Все мы волновались. Обед сильно запоздал, но, когда нас позвали, мы простили Саре все: так нарядно был убран стол — он мог привлечь внимание и художника, и свиньи, и даже попугая! Чего только на нем не было: папоротник, цветы, початки кукурузы, кукурузные стебли… Гроздья акации, покачиваясь, осеняли расставленные блюда; масленку закрывал огромный лист тыквы. Сара стояла сбоку, сложив руки на фартуке, и с улыбкой ожидала восторженных взглядов.
Первым вошел Джо. Остановился, ошеломленно воззрился на стол и бесцеремонно фыркнул. Он, конечно, непременно бы улизнул, если бы сзади не наседали остальные.
Отец только крякнул.
— Батюшки, что все это значит, дочка?
Сара расплывалась в улыбке. Все уселись за стол. Гости весело болтали и наперебой восхищались тыквенным листом. Дейв был по обыкновению мрачен, молчалив и бесстрастен, как могильная плита… У парня не было никакого вкуса! Он совсем ничего не смыслил в искусстве. Джо любезно предложил ему початок кукурузы. Дейв улыбнулся своей странной улыбкой, но, вспомнив, что вокруг сидят гости, тут же погасил ее и не сказал ни слова. Он никогда не умел долго веселиться. Вот и сейчас он сидел и глядел на кончик своего носа, ожидая, что будет дальше.
Отец полязгал ножом о нож и принялся резать мясо. Воцарилось всеобщее молчание.
Миссис Фаррел вдруг спросила у Дейва, не видел ли он кукурузу у Маллинсов: прекрасная у них уродилась кукуруза!
Надо же было ей обратиться именно к Дейву — будто не могла спросить никого другого! Дейв вздрогнул, стал нервно перебирать пальцами, вскинул на гостью глаза, снова опустил их и не смог выдавить из себя ни одного слова. Его выручил Джо. Он видел, какая кукуруза у Маллинсов.
Дейв чувствовал себя несчастнейшим человеком. Ему казалось, что взоры всех устремились на него, и он с трепетом ждал от миссис Фаррел новых вопросов.
— Пожалуйста, малюсенький кусочек курицы, — сказал священник в ответ на обращение отца.
Билл завращал белками и быстро-быстро зашевелил губами, словно повторяя про себя стихотворение или молитву.
— А тебе чего, Билл?
— Э-э, пожалуйста, малюсенький кусочек курицы, — выпалил он.
Джо не то фыркнул, не то поперхнулся от смеха. Билл еще более оконфузился и густо покраснел.
Сара строго поглядела на Билла, но тот не сводил глаз с пастора. Миссис Фаррел улыбнулась.
Пастор помешал ложечкой чай, взял в руки нож с вилкой и приступил к еде. Билл точно повторил все его движения.
Дейв молча поглощал содержимое тарелки, остальные вели разговор о музыке и концертах.
— Мистер Радд, вы, конечно, поете? — спросила Дейва мисс Мэсон, одарив его пристальным взглядом своих прекрасных глаз.
Бедный парень оторопел, вилка со звоном вывалилась из руки. У него был вид остриженной овцы.
— Нет. Он не поет, — прощебетала Сара. — Мы никак не можем его заставить, мисс Мэсон.
Со стороны Сары было очень благородно прийти на выручку брату. Но тут Джо многозначительно ухмыльнулся. Он всегда ухмылялся, если собирался ляпнуть что-нибудь неуместное.
— Од-дин р-раз вечером он попробовал… Тогда еще жеребец сорвался с привязи…
Женщины захихикали. Реплика Джо пришлась по вкусу всем, кроме Билла, отца и, конечно, Дейва. Биллу было не до того — он изучал манеры священника, отец же попросту не расслышал, что именно сказал Джо. Тогда Джо повторил погромче:
— Я сказал: Дейв здорово пел од-дин раз, даже жеребец с перепугу сорвался.
Отец поглядел на Дейва и сказал только:
— Ого-го!
Взгляды всего общества устремились на беднягу Дейва, а он только поеживался, тупо и неподвижно вперив свой взгляд в тарелку и призывая небеса ниспослать землетрясение или что-нибудь такое подходящее, от чего рухнули бы стены дома.
Обед шел своим чередом, но Дейв не мог больше проглотить ни кусочка: это было вдвойне обидно — стол ломился от пудингов, фруктов и всяких вкусных вещей… Он посидел немного, потом поднялся, сделав вид, что наелся до отвала, и вышел из-за стола. Во дворе он яростно пнул ногой ни в чем не повинную собачонку, поплелся в палатку, где ночевал Мак-Фей, хозяин молотилки, арендованной отцом, и повалился на стоявшую там койку. Мак-Фей рано закончил работу и нарядился по случаю праздника в воскресный костюм. Вытащив из-под изголовья своей койки бутылку, он предложил Дейву хлебнуть капельку. Дейв согласился, хлебнул капельки две-три и просидел в палатке до вечера.
Пришло время пить чай, мать велела Биллу позвать Дейва. Билл кричал, кричал, но Дейв не откликался. Наконец за дверью послышалось его пение:
— Бе-едные, че-е-естные родители в Касл-мейне р-родились… Ик…
Все стали прислушиваться. Пение продолжалось:
— Н-никого он н-не… боялся… Ик… — И в дверях показалась счастливая физиономия Дейва.
Улыбаясь, он сел за стол поближе к мисс Мэсон.
Билл захихикал. Мать и Сара растерянно переглянулись.
— А где п-поп? — спросил Дейв озираясь.
Тут и Джо одолел смех. Дейв широко осклабился, подмигнул Джо и спросил его обходительным тоном:
— Вы умеете… ик… петь, мистер Радд?
Миссис Фаррел откинулась на спинку стула да так и покатилась со смеху, взявшись за бока.
— Ты где был? — спросил отец, глядя на Дейва взором верховного судьи.
— Кто, я? Во-он там… — И, расположившись поудобнее, Дейв принялся уписывать подряд все, что стояло на столе. Ел он с таким аппетитом — смотреть было страшно.
Отец выпил свой чай, поспешно вышел из дому и направился к палатке Мак-Фея. Мать встревожилась и вышла следом за ним на веранду. Она опасалась ссоры и решила последить за отцом. Но все было тихо, только шелестели длинные листья кукурузы, покачиваясь на высоких стеблях под легким ветерком. Вдруг мать вздрогнула — из палатки донесся громкий сердитый голос отца:
— Это ты его угостил?
— Да нет же, не я…
— Ты, черт побери, ты! Кроме тебя некому!
Но перебранка прекратилась так же внезапно, как и началась.
Мак-Фей оказался знатоком человеческих душ и решил перейти к методу убеждения. Он заговорил с отцом ласковым тоном и похлопал его по спине.
— Я ведь родом из Дамфри, — сообщил он отцу.
Отец оказался тоже оттуда.
— Твою руку, земляк, — торжественно сказал Мак-Фей.
Они по-братски пожали руки, влюбленно глядя друг другу в глаза. Тут Мак-Фей двинул в ход свою бутылку. Отец не стал много пить. Он отпил всего с дюйм. Разговор зашел о Шотландии, вернее, говорил один Мак-Фей — отец ничегошеньки о Шотландии не знал.
— Нет-нет, больше я не буду, — замотал головой отец.
— Э-э, тогда ты не из Дамфри!
— Ну раз так, еще капельку. — И отец отхлебнул еще, облизывая губы, и сказал, что виски — первый сорт.
А мать все ждала его на веранде. Отец пришел, когда уже совсем стемнело. Вернулся он не один, с ним был Мак-Фей.
Ночь была светлая, что твой день, дул прохладный ветерок. Сара с гостями уселась на веранде. С фермы Кука, за милю от нас, доносились голоса парней, загонявших телят. Где-то близко кричали кроншнепы, на кукурузном поле возились опоссумы… А отец в доме угощал Мак-Фея.
Вышел на веранду и Дейв. Прислонясь к столбу, он спросил заплетающимся языком:
— А почему… не открыть танцы?
— Открыть танцы? Ты лучше свою постель открой! — сердито ответила Сара, вызвав новый приступ смешливости у миссис Фаррел.
— Х-хочешь танцевать? — спросил Джо. — Д-давай.
И подхватив Дейва за талию, он вытащил его на середину веранды. Они начали кружиться, неуклюжие как медведи, но в этот момент собаки сорвались с места и, истошно лая, кинулись к воротам. Оттуда донеслись топот конских копыт, звяканье удил и стремян, оживленный гул многих голосов. Через мгновение перед крыльцом появился чуть не целый эскадрон верховых — мужчин и женщин, веселых, шумливых. Они громко выкрикивали приветствия, каждый на свой лад. Один решил пофасонить перед нами, пришпорил своего коня, пустил его на, изгородь и долго бранился себе под нос — барьера конь не взял, а вместо этого угодил копытом в старую жестянку из-под керосина и никак не мог от нее отделаться. Сара сбежала со ступенек и принялась обниматься и целоваться со всеми, на ком были амазонки.