И, наконец, в пятой части рассматривается современная эпоха, выявляется структура современного глобального человеческого общества и основные тенденции и перспективы его развития. Большое внимание в этой части уделяется месту России в современном мире.
Предлагаемая вниманию читателя книга была задумана как учебное пособие по философии истории и теоретической историологии, хотя и своеобразное. В учебном пособии принято излагать общепринятые истины. Но таковых в этой области практически пет. Отсюда — упор на историю философско-исторической мысли. Однако задуманная как обыкновенное учебное пособие, пусть с обилием далеко не общепринятых положений, работа превратилась в научное исследование. Но при всем при этом она сохранила все важнейшие особенности учебного пособия.
Книга предназначена для философов, социологов, историков, этнографов, археологов, студентов и аспирантов гуманитарных институтов и факультетов, для учителей истории средних учебных заведений, а также для всех тех, кто хочет не только знать исторические факты, но и понимать историю. Работа написана предельно ясно и понятно, имеет четкую структуру, способствующую усвоению материала. Поэтому она доступна для студентов и учащихся старших классов и вполне может служить в качестве учебного пособия. Развернутое оглавление, предметный и именной указатели помогают легко ориентироваться в материалах книги, а библиографический указатель — в литературе по всем затронутым вопросам.
1. ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТА ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА (человечество, общество, общества, государства, страны, народы, этносы, нации, цивилизации, культуры, расы)
1.1. ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Вся история складывается из действий людей. Вряд ли кто станет с этим спорить. Исходя из этого, некоторые историки пришли к выводу, что предметом их науки является человек. Такова точка зрения, по крайне мере, значительного числа представителей школы «Анналов». «В самом деле, — писал один из ее основателей — Марк Блок (1886—1944) в книге «Апология истории или ремесло историка (1949; русск. перевод: М., 1973), —великие наши наставники, такие как Мишле или Фюстель де Куланж, уже давно научили нас это понимать: предметом истории является человек».1 Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1973. С. 18.
Эта идея была с восторгом подхвачена рядом наших ученых. «Предмет исследования историков, — пишет, например, претендующий на роль теоретика исторической науки медиевист Арон Яковлевич Гуревич, — люди, мыслящие и эмоциональные существа».2 Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов»». М., 1993. С. 15.Ему вторит член-корреспондент РАН Ахмед Ахмедович Искендеров, утверждающий, что «в центре исторических исследований» должна находиться «человеческая личность».3 Искендеров А.А. Историческая наука на пороге XXI века // ВИ. 1996. № 4. С. 25.
Таким образом, у всех у них получается, что именно отдельный человек есть субъект исторического процесса. Но естественно, что никто из них не мог выдержать эту точку зрения последовательно до конца. После такого рода заявлений обычно сразу же следовали оговорки, что, собственно, нужно иметь в виду не человека, а людей, связанных друг с другом, образующих реальные коллективы и т.п.
И понять эту непоследовательность можно. К чему можно прийти, если последовательно придерживаться подобного рода взглядов, можно видеть на примере русского философа Владимира Францевича Эрна (1882 —1917). Поставив в статье «Методы исторического исследования и книга Гарнака «Сущность христианства»» (1907) вопрос о том, «что должно быть познанным в истории?», он отвечал: «...Необходимо... каждую отдельную индивидуальную жизнь познать во всем объеме и ее внутреннем содержании и ее внешнего воздействия на окружающее. Но что это значит? Это значит, что нами должен быть познан безусловно всякий из тех миллиардов людей, которые жили на земле и которые ведь все безусловно вошли в исторический процесс. Только когда мы будем знать о каждом человеке все, т.е. когда мы узнаем во всей полноте всю бесконечную массу его всех мыслей, всех чувств, всех переживаний, а также всю совокупность воздействий, полученных им от других, а также произведенных им от себя на других, только тогда заполнятся действительно фактическим содержанием те грубые, часто возмутительно грубые, и пустые схемы, которыми историки хотят подменить познание того, что было в истории, и только тогда обрисуется во всей полноте нормальный образ исторического познания».4 Эрн В.Ф. Методы исторического исследования и книга Гарнака «Сущность христианства» / Сочинения. М., 1991. С. 249-250.
Но историки никогда не знали и никогда не будут знать всего о каждом участнике исторического процесса. Более того, такое знание совсем и не нужно для знания и понимания данного процесса. Все дело в том, что отдельные люди никогда не были и никогда не станут субъектами исторического процесса. Это в равной степени относится как к рядовым его участникам, так и к крупным историческим деятелям. Жизненный путь Наполеона Бонапарта, например, не есть исторический процесс. Это всего лишь момент, хотя и существенный, истории Франции и Европы. Именно в качестве такового он и представляет интерес для историка.
То обстоятельство, что не индивиды, а их объединения являются объектами исторического исследования, давно уже достаточно четко осознано подавляющим большинство историков и вообще обществоведов. И это осознание было не только практическим. Было немало попыток теоретического осмысления и обоснования данного положения. Вот, например, что писал в свое время известный австрийский социолог Людвиг Гумплович: «Мы считаем отдельными реальными элементами в социальном процессе природы не отдельных лиц, а социальные группы: в истории мы будем исследовать, таким образом, не закономерное поведение индивидов, отдельных лиц, но, если можно так выразиться, закономерное движение групп»5 Gumplowicz L. Der Rasscnkampf. Sociologische Untrsuchungen. Insbruck, 1883. S. 39-40.Спор между специалистами идет о том, какое именно объединение людей следует считать субъектом истории.
Нередко в качестве субъекта исторического процесса называется человечество. Такую точку зрения отстаивал, в частности, русский философ Владимир Сергеевич Соловьев, один из немногих мыслителей, четко поставивших вопрос о субъекте истории. «Прежде всего развитие, — писал он в работе «Философские начала цельного знания» (1877; послед. изд.: Соч. в 2-х т. Т. 2. М., 1990), — предполагает один определенный субъект (подлежащее), о котором говорится, что он развивается: развитие предполагает развивающееся».6 Соловьев B. C. Философские начала цельного знания // Соч. в 2-х т. Т. 2. М., 1990. С. 141.И таким субъектом истории он считал человечество. «Субъектом развития, — утверждал он, — является здесь человечество как действительный, хотя и собирательный организм».7 Там же. С. 145.
Его взгляд разделял историк-медиевист и философ Лев Платонович Карсавин в своей «Философии истории» (Берлин, 1923; СПб., 1993). «Содержание истории, — писал он, — развитие человечества, как единого, внепространственного и всевременного субъекта».8 Карсавин Л. П. Философия истории. СПб., 1993. С. 88.Взгляд на человечество как на субъект истории определял его понимания предмета исторической науки. «Предмет истории может быть ближайшим образом определен, — подчеркивал Л.П. Карсавин, — как социально-психологическое развитие всеединого человечества».9 Там же. С. 98.
Но с подобным взглядом на субъект истории были согласны далеко не все. Так, немецкий социолог и философ Пауль Барт (1858—1922) в книге «Философия истории как социология» (русск. перевод: СПб., 1902), заявив вначале, что «история есть история человечества»10 Барт П. Философия истории как социология. СПб., 1902. С. 2., сразу же уточняет, что историки рассматривают «не весь человеческий род, а лишь общества внутри этого рода; и каждое общество образует само по себе солидарное целое».11 Там же. С. 3.«...Предметом человеческой истории, — пишет он, -является не индивид и не род, но общество. Итак, предмет истории — человеческие общества».12 Там же.И историки действительно чаще всего называли объектом своего исследования общество, не всегда, правда, вкладывая в это слово тот же смысл, что и П. Барт. Из-под пера исследователей выходили и выходят книги, носящие названия «История первобытного общества», «История античного общества» и т.п.