Юдифь покорно склонила голову и опустила покрывало. В это время Гарольд сошел с помоста и снова подошел к алтарю, перед которым он ясным голосом дал троекратное обещание:

— Дарую мир королевству! Запрещаю грабежи и несправедливость! Обещаю быть беспристрастным, милостивым судьей с помощью всеблагого Бога!

— Да будет так! — произнесло собрание.

Церковнослужители, один за другим, произнесли короткую молитву, после которой возложили корону на голову Гарольда. Альред тихим голосом сказал обычную речь, которую закончил словами:

— Дай Бог, чтобы он правил мудро, чтобы он уберег Англию от всех врагов, видимых и невидимых!

Вслед за тем началась церемония, которая окончилась словами: «Да здравствует король!» Эти слова повторил весь народ. Корона уже сияла на голове Гарольда, а в руках его заблестел скипетр, который был дан ему «на страх злым, а добрым на утешение». Еще одна речь была произнесена Альредом, она завершилась следующим воззванием:

— Благослови, о Господи, этого короля и дай ему успех во всех его делах! Благослови его и будь ему опорой до конца дней его!

Хильда хотела поскорее увести Юдифь, но девушка произнесла решительно: «Я хочу еще раз видеть его!» и немного выдвинулась вперед. Толпа расступилась, чтобы дать проход участникам церемонии. За ними гордо выступал Гарольд с короной на голове и скипетром в руках. Юдифь приложила руки к сердцу, как будто желая заглушить его биение, нагнулась еще больше вперед, чуть приподнимая покрывало, и нежно посмотрела на его прекрасное лицо и величественную осанку.

Король прошел мимо, не замечая ее. Для него больше не существовало любви.

Глава III

Лодка, в которой сидели Хильда и Юдифь, легкой птицей скользила по волнам Темзы. С берегов было слышно ликование народа. «Да здравствует король Гарольд!» — кричала громадная толпа. Серьезная Хильда обернулась ко дворцу, видневшемуся вдали; Юдифь подняла голову и страстно воскликнула:

— О бабушка, милая бабушка! Я не могу жить больше в твоем доме, где даже стены напоминают мне о нем… Все в нем приковывает мои глаза к земному, а я теперь должна думать только о небе… Королева Юдифь предсказала, что мои надежды разобьются, зачем тогда я не поверила ей! Нет, я не стану больше сожалеть о прошлом! Я долго и искренно была любима им. Теперь я уже вступила в Вельтемский храм.

— Юдифь, неужели ты серьезно намерена похоронить свою молодость и красоту? Несмотря на его брак, заключенный без любви, настанет день, когда вы будете навеки соединены… это суждено свыше. Многое из того, что я видела во время таинств, исчезло без следа, но сто раз подтвердилось, что ты будешь со временем принадлежать Гарольду.

— О, не искушай, не обольщай меня несбыточными мечтами, — воскликнула с отчаянием Юдифь. — Ты хорошо знаешь, что это невозможно и что он муж другой! В твоих словах злая насмешка, я не стану их слушать!

— Решения судьбы, которая не обращает внимания на волю человека, не могут быть насмешкой, — ответила пророчица. — Жди дня рождения Гарольда, так как в этот день соединишься с ним!

Юдифь сложила печально руки и посмотрела с необъяснимым чувством на неподвижное, точно мраморное, лицо пророчицы.

Лодка причалила к берегу, и Юдифь твердыми шагами направилась к Вельтемскому храму.

Морозный воздух был как бы пропитан колючими иглами; обнаженные деревья покрыты инеем… а на голове Гарольда сверкала английская корона. Вечером Юдифь слушала божественное пение, звучавшее под сводами храма, и в это время поднялась буря и закрутилась с ревом и свистом над мирной обителью.

Глава IV

Тостиг сидел в Брюгском замке, рядом со своей женой. Они играли в шахматы, и Роза, очевидно, выигрывала, когда Тостиг швырнул фигуры на пол.

— Это довольно удобное средство, чтобы предупредить полное поражение, — заметила Роза полушутливо, полусердясь.

— Это средство мудрого и храброго, — возразил Тостиг, вставая. — Когда не можешь выиграть правдой, то прибегай к насилию… Прочь игру! Я не могу сосредоточиться на таких пустяках, когда мысли устремляются к предстоящей борьбе: последние сведения, полученные мной, отравляют мне жизнь. Говорят, что Эдуард не переживет эту зиму и что Гарольд будет избран вместо него.

— А вернет ли он тебе графство?

— Должен будет вернуть! Он сделает это, если я не прибегну к крутым мерам: он сакс, и ему дороги сыновья его отца. Гита заглушила во мне голос мести, уговорив меня терпеливо ждать и надеяться.

Только Тостиг проговорил эти слова, как к нему явился слуга с докладом, что прибыл гонец из Англии.

— Веди его сюда! Я хочу его видеть, — приказал Тостиг.

Через несколько минут слуга ввел гонца: это был англо-датчанин.

— Вижу по твоему лицу, что ты привез дурные вести… говори скорее! — закричал нетерпеливый Тостиг, обращаясь к нему.

— Король Эдуард умер! — сказал гонец.

— Умер? А кто наследник?

— Твой брат Гарольд: теперь он уже коронован.

Граф бледнел и краснел. В нем заговорили зависть, униженная гордость и злоба, но над ними взяла верх мысль, что он стал братом короля.

— Теперь мы не будем больше жить из милости, хотя бы и у отца, — радостно заметила Роза. — А так как Гарольд холост, то твоя жена будет иметь такой же великолепный двор, как Матильда Норманнская.

— Да, надеюсь, что так, — мрачно ответил граф. — Что с тобой, гонец? Почему ты отрицательно качаешь головой?

— Маловероятно, что надежды графини исполнились бы или что ты получишь обратно свое графство: за несколько недель до коронации твой брат Гарольд женился на Альдите, сестре твоих соперников. Этот союз навсегда отнял у тебя Нортумбрию.

Граф отшатнулся и стоял так несколько минут, как пораженный молнией. Его прекрасные черты исказились от злобы, он бешено топнул ногой, произнес страшное проклятие и, отпустив гонца высокомерным движением руки, начал ходить из угла в угол.

Роза, достойная надменной Матильды, все больше и больше разжигала злобу Тостига на Гарольда, который своим браком с Альдитой, словно желал показать, что брату нечего надеяться на возвращение Нортумбрии. Естественно, что это вывело мстительного Тостига из себя. Если бы даже он вернулся в Англию и помирился с братом, то Моркар и Эдвин, ставшие теперь родней с Гарольдом, не возвратили бы ему графство.

Он большими шагами ходил по комнате, скрежеща зубами и отыскивая способ мщения, как вдруг Роза проговорила, будто бы про себя:

— Если бы герцог Вильгельм унаследовал престол, на что он имел полное право, то моя сестра стала бы королевой, а ты имел бы более справедливого брата, чем Гарольд. Вильгельм поддерживает своих баронов и предает мятежников огню и виселице.

— А! — пылко сказал Тостиг. — Ты подала мне хорошую идею. Бери, Роза, поскорее пергамент и перо и пиши твоей сестре Матильде; через час я уже буду на пути ко двору норманнского короля!

Глава V

Вильгельм находился в руврейсском парке и, окруженный рыцарями и баронами, испытывал несколько только что усовершенствованных им стрел. Он весело смеялся и разговаривал, пока оруженосцы привязывали к столбу живую птицу.

— Par Dieu![41] — воскликнул он. — Конан Бретонский и Филипп Французский настолько любезны, что оставляют нас в покое, и я уже начинаю думать, что у моих стрел не будет другой цели, кроме этой несчастной птицы.

В эту минуту послышался топот коня, и на лужайку, где стоял герцог, выехал всадник, скакавший во весь опор.