Вечером, практически ночью, после ужина и уборки, они с Энной снова сидели в креслах качалках на веранде.

-Цикады, - проговорил Миша, и вспомнил, как они вот так же сидели у них на даче в Орлово, и слушали их цокот. Каким тогда этот момент казался важным и нужным. Как успокаивал он от городской суеты, позволяя задуматься над чем-то важным и вечным, особенном и далеком. Окутывая весь мир исключительной, необыкновенной романтикой летней ночи.

-Знаешь, раньше мне так хотелось на дачу, я так ждала мая, когда мы убежим от города вместе с его духотой, и суетой. Когда будем прохладными летними ночами сидеть вот так и слушать цикад, смотреть на небо и загадывать желанья на падающие звезды. Мне так не хватало этого.

-Ну, зато теперь у тебя это есть. И цикады, и звезды, и летние ночи.

-Теперь мне не хватает книг.

-Книг?!

-Да, Миш, книг.

-Зачем тебе книги?

-Теперь, только читая их, я могу жить не здесь.

Она улыбнулась ему той грустной улыбкой, что последнее время всегда была при ней, и, пожелав спокойной ночи ушла, оставив его одного.

8

Всю свою жизнь он считал себя человеком сильным духовно и душевно, знающим свои цели и верно идущим к ним. Теперь же, попав сюда, он ощущал себя не просто потерянным и надломленным, а забытым, заброшенным всем тем, что ранее имело для него смысл. Все, что он делал в своей жизни, все к чему стремился и чем жил, все исчезло, осталось там, по ту сторону грозы. И вот, в сорок с лишним лет, он заново учится жить, снова ищет цели, ищет себя, ищет смысл жизни. Он думал об этом вновь и вновь, засыпая и просыпаясь. Мысли так и бродили по кругу, как лошади на ипподроме, ведомые тренерами, без возможности уйти, выйти из этого круга по собственной воле.

-Опять?

Лао, подошел тихо, и Мика задумавшись не заметил как тот подсел к нему за стол.

-Что опять?

-Ты снова там, в своей стране?

Он хотел ответить что да, в своей стране, со своими детьми. Но лишь в ту секунду, когда открыл рот, что бы произнести это короткое слово, понял, что это будет ложь. Только сейчас он осознал, что мысли его более не бродят по кругу, а вышли за его пределы, что круг – это не Еравия, место, куда они попали, одному Богу известно как, а круг это дом, тот дом, оставшийся в Москве, в который он больше не вернется. Сейчас он понял, что лошади давно покинули привычный круг и разошлись по разные стороны, осматриваться. И осознав это, ему стало легче. Легче от того, что этот бесполезный круг, мешавший ему жить здесь, давивший на него самим своим существованием более не давит на него, и более не существует. Он остался там, далеко, в прошлой жизни.

-Лао, давай выпьем?

-Давай.

Обернувшись к толстому мужику, стоявшему за стойкой, он крикнул, чтобы принесли водки, да закуски. И сам поразился тому, новому взгляду, что испытывал теперь. Мик посмотрел на него как-то иначе, теперь мужик в засаленной рубахе не казался ему омерзительным от своей грязной одежды и клочка жирных волос на голове. А напротив он видел в нем трудягу, работающего не покладая рук, что бы обеспечить жизнь своей жене и детям, который тоже когда-то был молод и полон амбиций, который пришел к поставленным целям. Да и кабак, теперь не казался ему местом сродни с отхожим. И деревянные стены показались ему красивее, и света от свечей больше.

-За что пьем? – спросил Лао, разливая водку по рюмкам, и радуясь, видя в глазах друга свет, который присущ лишь тем, кто обретает жизнь.

-За жизнь Лао!

-За жизнь! – подтвердил он, и выпил свою рюмку водки, закусив валеным мясом.

«Я снова начну жизнь» думал Мик по пути домой, он шел по пыльной, наезженной дороге, освещенной лишь лунной, да редким светом из окон, и обдумывал то новое чувство, и ощущение что появилось сегодня. «Если уж я умудрился стать на ноги однажды, пережить перестройку, да еще и неплохо устроиться, то тут точно смогу». Он всячески подбадривал и одабривал свое осознание. И лишь подойдя к калитке своего нового дома, услышав привычный лай Кнопи, и увидя Эни, трудившуюся над чем-то у окна, его сердце дернулось, и на миг, то радостное и свободное ощущение трепыхнулось глубоко в груди, как будто желая улететь от него. «Как мне начать жить заново? А Энна? Как с ней быть?» Услышав лай собаки Энна выглянула в окно, и Мик улыбнулся, видя, как смешно она вглядывается в темноту двора, сама стоя у ярко освещенного свечой окна.

«И что она надеется увидеть?!» он еще раз хмыкнул и, отворив калитку, крикнул ей, что уже дома. Кнопи тут же подбежала, перестав лаять, она крутилась вокруг его ног, требуя внимания. Маленькая черная собачка, больше напоминавшая Мике квадратный пуфик с хвостом, изначально выбрала его своим другом. Даже несколько раз засыпала на веранде, положив свою узкую мордочку на его ноги, если Мик засиживался допоздна.

-Привет, табуреточка, - Мик ласково потрепал ее по загривку, слушая ворчание, больше похожее на говор, - хорошо вечер прошел?

Поигравшись с ней еще несколько минут, он снова обрел хоть и частично, то равновесие что едва не покинуло его, и зашел в дом.

-Привет.

-Привет, - Энна сидела у окна, и, склонившись над свечой что-то шила, она лишь мельком взглянула на него, не отрываясь от своего занятия.

-Зрение посадишь, - сообщил Мик, присаживаясь на стул рядом с ней – почему лампу не зажгла? Что шьешь?

-Сарафан, с карманами - она сделала несколько стежков, и завязала узелок, но подумав секунду, завязала еще несколько.

Вывернув свое творение, она встала и приложила к себе.

-Ну?

-Хорошо, - Мик смотрел, как она скептически осматривает сверху вниз получившуюся вещь, и ему казалось, что ее не беспокоит то, что так мучало его. Она казалась естественной и нужной здесь, этому времени, этому месту, тогда как он напротив считал себя чужим. Она жила полной жизнью, в то время как он существовал где-то рядом. «Как ей это удается?» спрашивал он себя снова и снова. И почему-то ответы, приходившие в голову, лишь злили его. «Если бы у меня не было детей, я бы тоже не переживал. С Мариной все равно все кончено» думал он, « да, наверное ей Саша тоже не особо нужен, она забыла его. Да она и не попыталась вернуться! Просто приняла обстоятельства, и смирилась с ними. А может и обрадовалась!» и, видя, как улыбается она, глядя на только что сшитый сарафан, его догадки подтверждались и все больше озлобляли его.

-Что с тобой? – спросила Энна, почувствовав пристальный взгляд, - есть хочешь?

-Нет. Спокойной ночи.

Встав слишком резко, он двинул стол, и свеча, стоявшая в куске дерева, как в подсвечнике повалилась. Энна кинулась, и схватила ее, прежде чем огонь дотронулся до поверхности стола.

-Ничего страшного, - как бы ни видя, и ни ощущая его настроя, сказала она, и, поставив свечу еще раз посмотрела на сарафан. Повесив его на спинку стула, слишком порывисто как показалось Мику, она отвернулась от него и пошла к своей кровати.

-Спокойной ночи, - прошептала она, отворачиваясь к стене.

-Спокойной – Мик так и стоял у стола, облокотившись на него обеими руками. Чувствуя и свою вину перед ней, и одновременно свою правоту. Отчаявшись, вернуться к былому, легкому равновесию он решил пойти спать. Уже проходя мимо стула он краем глаза заметил что-то странное в том, как лежал сшитый Энной сарафан. Взяв его в руки, он увидел большие пятна воска и растекающиеся от них десятки маленьких.

«А она промолчала» - констатировал разум.

-Эни, прости, я не специально, - слова дались ему с трудом, мешал откуда-то появившийся комок в горле.

-Ничего страшного, - повторила она, но в ее голосе Мик расслышал сдерживаемы слезы.

Не зная, что делать, он подошел к ее кровати, но присесть так и не решился. Он видел, как она старается сдержать плечи, чтобы не тряслись, как тихо дышит, чтобы не выказать своих слез. И не решился дотронуться, или позвать, не смог дать ей понять, что он видит. Не знал, что делать дальше. «Она так расстроилась из-за сарафана» рассуждал он, «найду, кого-нибудь, кто новый пошьет, и все». И постояв подле ее кровати еще немного, он отошел, задул свечу на столе, и, умостившись на свою кровать, лег спать.