— Дэвон, хорошая служанка никогда не делает столько шума. Поскольку эти обязанности для Вас несколько новы и непривычны, я пока буду смотреть сквозь пальцы на Ваши ошибки. Однако Вам нужно попрактиковаться, пока Вы не научитесь делать все как следует.

Его краткая лекция была последней каплей, самообладание оставило ее. Этот человек спас ей жизнь, верно; она ему за это благодарна, но лизать ему сапоги она не будет Пусть отошлет ее обратно в Англию, и пусть ее там повесят. С громким воплем она вырвала руку, и не успел еще Хантер сообразить, что к чему, как она опрокинула ему полную тарелку прямо на ноги. Лапша повисла у него по всей штанине, фрикадельки образовали аппетитную горку в паху.

— Мой господин, я предлагаю вам нанять другую служанку, если Вам не нравится, как я это делаю, — сладким голосом пропела она, повернулась и направилась к двери. Открыла ее, остановилась на пороге, обернулась к нему — он все еще сидел, с поднятыми руками, и удивленно смотрел на живописную картину, которую являли собой его штаны. — Завтрак утром мне вам тоже подать, повелитель?

Хантер сверкнул горящим взором, но не успел он открыть рот, как она, скромно улыбнувшись, исчезла. Обратно — к себе. Надо надеяться, это будет хорошей урок для него.

Чувство триумфа прошло, как только она закрыла за собой дверь своей каюты. Она прислонилась к обшивке; Господи, какой бес в нее вселился? Она только что нанесла оскорбление человеку, который будет ее господином до конца жизни. В его власти ее казнить или помиловать.

Дэвон порывисто вздохнула. До этого у нее было две встречи с Хантером Баркли, но и этого было достаточно, чтобы понять — он не тот человек, который легко снесет обиду или неповиновение.

— Что я наделала! — пробормотала она. А вот и возмездие: казалось, весь корпус корабля вздрогнул, когда Хантер хлопнул дверью своей каюты. Вот и его тяжелые шаги — ближе, ближе; Дэвон вся сжалась и отошла от двери. Хантер не постучал — он просто ногой распахнул дверь. Его фигура в проеме, освещаемая сзади фонарем, выглядела угрожающе.

— Мне надоела эта ваша строптивость! — Хантер провел рукой по горлу. — Я пытался вести себя с вами как джентльмен. И в награду вы мне вывалили кучу фрикаделек на штаны. Хватит с меня. Вы здесь для того, чтобы меня обслуживать, и вам пора это себе усвоить. Вы — моя, со всеми потрохами, и я могу с вами сделать все, что захочу, мисс! — В три шага он пересек каюту. Никуда не денешься от этого громилы. Он схватил Дэвон за плечи и медленным, но неотвратимым движением привлек ее к себе.

Увидев горячий, грозный свет в глазах Хантера, Дэвон яростно замотала головой. Она вся напряглась.

— Нет, нет! Я ваша служанка, да; но я не шлюха, — ее голос дрогнул, и она вся задрожала. — Боже! Не делайте этого, пожалуйста! Я больше так не буду! Я буду вас слушаться!

Эта мольба, явное признание ею своей слабости, привела Хантера в чувство. Его бешенство куда-то ушло. Он взглянул на нее другими глазами. Поднял руку, нежно провел по дрожащим губам.

— Простите, Дэвон. Не надо было мне так распускаться. Понимаю: вы еще не в себе, и вас трудно за это винить. Вы, конечно же, не можете вести себя так, как будто ничего не случилось. Вам нужно время — погоревать и привыкнуть.

Дэвон сглотнула комок в горле — как неожиданно это сочувствие со стороны Хантера и как оно ей нужно! А еще секунду назад она боялась, что он ее изнасилует… Теперь вот его нежность все перевернула в ней. Она порывисто вздохнула, глаза увлажнились — но ни одной слезинки не выкатилось на пепельно-бледные щеки. За свои восемнадцать лет она ни разу не просила чьей-либо ласки, но сейчас она чувствовала, что ей нужно, чтобы он ее обнял, — больше, чем ей нужен воздух, чтобы дышать. Сама не сознавая, чего она хочет, Дэвон прошептала:

— Обними меня, пожалуйста. Отчаяние в ее лице просто разрывало ему сердце. Хантер обнял ее и прижал к себе. Она напомнила ему сейчас Сесилию. Дэвон на несколько лет постарше, но зато какая у нее была жизнь, — совсем другая, чем у его сестры! Ему не слишком-то много удалось выудить у Уинклера насчет прошлого Дэвон, но достаточно, чтобы понять, что обвинения против нее в суде соответствовали истине. Она была далеко не ангел, но Хантер понимал и другое: она молода и одинока, и сейчас только он один может дать утешение, в котором она так нуждалась.

Хантер нежно погладил ее по волосам. Тонкие, мягкие пряди — как сияющий шелк, заплетались вокруг его пальцев. Он провел губами по ее бровям и мягко сказал:

— Все будет хорошо, Дэвон.

Она прижалась лицом к его груди и закрыла глаза.

— Ничего хорошего не будет. Все прошло. Хантер нежно приподнял ее подбородок и заглянул в открывшиеся затуманенные глаза. Хотелось бы найти такие слова, которые бы облегчили твою боль, но люди еще их не придумали.

— Я тебя понимаю, сочувствую, но только время смягчит боль и залечит раны.

— Спасибо, — только и смогла выдавить из себя Дэвон. Губы ее опять задрожали; она еще раз судорожно вздохнула, борясь с желанием разреветься.

Ох, как манили к себе сладкие линии ее рта! Хантер не мог более бороться с собой. С бьющимся сердцем, с глазами, устремленными на Дэвон, он наклонился и погрузился в мягкую сладость ее покорных губ.

Дэвон не сопротивлялась. Его прикосновение сладкой мукой разлилось по всему ее телу Она так искала каких-то ощущений, которые заставили бы ее забыть о жесткой реальности. Повинуясь инстинкту, она прижалась к нему всем телом — как мягкая лиана к твердому стволу. Ее руки обвили его шею; между ними как будто проскакивали молнии, поцелуй становился все более глубоким. Хантер был для нее воплощение жизни, силы, уверенности. Он был как бог-громовержец, благодаря ему вселенная наполнялась светом и всяческими чудесами. Какая-то радужная аура, казалось, окружала его. Каждый кусочек ее тела стремился к нему, охватившее ее пламя достигло самых ее глубин Все в ней задрожало, когда она с силой вдавила свое тело в его — напрягшееся от желания.

Хантер оторвался от губ Дэвон и попытался привести себя в чувство. Он просто хотел утешить ее этим поцелуем — убеждал он самого себя, прекрасно понимая, что это далеко не так. Его желание как пушечное ядро прокладывало себе дорогу в его теле — это было похоже на пожар, охвативший сухой, перестоявший лес. Только ее нежное тело могло затушить этот пожар, пригасить ту боль, которую он испытывал. Как же он ее хотел!

Глубоко, с усилием дыша, он снова заглянул в ее чудесные глаза. Светящиеся страстью, они напомнили ему зеленый бархат — он почти ощущал его мягкую ласку на своей коже. Рот его пересох, с трудом он смог произнести:

— Дэвон, ты знаешь, я хочу тебя Я умираю без твоего тела.

Дэвон глядела на него без слов — да и как выразить то чудо, которое он сотворил с ней своим поцелуем!

— Ну скажи, скажи, — прошептал Хантер, — что ты сама не хочешь того же. Я не буду насильно…

Дэвон мягко провела рукой по его щеке. Он тоже был нужен ей. В этом было ее утешение. Она была одна на целом свете, ей предстояли годы рабства, которые наверняка принесут ей мало радости. Ей нужно было обо всем забыть, потерять себя в тех ощущениях, которые Хантер дал ей впервые в жизни. Дэвон инстинктивно чувствовала, что Хантер может — пусть ненадолго — смягчить ее боль. Он может заставить ее забыть обо всем. Она сама медленно потянулась к его губам, отдавая всю себя его жгучей страсти.

Хантер вновь вкусил сладость ее губ и сам полностью отдался своим желаниям. Он уже не думал, правильно это или нет, стоит или не стоит, виноват он или нет? Он — мужчина, она — женщина — и все. Со стоном неутоленной страсти он прижал ее к себе и медленно прошелся губами по щеке к уху. Коснулся кончиком языка мягкой кожи за ним — Дэвон вся вздрогнула от наслаждения, обвила его шею руками, крепче прижалась к нему. Откинула голову, подставив безупречную колонну шеи; он прошелся по ней языком — как раньше по щеке. Медленно, медленно, ниже, ниже… Он поцеловал выступающие ключицы. И опять она содрогнулась от наслаждения.