Некоторое время мы продолжали мчаться по-прежнему, как вдруг экипаж немного притормозил на крутом повороте. Я услышал, как кто-то из моих попутчиков издал восклицание, и отважился открыть один глаз — и вскрикнул сам.

Должно быть, в скале все-таки был проход, потому что теперь мы находились по другую ее сторону и уже гораздо медленнее спускались по отлогому склону к обширной долине, с одной стороны которой была эта скала, а с другой — подножие гор. Казалось, мы находимся уже за тысячу миль от пустыни, потому что здесь, простираясь так далеко, сколько можно было схватить взглядом, раскинулись луга и рощи деревьев. Вдалеке спокойно сверкала неширокая река.

Первым моим впечатлением, как и во время осмотра планеты с высоты, было сходство с Землей. Но когда мы спустились по склону и долину стало видно гораздо лучше, это сходство постепенно исчезло. Деревья, которые с первого взгляда могли показаться зелеными тропическими растениями, в действительности не походили ни на одно земное дерево ни по коре ствола, ни по листьям, ни даже по форме. Трава была мягкого золотистого цвета, а вода в реке — темно-синяя, как Средиземное море…

Мы не разговаривали, потому что наши глаза были слишком заняты. Скорость уменьшилась приблизительно до сорока миль в час, а мы въехали в рощу странных деревьев и покатили по ровной, твердой дорожке.

Почва уже не была красной, как в пустыне, а выглядела такой же голубовато-серой, как скалы. Нас окружал густой лес, и я, заметив, что Адамс и Фарман держат руки на рукоятках своих пистолетов «Д-Р», последовал их примеру и уже совсем не горел желанием осматривать местные достопримечательности…

Наконец деревья начали редеть, и скоро мы все по той же извивающейся дорожке выехали из рощи.

Казалось, что мы направляемся к высокой скале, выдававшейся из склона горы. Адамс и Фарман облегченно вздохнули, и их руки отпустили рукоятки пистолетов. Теперь робот вел свой экипаж значительно медленней, и у нас было время как следует обозреть окружающую местность.

Вид был красивый, но он так же резко отличался от того, что мы только что проехали, как и ранее виденная нами местность отличалась от пустыни. Я подметил некоторые странные особенности здешних окрестностей и только собрался заговорить об этом, как Адамс обратился ко мне.

— Заметно распланированный пейзаж, — оказал он.

Командор был прав. ЧТО-ТО БЫЛО В ЭТОМ КУСКЕ ПРИРОДЫ, окруженном со всех сторон скалами и простиравшемся приблизительно на четверть мили, ЧТО ГОВОРИЛО О ЯВНОЙ ПЛАНИРОВКЕ. В этом убеждали и ровные полосы золотистого дерна, незаметно переходившие в рощи деревьев и кустарников, и грациозные изгибы ручья, да и вся эта местность, постепенно вливавшаяся в дикую, невозделанную природу…

— Вы правы, командор, — ответил я, — все это распланировано.

— Здесь должна быть постройка, — сказал Адамс. — Или даже несколько построек.

— Но их нет, — возразил Фарман. — Никаких строений.

И тут я кое-что увидел.

— Нет, есть, — сказал я. — Взгляните-ка на этот прудик.

Он показался слева от дорожки, бегущей к выступу скалы, и был окружен деревьями и живой изгородью из красновато-белых цветов с синеватой листвой. Прудик питался синим ручьем и мог бы сойти за небольшое естественное озеро, если бы не то, что я увидел на его противоположной стороне.

— Вы чудак, док! — сказал Фарман. — Это обыкновенная лужа.

— А что вы скажете вон о той мощеной дорожке? — возразил я, — Не говорите, что это тоже естественное. Бьюсь об заклад, что она ведет к…

Но они уже не смотрели ни на прудик, ни на дорожку — они вглядывались во что-то, находившееся совсем в другой стороне. Я повернул голову и увидел, что мы проехали мимо выступа скалы и попали в ее тень. И тут мне представилось такое зрелище, которое изумило меня гораздо больше, чем все виденное до сих пор.

— Я уверен, что это и есть дом, — сказал Адамс.

— Черт побери! — воскликнул Фарман. — Прямо в сплошной скале!

Я не сказал ничего, потому что был слишком занят собственными мыслями и пытался поверить тому, что увидел. Передо мной был небольшой дворик со странно окрашенными цветами, которые росли вокруг фонтана голубой воды, а за всем этим — бревенчатый с окнами фасад длинного приземистого дома. Собственно говоря, никакого дома, примыкающего к фасаду, не было. Только скала, в которую был вставлен этот фасад. Какой же понадобился исполинский труд, чтобы выдолбить это жилище в сплошной скале, а затем закупорить фасадом дом, который, кроме того, свидетельствовал, что был спроектирован ЧЕЛОВЕКОМ!

Мы остановились во дворике, который можно было бы назвать внутренним, в нескольких ярдах от массивной двери из дерева, похожего на дуб, но аметистово-серого цвета.

— Приехали! — сказал Фарман, отстегнув свой привязной ремень.

Тут заговорил робот, и я вздрогнул от неожиданности. Почему-то я умудрился забыть о нем.

— Сходите, пожалуйста, — сказал он.

Мы сошли. Я ступил на землю последним. В этот момент открылась дверь, из нее вышел человек и остановился, глядя на нас. Рука Фармана привычно потянулась к кобуре пистолета, но Адамс сердито толкнул его локтем, и Фарман поспешно опустил руку.

Мужчина, стоявший в дверях, направился к нам.

— Итак, вы прибыли, джентльмены, — произнес он, — Разрешите представиться. Я — Морбиус.

Его голос был низким и каким-то монотонным, несколько даже безразличным.

Мы уставились на него. Это был высоким мужчина с шапкой темных, с проседью волос и аккуратной раздвоенной бородкой, которая придавала его спокойному лицу не то восточное, не то демоническое выражение.

— Джон Адамс, командор, — представился Адамс, потом он сделал жест в нашу сторону. — Лейтенант Фарман, космонавт. Майор Остроу, наш врач.

Морбиус шагнул вперед и по очереди пожал нам руки. Это пожатие могло бы принадлежать человеку гораздо более молодому, чем тому, кто стоял перед нами.

Позади нас раздался лязг. Это робот сошел с экипажа и неуклюже проследовал мимо. Он остановился около открытой двери, и я увидел, что за жалюзи его шлема теперь горит только один-единственный огонек.

Морбиус улыбнулся.

— Его манеры всегда были лучше моих, — сказал он. — Входите, джентльмены.

Он ввел нас в дом, и робот закрыл за нами огромную дверь.

Мы очутились в небольшой прихожей, прохладной и тускло освещенной. Оставив свои фуражки на чем-то похожем на большой ящик, мы проследовали за Морбиусом в огромную комнату с окнами, расположенными во всю ее длину. Стекла были так необычайно чисты, что, когда я смотрел сквозь них на внутренний дворик, на деревья, траву, пруд, — все, казалось, выглядело гораздо яснее, отчетливее, чем тогда, когда я находился снаружи.

Мы стояли, сбившись в кучу, — этакое трио с решительным, но довольно принужденным видом — и пристально разглядывали нашего хозяина, который, казалось, чувствовал себя настолько же свободно, насколько мы — скованно.

— Пожалуйста, садитесь, джентльмены, — сказал он. — Чувствуйте себя как дома. — Углы его рта дрогнули. Я был уверен, что он забавляется нашим видом.

Адамс и Фарман выбрали небольшой диван, а я занял стул напротив. Морбиус остался стоять, и тут я впервые обратил внимание на его одежду: что-то вроде туники и брюк из темного мягкого материала, отливавшего странным внутренним светом.

— Надеюсь, вы понимаете, джентльмены, — сказал Морбиус — что вы мои первые гости, — он улыбнулся, — Поэтому прошу извинить меня. Одну минуту…

Он прошел через комнату и исчез за одной из внутренних дверей.

Адамс и Фарман начали тихо совещаться, а я осмотрелся, с жадным любопытством разглядывая то, что, очевидно, было главной жилой комнатой этого удивительного дома.

Самым странным в ней было то, что она совсем не выглядела необычно. Комната и все то, что в ней находилось, казались так хорошо спроектированы, так удачно гармонировали друг с другом, что, как я почувствовал, в этом и заключалась единственная необычность. Но я это понял только тогда, когда начал изучать окружающие меня предметы. Все оказалось настолько необычным и по материалу, и по конструкции, и по форме, что я затруднился объяснить, почему же все-таки общее впечатление не доходило до грани фантастического. Это сильно озадачило меня, но не мог же я, в самом деле, по собственной воле изменить свое впечатление!.. Все в комнате было приятно для глаза, все выглядело уютно и во всем чувствовалась умеренная роскошь. Я только было начал подмечать детали, например, то, что материя, обтягивающая мебель, имела тот же внутренний блеск, как и одежда Морбиуса, когда в комнату вернулся хозяин. За ним следовал робот. Он нес в одной из своих коротких металлических рук поднос с графином и бокалами для вина. Робот поставил поднос на невысокий столик возле дивана, где сидели Адамс и Фарман, а затем без какого-либо слова или знака со стороны Морбиуса повернулся к двери и вышел.