

— Спасибо, Эд, — сказал он, забираясь на высокий стул рядом с ним. — Получилось. Не знаю, хорошо это или плохо, но я подписал контракт на два года.

Бурдик ткнул его слегка в плечо.

— Вэл, старина, мы им теперь покажем! Ух! Чертям станет тошно. Будем с тобой путешествовать!

И они стали путешествовать. Это было началом партнерства двух блестящих репортеров, которое намного повысило тираж "Нью-Йорк сан", далеко обогнавшей своих конкурентов.