— Да-да, — сказал Морбиус, — Но подсчитал ли он хотя бы приблизительно, какое время займет эта работа?
Адамс покачал головой:
— Он никогда об этом не думает. Но мне кажется — неделю или немного больше.
Их мирная беседа убеждала меня, что они решили больше не наступать друг другу на горло. С чего это, хотел бы я знать!
Морбиус посмотрел на меня.
— Мне кажется, майор Остроу не совсем в курсе дела, — проговорил он. — Да, майор, мы с командором зашли в довольно странный тупик. Он считает своим долгом… гм! спасти меня. Однако у меня нет ни малейшего желания быть «спасенным» таким образом. И любую попытку увезти меня с этой планеты я буду расценивать как насилие.
Его тон казался нарочито игривым, но нельзя было сомневаться в его полной искренности. Он продолжал смотреть на меня.
— Мне думается, что вы-то должны меня понять, доктор, — продолжал он. — Вы видели мой дом, его окрестности, образ жизни, который я себе здесь создал. Можете ли вы представить себе человека в здравом уме, готового добровольно покинуть все это ради… чего? Что можете вы предложить мне в вашем, как вы его называете, свободном мире? Только здесь я свободен, а вы все — рабы рутины, возведенной в принцип…
Он поднял руку, как бы предупреждая наши возражения.
— Но вы, очевидно, еще не поняли, кому служит эта рутина, кому служите вы сами… А я понял!
«Боже, еще один политический эмигрант!» — подумал я.
— Я действую согласно приказу, — сказал Адамс. — Подождем связи с базой, и тогда будет видно, как поступить.
Морбиус с полуулыбкой надежды все еще смотрел на меня.
Мне не хотелось ввязываться в их спор, но это получилось как-то само собой.
— Если бы дело касалось только вас, доктор Морбиус, — начал я и не закончил фразы.
Улыбка его погасла. Он нахмурился.
— Алтайра! — резко позвал он.
Девушка обернулась и направилась к нему. Фарман шел следом. Не знаю, что Морбиус собирался сказать ей, но, к счастью, Адамс предотвратил это.
— А теперь, доктор, — произнес он, вставая, — нам пора возвращаться.
Он посмотрел на нас с Фарманом, но даже не повернулся к Алтайре. Он все время вел себя так, будто ее не существовало, а та, немного нахмурившись, пристально глядела на него.
— Разумеется, раз это необходимо, командор, — любезно ответил Морбиус. — Я пошлю за Робби.
Больше он не добавил ни слова, не сделал даже движения, но дверь сразу открылась, и вошел робот. Я почувствовал, что чем чаще видишь эту машину, тем больше она кажется похожей на человека. В тот момент, когда он большими шагами приближался к хозяину, какое-то неясное воспоминание, все время преследовавшее меня в связи со словом «робот», внезапно прояснилось.
— «Россумские универсальные роботы», — вспомнил я и не заметил, что произношу это вслух, до тех пор, пока не увидел, что все смотрят на меня.
— Простите, — сказал я, — мне что-то вспомнилось…
Я чувствовал себя дураком, но Морбиус неожиданно заинтересовался.
— Что заставило вас вспомнить это? — спросил он.
— Когда-то я читал старинную книгу. По-моему, это была пьеса, написанная три или четыре века назад автором по имени, кажется, Керолл. В предисловии упоминалось, что слово «робот» придумал он.
— Совершенно верно, майор, — кивнул Морбиус. — Кроме имени автора. Его звали Чапек — Карел Чапек. И пьеса называлась «РУР» — «Универсальные роботы Россума». Чапек придумал это слово. Таково его происхождение. Это слово, обозначающее механизм, выполняющий работу человека, перешло в язык задолго до того, как были сконструированы подобные машины. Слово давно уже употребляется всем человечеством, но кто теперь вспоминает о его изобретателе?
Как ни странно, но я почувствовал, что этот человек мне симпатичен. Захотелось говорить с ним подольше. Возможно, с ним у меня оказалось бы больше общего, чем с кем-либо из этих юношей.
— Да, — задумчиво продолжал Морбиус, — то время называют временем Чапека, или Вторым Средневековьем. Правда, были и другие великие умы…
— И тоже среди писателей, — заметил я. — Вспомните Герберта Уэллса…
— А еще раньше, — подхватил Морбиус, — в совсем уже туманной дали, — Жюля Верна…
Внезапно он замолчал и обернулся, чтобы взглянуть на дочь. Беседуя, мы отошли с ним в сторону, а Алтайра и оба моих товарища остались у окна. Девушка смотрела на Адамса, хотя Фарман стоял к ней ближе. И снова я обратил внимание, что на командора она смотрит иначе, чем на Фармана. В этот момент она говорила:
— Значит, вы не испугались, когда увидели Кхэна? Вы это хотите сказать, командор?
В ее голосе слышалась нота открытого вызова.
— Я догадался, — отвечал Адамс, — что это еще один из ваших приятелей.
Он тоже смотрел на нее, но по выражению его лица можно было понять, что он мог с таким же успехом рассматривать ближайший стул.
— И все же, командор, — вмешался Морбиус, — когда я крикнул лейтенанту, ваша рука лежала на кобуре пистолета! — Он засмеялся, но, видимо, быстро понял неуместность этого смеха и посерьезнел.
— Должен предупредить вас, что без присутствия Алтайры это свирепый и опасный зверь.
— Откуда вы знаете, что он не может стать опасным и для Ал… э-э… для вашей дочери? — спросил Фарман. — Это может случиться в любой момент.
Он бросил на Алтайру озабоченный взгляд, которого она не пропустила.
— Кхэн — мой лучший друг, — сказала она, — и он никогда не причинит мне вреда.
— Да, не беспокойтесь, лейтенант. — подтвердил Морбиус. — Вы видели, каким покорным ей было животное. Алтайра имеет над ним абсолютную власть.
— Конечно, сэр, — сказал Фарман. Теперь он ясно льстил отцу. — Я просто не могу не изумляться! Но, все-таки, вдруг что-нибудь случится?
Я подумал, что наступил момент спросить у Морбиуса, откуда здесь взялись эти животные, но прежде чем я успел заговорить, Фарман снова обратился к Алтайре.
— Просто удивительно, как вы управляетесь с ними — сказал он восторженно. — Как это у вас получается? В чем ваш секрет?
— Быть может, древний способ мифического единорога? — услышал я собственный голос и тут же пожалел, что открыл рот, потому что заметил, как Морбиус метнул в мою сторону весьма красноречивый взгляд. Возможно, он и не очень рассердился, однако хорошо понял, что я имел в виду. Он собирался что-то ответить, но на мое счастье вмешался Адамс.
— Извините, доктор, нам пора, — сказал он. — Идемте, Джерри!
Морбиус что-то сказал роботу, тот подошел к двери и открыл ее. Мы распрощались. Я заметил, что Морбиус не отходил от нас ни на шаг, словно торопя отъезд праздных гостей, как это бывает где-нибудь в городском предместье в воскресный день у нас в Америке.
Наконец мы заняли места в экипаже. Робот взобрался на переднюю площадку и снова как бы превратился в часть этой машины.
Усмехаясь, Фарман обратился к Морбиусу:
— Скажите ему, сэр, чтобы он потише набирал скорость.
Морбиус засмеялся и отдал роботу распоряжение, которое звучало так, будто бы механизм был в семье старым слугой, заслужившим доверие хозяев своей многолетней преданностью.
— Мы скоро опять навестим вас, доктор, — сказал Адамс.
— Чем скорее, тем лучше, — любезно ответил Морбиус. Потом он обратился ко мне: — Майор Остроу, пожалуйста, не пренебрегайте возможностью посетить нас. По правде говоря, мне не часто удается беседовать с таким близким по духу человеком, как вы.
Он не дал мне времени ответить должным образом, отступил от экипажа и бросил:
— Ну, давай, Робби!..
На этот раз мы тронулись в путь с довольно терпимой скоростью — миль тридцать пять в час.
Адамс сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, но мы с Фарманом обернулись. Морбиус все еще стоял там, где мы его оставили, — во внутреннем дворике, — и, заслоняя глаза рукой, глядел нам вслед. В открытом окне виднелась Алтайра. Фарман привстал и помахал ей. Она ответила.
— Сядьте, Фарман! — проворчал Адамс.
Скоро дом и фигуры его хозяев скрылись за поворотом. Скорость увеличивалась постепенно. Мы проехали через рощу необычных деревьев, поднялись по склону и направились к скалистой стене, где находился проход в красную пустыню.