Найо Арманди и в белой ночной сорочке умудрялась выглядеть весьма солидно. На ногах ее были домашние теплые тапочки, на плечах мантией царственной пуховая шаль возлежала. В руке докторша держала листик-подсвечник с восковой свечой. Та оплыла и горела неровно, огонек плясал, рождая многие тени, среди которых Нату было легко спрятаться.

Она ступала на цыпочках, двигаясь довольно бесшумно для человека. Останавливалась. Вслушивалась в звуки дома. И шла дальше.

В северное крыло.

В комнату, которую Райдо запер, пусть бы в комнате этой и не осталось ничего, помимо стола, шкафа и сейфовой стены. И к огромному удивлению Ната, найо Арманди извлекла ключ, который чудесным образом подошел к замку.

…дверь открылась совершенно беззвучно.

Нат замер, не представляя, что ему делать дальше. Ждать? И как долго? И дождавшись появления докторши, поинтересоваться ли тем, что она в комнате делала?

Обыскать?

Скандал будет наверняка…

Появилась она спустя минуту и явно недовольная.

Дверь заперла.

Ключ убрала…

…теперь найо Арманди шла, не таясь, ворча под нос, что дом запустили, что зарастает грязью… и когда Нат вырос перед ней — он довел ее почти до самых гостевых покоев, в которых разместили семейство Арманди, — она шарахнулась в сторону с тоненьким всхлипом.

— Господи, как вы меня напугали! — воскликнула докторша, выставив между собой и Натом руку со свечой. — Я вышла… на кухню… бессонница, знаете ли… думала, быть может, согрею молока… горячее молоко с медом очень хорошо помогает от бессонницы…

Она говорила торопливо, но первоначальный страх прошел, и теперь в голосе проскальзывали раздраженные ноты.

Эта женщина Нату не нравилось.

От нее пахло духами и еще той настойкой, которую она дала Райдо, а он выпил… Нату не нравилось, когда Райдо пил.

— Я звонила, звонила в колокольчик, но никто не отозвался, — капризно произнесла найо Арманди. — Дайна наверняка спит, а вы…

— Покой. Охраняю. Ваш.

— Как мило… — это было сказано так, что Нат понял: милой его инициативу найо Арманди не считает. — А вы все время… тут были?

— Нет. На чердаке был. А потом тут.

Он сказал чистую правду, но не стал уточнять, что уже несколько часов как покинул чердак, и докторша сделала собственные выводы.

— Ах… конечно… я, наверное, все-таки пойду…

Нат кивнул, уточнив:

— Молока принести?

— Нет, что вы… я не могу вас так затруднять…

Она закрыла дверь, а Нат, выждал еще с полчаса. Подслушивать он не стеснялся, благо, слухом обладал куда более острым, чем человеческий.

Гостевые покои состояли из двух спален и гостиной. В синей разместились девушки, и Нат несколько переживал, не будет ли комната слишком холодной, не простудился ли его человечка, но переживания не помешали присесть у спальни бирюзовой, в доставшейся чете Арманди.

— Ну что? — голос и сквозь стену был слабым, как и сам человек.

Он Нату не нравился.

И если бы в городе имелся другой доктор, Нат всенепременно обратился бы к нему.

— Ничего, — и шепот найо Арманди был раздраженным. — Комнату разворотили…

— И ты…

— Я просто посмотрела, — протяжно заскрипела кровать под немалым весом женщины. — Вообще-то, дорогой Виктор, посмотреть я просила тебя. И если бы не твоя вопиющая беспомощность, мне бы не пришлось сейчас…

Она повернулась, и скрип заглушил слова.

— Я не мог! — нервно отозвался доктор. — Он от меня ни на шаг не отступал! Я же говорил тебе…

— Видела… еще тот уродец…

Нат смутился.

Уродом он себя не считал. В принципе о своей внешности он не думал, полагая ее неважной, а сейчас вдруг испугался, потому что если и вправду с точки зрения людей он уродлив, то и его человечка не захочет уходить из своей стаи. Но с другой стороны, рассматривала она Ната с любопытством, а не отвращением, и наверняка, это что-то да значило.

— Он за тобой…

— Нет, на чердаке был. Слушай, — женщине пришла в голову неожиданная идея, и она забыла о том, что разговаривать следует шепотом. — А если на чердаке прячут?

— Вряд ли… сама посуди, зачем им вообще прятать? Они хозяева здесь…

Эта мысль, в целом совершенно здравая, найо Арманди пришлась не по вкусу.

— Если бы нашли…

— Тебе бы точно не сказали, — отрезала докторша. И замолчала, но надолго ее не хватило, она заговорила, уже не шепотом, хотя голосом тихим, нервным, не скрывая своего недовольства. — А все из-за тебя… молчал он… тайну хранил… дохранился… сказал бы раньше, и мы бы потихоньку… дом все равно стоял… но нет же, надо было ему…

— Я клялся…

— И что с твоей клятвы? Кому все достанется? Псам?

— Ийлэ…

— Ты сам говорил, что она ненормальная. Мне, конечно, девочку жаль… чисто по-человечески…

Нат ей не поверил.

— …но зачем ненормальной сокровище? А псы их вообще убили… и дом вот заняли… и получится, что еще и драгоценности к рукам приберут. Несправедливо это…

Доктор промолчал.

А у Ната появилось преогромное желание войти в комнату, взять этого человека за горло и хорошенько тряхнуть. Пожалуй, не будь у него приказа не трогать людей, он бы так и поступил.

Но приказ был.

А Райдо, в отличие от прошлого райгрэ, Нат подчинялся. Поэтому и остался в коридоре, слушать дальше. Впрочем, больше ничего-то помимо скрипа кровати, вздохов доктора, которому явно не по вкусу пришлась нынешняя ситуация, да жалоб докторши на дрянное одеяло, он не услышал.

Однако у двери просидел до рассвета…

— Молодец, — похвалил Райдо, и Нат пожал плечами: похвала была приятно, но справедливости ради следовало признать, что ничего особенного он не сделал. — Значит, все-таки драгоценности… драгоценности, друг мой, это интересно… очень интересно…

Мирра зачастила.

Она появлялась в сопровождении сестры и хмурой пожилой женщины, чье имя ускользнуло из памяти Райдо, поскольку было столь же невыразительно, как и сама компаньонка. Скучная, серая, форменная даже, с гладко зачесанными волосами, она кивала в ответ на приветствие и неизменно выбирала самый дальний темный угол комнаты.

Она садилась, вытаскивая из складок пышной юбки вязание.

Вязала.

Что именно — Райдо так и не понял, но это что-то было тоже серым и скучным. Порой компаньонка замирала, вперив в Райдо взгляд круглых глаз. Но пальцы ее и тогда шевелились, перекидывая со спицы на спицу петли, и спицы эти походили на жвала диковинного насекомого, а сама женщина, в этой каменной неподвижности внушала страх.

— Что? — поинтересовался он однажды, но ему не ответили, лишь нервно дернулись уголки жабьего безгубого рта.

— Ах, — воскликнула Мирра. — Не обращайте на нее внимания! Этель такая скучная…

Этель…

— И честно говоря, — Мирра наклонилась близко, пожалуй, чересчур уж близко, и Райдо с трудом удержался, чтобы не поморщиться — духами она по-прежнему пользовалась от души. — Я бы обошлась и без нее… но матушка категорична… все-таки и в нашей глуши некоторые правила лучше соблюдать…

— Конечно.

Трепетные ресницы, нежность во взгляде и робкий румянец.

Пальцы, которые задерживаются на рукаве чуть дольше дозволенного, и в этом видится намек… в этом и есть намек, но Райдо не желает его замечать и поднимается.

— Мне бы не хотелось нанести ущерб вашей репутации, — девочка по-своему хороша, но не достает ей опыта и хватки столичных барышень…

…к счастью, не достает.

— Вы так заботливы…

— Приходится, — проворчал Райдо, и показалось, что Этель улыбнулась, впрочем, ему было сложно истолковывать гримасы ее лица.

— Что? — Мирра взмахнула ресницами.

— Ничего, дорогая… оговорился… значит, вы полагаете, что в гостиной следует использовать вот эти обои?

Райдо развернул каталог и ткнул наугад, и на хорошеньком личике Мирры мелькнула тень…

— Нет же! — воскликнула она, раздраженно притопнув ножкой. — Эти… эти обои чересчур темные… и комната будет казаться маленькой… как вам эти? Оттенка экрю… или все-таки молочный персик?