Алексей Ручий. "Живодерня". Сборник

Живодерня. Повесть.

 Привет!

 Добро пожаловать на Живодерню!

 В мой личный храм Боли и Страха.

 Только здесь мой послушный церковный хор исполнит вам песнь отчаянного воя, гимн скрежета и клацанья зубов, хоралы загнанного безнадежного стона и предсмертного хрипа. Только здесь вы услышите столь сладкий и столь тревожный запах свежепролитой крови; клочья шерсти и слизь кишок, зеленоватых и венозно-синих, правят здесь.

 На Живодерне живу я.

 Только не подумайте, что я – ненормальный псих, мой разум здоров как никакой другой – и я позволю вам в этом убедиться.

 Сегодня суббота. Низкие, напоенные тяжелой влагой тучи, похожие на грязные серые тряпки, болтающиеся на веревке во дворе у Безумной старухи, низко стелятся над землей, одни тучи до самого горизонта. Я жду наступления холодов.

 За ночь ветер набросал в дом кипы желтых, красных и коричневых листьев. Их здесь уже много, они гниют по углам комнат, под лестницей и на чердаке. В этих кучах копошатся крысы, и я не упускаю возможности швырнуть в них камнем или, настигнув самую медлительную, пронзить ее палкой с ржавым гвоздем на конце, а потом, улыбаясь смотреть, как она бьется в судорогах на гвозде. Палка с гвоздем – мой Каратель, беспощадный и милостивый одновременно. Каратель никогда не тронет поверженное тело животного, для этого есть другие Инструменты.

 Думаю, пора вас с ними познакомить. К слову, у меня целый арсенал. Это Душитель – метровый кусок электрического шнура в резиновой изоляции, моя Разящая Пика – длинный заостренный на конце кусок арматуры, самодельный Бумеранг, ржавые мясницкие крючья и еще много-много разных мелких штучек, единственное предназначение которых – причинять боль.

 Мои Инструменты и я – одно целое, единый живой организм. Без меня они превратились бы просто в груду хлама, да и я без них стал бы никем. И, конечно, без нас не было бы никакой Живодерни.

 Наверное, я кажусь вам немного странным, но на все есть свои причины, только я вам о них не расскажу.

 Сегодня суббота, а значит, нужно идти на рынок. Там можно своровать немного еды и денег. Кроме того, у меня есть кое-какие прежние накопления, и я смогу приобрести теплые вещи. Зима уже тянет свои холодные руки к горлу поблекшего мира, ее мутные жестокие глаза смотрят сквозь теряющий листву лес, сквозь рваное тряпье туч, из темноты коротких осенних сумерек.

 Живодерня расположена на самом краю города, за очистными сооружениями и воняющими дерьмом полями фильтрации, за железными каркасами химического завода и свалкой мясокомбината, на которой разлагаются сизые животные останки, и фенольной речкой-говнотечкой среди редкого больного леса.

 Раньше здесь была деревня, но после постройки химического завода ее жителей переселили в блочные многоэтажки нового микрорайона. Брошенные дома так и не снесли, и они остались доживать свой век в запустении, среди плесени и гнили, глядя провалами окон в сторону города. Их облюбовали бомжи и крысы.

 Один из этих домов стал моим Храмом, моей любимой Живодерней. Но все было не сразу. Пожалуй, как-нибудь я вам об этом расскажу.

 Перед походом на рынок я решаю осмотреть свои владения. На улице дует сильный пронзительный ветер, и я одеваю свитер и свою видавшую виды куртку. Мои ботинки изрядно износились, и я понимаю, что без новых ботинок зиму мне не пережить.

 За домом находится сад, прежний хозяин посадил в нем яблони и вишни. Среди густой жесткой травы выглядывают холмики грядок, давным-давно не дававших всходов. Конечно, я мог бы выращивать здесь овощи и сам, но я не садовод, я – Убийца.

 В глубине сада находится большой сарай. В нем среди сырого смрадного сумрака вдоль обросших коричневатым лишайником стен стоят самодельные клетки. Мои клетки. В них обитают собаки и кошки, некогда бродячие или домашние, а теперь мои и только мои. Все они - расходный материал в моих экспериментах со Смертью.

 Я открываю перекошенную дверь из серых подгнивших досок, узкий клин света вонзается в темноту моего Храма. Я слышу осторожные шорохи, тяжелое сопение и трусливый скулеж. Я чувствую запах сырой свалявшейся шерсти, запах гнили и медленного разложения. Сквозь щели в потолке пробиваются косые лучи.

 Я внимательно осматриваю клетки: все ли замки целы и надежно ли закрыты. Нельзя, чтобы кто-то из них убежал. Их всех ждет Смерть, и у меня с ней своего рода договор, нарушать который не стоит… Смерть – из тех деловых партнеров, что точно знают свое дело и требуют того же от других.

 Животные при виде меня начинают беспокойно ерзать, их подернутые паволокой безразличия и смирения глаза вспыхивают ярче. Но этот огонь нельзя назвать Огнем Жизни, это все страх, Страх Смерти. Я ощущаю его физически. Я не знаю, что они думают обо мне, но я уверен, что они меня боятся. И так должно быть. Страх – вот что дает превосходство и делает меня здесь хозяином.

 Проверив клетки и замки, я удаляюсь под тихое шуршание моих пленников. Сегодня я еще вернусь к ним, а сейчас меня ждут дела. До встречи, мои милые…

 Выйдя из сарая, я направляюсь через сад в сторону перелеска. По двум ржавым рельсам, когда-то бывшим основанием небольшого мостика, перехожу через речку-говнотечку, стараясь дышать через рот. От воды поднимается плотный едкий пар, который к тому же сильно смердит. Еще я вижу дно, покрытое густой желеобразной массой зеленого цвета. По берегам растет сухая трава и чертополох, из земли торчат сухие стволы мертвых деревьев, покрытые мхом.

 Речка несет сточные воды с химического завода к очистным сооружениям, иногда по ней проплывают трупы птиц и мелких животных и прочий сор. Она извивается по перелеску, потом мимо полей фильтрации и теряется среди железобетонных конструкций и ангаров. Ее мутная вода, а также покрытые сухой травой берега и близлежащий лес, все вокруг нее – мертво.

 Вообще все вокруг моего жилища напоминает огромное языческое капище Смерти, где каждый камень, каждое дерево и травинка посвящены Ей и только Ей.

 Перелесок выплескивается в поле, бывшее когда-то аэродромом, отсюда уже видны блочные многоэтажки жилого микрорайона. Летом пацаны здесь играют в футбол, а зимой катаются лыжники.

 Я иду, не спеша, поглядывая по сторонам, мои инстинкты охотника всегда работают на пределе, выискивая жертву и предупреждая меня об опасности. Окружающий меня мир жесток и коварен, и из охотника я легко могу превратиться в жертву – это я уже успел усвоить за свою недолгую жизнь.

 Я вхожу в город, и здесь я стараюсь быть еще более незаметным, ибо у людей нет ни малейшего повода любить меня, да и у меня их – тоже. Я иду дворами, иногда пересекая узкие улицы, народу навстречу попадается немного – город маленький и по выходным все в основном на рынке. У ларьков трутся алкаши с сизыми обветренными лицами, они вызывают у меня непроизвольное омерзение; даже животные, мои бывшие и будущие жертвы, выглядят куда более достойными своего существования на земле, нежели они.

 Думаю, пора немного рассказать вам о себе. Мне четырнадцать лет, я невысок, но достаточно крепок, хоть и хромаю слегка на левую ногу – родовая травма или что-то вроде того, точно не знаю. Я живу в этом городе уже три года, с тех пор, как сбежал из детдома. Почему сбежал? Мне просто там надоело. Детдом – не то место, о котором вы будете вспоминать с придыханием.

 Что еще сказать? Я ненавижу весь этот гребаный мир, и уж поверьте, у меня есть на то достаточно весомые причины.

 Возможно, вы захотите спросить, где же мои родители? Хе-хе, это отдельная история, но я вам ее не расскажу.

 Еще я стараюсь не попадаться на глаза ментам: сами понимаете, беспризорный подросток вызывает кучу ненужных вопросов, а в детдом я возвращаться не хочу. С тех пор, как я оказался там, я ненавижу детдомы.