Аристократический режим был теперь закреплен. У шестилетней королевы не было бескорыстных помощников, а защитники королевской власти среди ее родственников (муж сестры Густава Адольфа пфальцграф Иоганн Казимир, сводный брат ее отца Карл Карлссон Юлленйельм) ничего не могли поделать против первого во всех отношениях лица в государстве. И на этот раз, как и в 1611 г., дворянство вышло победителем, и на этот раз победа досталась ему не ценой тяжелой борьбы, а в результате ловких маневров, счастливого стечения внешних обстоятельств и выдающихся личных качеств самого канцлера.

Экономическая мощь шведского дворянства за последние два десятилетия очень сильно выросла, о чем мы уже говорили. Основой этого были, несомненно, те широкие привилегии, которые дворянство получило еще при Густаве II Адольфе. Дворянские замки и земли вместе с их усадьбами («межевые» и «столбовые» усадьбы) были освобождены от всяких налогов. Фрельзовое крестьянство (крестьянство жившее на земле дворян), жившее на дворянской земле в пределах «льготной полосы», освобождалось от всякого рода помочей и ердов (позднейших государственных налогов), а также от рекрутской повинности. Остальные же крестьяне, жившие на землях, принадлежавших дворянству, платили ерды и отбывали помочи и рекрутские повинности в половинном размере по сравнению с самостоятельными шведскими крестьянами, владевшими клочком земли на правах личной собственности. При этом следует отметить, что большая часть земель дворянства была отдана в аренду крестьянам. Крупные латифундии встречались реже, но с XVII в. стали появляться все в большем количестве и увеличивались в размерах. Одновременно возрастало количество «сетери» — дворянских поместий, пользовавшихся особыми привилегиями. Дворянство пользовалось также исключительным правом на занятие высших государственных должностей: правом быть судимым только судом равных и целым рядом других экономических и социальных привилегий. Широкая экспансионистская внешняя политика шведского государства способствовала и быстрому количественному росту дворянского сословия. Король жаловал дворянство всем, кто отличился в любой отрасли — дипломатической, административной, финансовой или военной. Так как заслуженных лиц правительство должно было оплачивать или вознаграждать, а в государственной казне нехватало денег для этой цели, то правительство заменяло деньги другими видами наград, о которых мы уже говорили: либо казенными землями, либо отдачей на откуп государственных налогов. Пожалований становилось все больше, а финансовое состояние государства ухудшалось. Все эти обстоятельства способствовали быстрому укреплению дворянства во время Тридцатилетней войны. О росте значения дворянства говорят также, между прочим, памятники шведской архитектуры XVII в. Если в XVI в. самыми замечательными зданиями в Швеции были замки и крепости, построенные при королях из рода Ваза в Стокгольме, в Упсале, в Грипсхольме и Кальмаре, то с середины XVII в. их место занимают замки дворян — напомним о знаменитом стокгольмском замке Делагарди, построенном в 1647 г. и известном под именем «Несравненный», о построенном Врангелем в 1650 г. монастыре «Скуклостер», замке Уксеншерны «Тиде», построенном в 20—40-х годах XVII в., о замке Брахе в Визинге, строительство которого было начато еще в предыдущее поколение. Те замки, которые сохранились до настоящего времени, дают живое представление об эпохе величия шведского дворянства; они принадлежат к замечательным памятникам истории шведской культуры и экономики. В середине XVII в. начал строиться знаменитый Рыцарский дом в Стокгольме, яркий символ дворянства, под лозунгом «Arte et Marte» (с помощью искусства и Марса, лат.).

Высшая дворянская знать уже в те времена часто повторяла, что «свободы» должны уступить место «общему», или «государственному», благу. Но хотя привилегии были непосильной тяжестью не только для государства как такового, но и для разных групп общества, дворянство ни в малейшей степени не собиралось идти на какие-либо жертвы ради этих групп. Оно считало, что привилегии были им вполне заслужены. Дворяне сохранили изысканные традиции старого родовитого дворянства и в то же время без предрассудков принимали приход «нового», «жалованного» дворянства. За это время шведское дворянство пополнилось такими фамилиями; как балтийский род Врангелей, германский род Кенигсмарков, шотландский род Гамильтонов, нидерландский род де Гееров, и шведами не дворянского происхождения, как Шютте или Адлер Сальвиус.

Одним из главных пунктов программы Уксеншерны было довести войну с Германией до конца, но вместе с тем возместить принесенные жертвы. Для достижения этой цели требовалось большое напряжение сил. Только пустив в ход все свои дипломатические способности Аксель Уксеншерна добился успеха. В соответствии с одним из планов Густава Адольфа Акселю удалось заключить союз с протестантскими государствами Германии (в Гейльброне в 1633 г.). Но через короткое время положение Швеции в Германии резко ухудшилось. В сражении при Нёрдлингене в конце лета 1634 г. шведские войска потерпели жестокое поражение. Через год после того, как истек срок перемирия с Польшей, Швеция, чтобы избежать возобновления войны на этом фронте, отказалась от прусских пошлин, которые с 1629 г. имели для финансов Швеции огромное значение. Несмотря на все это, Аксель Уксеншерна не отступал. Союзники изменили, взаимоотношения с Францией представляли большие трудности, в самой Швеции среди некоторых членов государственного совета и среди сословий господствовало убеждение в необходимости заключить мир как можно скорее и любой ценой. Но канцлер не хотел, как он выразился однажды, «выводить родину из войны без репутации, уважения, выгоды, дружбы и всего остального». Летом 1636 г. канцлер вернулся в Швецию и силой своего личного влияния вскоре провел в жизнь свою программу. Осенью того же года главнокомандующий шведскими войсками Иоган Банер неожиданно одержал победу при Витштоке в Бранденбурге над войсками германского императора и саксонского курфюрста (последний еще в 1635 г. перешел на сторону врагов Швеции). Банер был способным военачальником. Таким образом. Густав Адольф успел подготовить учеников, которые, будучи профессионалами-военными, возможно, даже превосходили его самого. Спустя четыре года шведы добились упрочения положения в Померании и в то же время продолжали тревожить своими нападениями остальные части Германии. Вскоре после этого Банер умер, но в лице Леннарта Торстенссона он нашел преемника, успешно продолжавшего его дело.

Шведская армия, которая вела теперь войну в Германии, была во многом уже не та, что при Густаве Адольфе. О положении в начале 30-х годов XVII в. рассказывали, что шведские солдаты, находившиеся на постое во вражеских деревнях, после обеда обычно сердечно благодарили хозяев пожатием руки за оказанные им услуги. Что касается шведских ветеранов и наемных солдат различных национальностей, сражавшихся теперь под шведскими знаменами, то они вели себя гораздо хуже по отношению к жителям, у которых они находились на постое. Военная дисциплина, созданная Густавом Адольфом, пришла в полный упадок. Еще и при Густаве Адольфе она иногда ослаблялась, что вызывалось военными требованиями (например, при взятии какого-либо города) или желанием короля дать испытать католическому населению завоеванных областей тяготы войны [57]. Теперь уже не было существенной разницы между бойцами воюющих сторон. Только авторитет Леннарта Торстенссона еще поддерживал репутацию шведской армии. После победы в 1642 г. при Брейтенфельде, где Торстенссон участвовал с самого начала сражения в качестве начальника артиллерии, и победы в 1645 г. при Янковице имя Торстенссона стало известно в Европе. Он имел немалое влияние и в области внутренней политики. Ряд фактов свидетельствует о том, что Торстенссон являлся в Швеции некоторым противовесом группе сторонников Уксеншерны.

Одной из наиболее важных задач, возникших перед Торстенссоном, было практическое осуществление решения правительства, которое, совершенно очевидно было принято под влиянием Уксеншерны. Речь идет о войне против Дании в 1643–1645 гг. В результате средневековых войн, скандинавской Семилетней войны и Кальмарской войны отношения между Швецией и Данией были проникнуты взаимным недоверием. Некоторые общие интересы, существовавшие между Швецией и Данией в 20-х годах XVII в., не привели к какому-либо сотрудничеству, если не считать случайного, очень непродолжительного и носившего чисто формальный характер оборонительного союза. Противоречия между этими странами в последние годы Тридцатилетней войны значительно обострились. Завоевание Швецией владений в Балтийском море и оккупация ею земель в Германии являлись источником беспокойства для Дании. Беспокоили Данию и тесные дипломатические и экономические связи Швеции с Голландией, которые постепенно приняли прямо антидатское направление, особенно в связи с тем, что Дания контролировала таможни в Сундском проливе. По мере того как Нидерланды развивали свою морскую торговлю с балтийскими странами, а Швеция овладевала на Балтийском море все большим количеством земель, они все более чувствовали на себе тяжесть пошлин, взимавшихся в Гельсингере Данией с товаров, которыми они торговали на Балтийском море. Шведское правительство возмущалось тем, что Дания контролирует пути, ведущие на юг из области Еты. Теперь положение было в основном такое же напряженное и таило в себе такую же угрозу войны, как и в середине XVI в. Но имелось и существенное различие: в результате экспансии Швеции на юг и юго-восток были затронуты коммуникации, идущие от Копенгагена через Сконе, Готланд и Эзель.