Людей, в частных целях которых содержится всеобщая цель, Г. Гегель называет всемирно-историческими личностями, великими людьми, героями.44 Гегель. Философия истории // Соч. Т. 8. М.-Л., 1935. С. 29-30.Эти люди одновременно и осознавали объективную цель, идею и не осознавали ее. «Такие лица, — писал Г. Гегель, — преследуя свои цели, не сознавали идеи вообще; но они являлись практическими и политическими деятелями. Но в то же время они были и мыслящими людьми, понимавшими, что нужно и что своевременно. Именно это являлось правдой их времени и их мира, так сказать, ближайшим родом, который уже находился внутри. Их дело было знать это всеобщее, необходимую ближайшую ступень в развитии их мира, сделать ее своей целью и вложить в ее осуществление свою энергию... Именно великие люди и являлись теми, которые всего лучше понимали суть дела и от которых затем все усваивали себе это их понимание и одобряли его или по крайней мере примирялись с ним».45 Там же. С. 29-30.
Конечный вывод Г. Гегеля состоит в том, что «во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которые они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают; они добиваются удовлетворения своих интересов, по благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения».46 Там же. С. 27.
Касаясь участи великих людей, Г. Гегель замечает: «...Если мы бросим взгляд на судьбу этих всемирно-исторических личностей, призвание которых заключалось в том, чтобы быть доверенными лицами мирового духа, оказывается, что эта судьба не была счастлива. Они появлялись не для спокойного наслаждения, вся их жизнь являлась тяжелым трудом, вся их натура выражалась в их страсти. Когда цель достигнута, они отпадают, как пустая оболочка зерна. Он рано умирают, как Александр, их убивают, как Цезаря, или их ссылают, как Наполеона на остров св. Елены».47 Там же. С. 30.
Как видно из сказанного, Г. Гегель отрицал не только волюнтаризм, но и фатализм. Люди не свободны в выборе общественного строя, не свободны в выборе общего направления исторического процесса. Но каждый человек волен выбрать тот или иной образ действий, волен действовать так, а не иначе.
Таким образом, Г. Гегель исходя из признания существования объективной необходимости, не только не исключал, а наоборот, предполагал бытие случайности, причем случайности объективной. Г. Гегель был диалектиком. Согласно его взгляду, необходимость и случайность существовали не рядом друг с другом, а представляли неразрывное единство. Они были не только не одним и тем же, по одновременно и одним и тем же. Необходимость проявлялась, а тем самым существовала только в случайностях и через случайности. А случайности были проявлением необходимости или дополнением к необходимости. Поэтому необходимость по своему проявлению всегда была случайной, а случайности были необходимыми.
Иначе говоря, по Гегелю, то, чего не могло не быть, проявлялось в том, что могло быть, а могло не быть. Или, иными словами, то, что могло быть, а могло и не быть, было формой, в которой проявлялось то, чего не могло не быть. Если применить все это к истории, то выходило, что ход ее одновременно и предопределен, и непредопределен. Предопределено общее направление исторического процесса, по не конкретные события, которые могут быть одними, а могут быть и другими.
Г. Гегель понял, что существует некая объективная основа общества, что эта объективная основа развивается и тем самым определяет ход всемирно-исторического процесса, что именно эта развивающаяся основа и есть движущая сила истории. Однако раскрыть природу этой основы, этой движущей силы истории он оказался не в состоянии. Выявив, что существует какой-то черный ящик, действие которого определяет ход исторического процесса, он так и не смог заглянуть в него и обнаружить действующую в нем реальную силу. В результате ему ничего не оставалось, кроме как назвать эту объективную основу и объективную силу мировым духом, что ничего ровным счетом не объясняло.
И в определенной степени Г. Гегель это понимал. С этим связаны неоднократно предпринимавшиеся им попытки найти хоть какие-то реальные силы, определявшие исторический процесс. Обращаясь к вопросу о природе государства, Г. Гегель без конца повторяет, что оно является «полной реализацией духа в наличном бытии», что «государство есть божественная идея как на она существует на земле» и т.п.48 Там же. С. 17, 38 и др.Однако наряду с подобного рода утверждениями мы встречаем у него и мысль, «что настоящее государство и настоящее правительство возникают лишь тогда, когда уже существует различие сословий, когда богатство и бедность становятся очень велики...».49 Там же. С. 82.
Пытаясь объяснить упадок греческого мира, Г. Гегель в строгом соответствии со своей концепцией пишет: «Дух мог лишь в течение непродолжительного времени оставаться на той точке зрения прекрасного духовного единства, которую мы только что охарактеризовали, и источником дальнейшего прогресса и гибели явился момент субъективности, моральности, подлинной рефлексии и внутреннего мира».50 Там же. С. 248.Но буквально вслед за этим он отмечает, что во время упадка Греции «в городах не прекращалась борьба, и граждане разделились на партии, как в итальянских городах в средние века».51 Там же. С. 250.А касаясь истории Спарты, он прямо говорит, что «главной причиной упадка Лакедемона было имущественное неравенство...».52 Там же. С. 246.
Но это были не более как догадки, не получившие развития. К тому времени, когда Г. Гегель создавал свою философию истории, уже существовала английская классическая политической экономии и появились основные труды французских историков эпохи Реставрации. Но хотя он был достаточно хорошо знаком с работами и А. Смита, и Д. Рикардо, это практически никак не сказалось на его философско-исторических построениях. Прошел он и мимо трудов названных историков.
А между тем только обращение к общественным классам и классовой борьбе и экономическим отношениям создавало возможность проникнуть в открытый Г. Гегелем черный ящик истории и нащупать действующий в нем механизм.
3.8. ФРАНЦУЗСКИЕ ИСТОРИКИ ЭПОХИ РЕСТАВРАЦИИ: ОТКРЫТИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ КЛАССОВ И КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
3.8.1. Предтечи (от Платона до Вольнея)
Если коротко охарактеризовать вклад французских историков эпохи Реставрации в развитие философско-исторической мысли, то он заключается в открытии ими общественных классов и классовой борьбы.
У этих мыслителей были предшественники. Истоки идеи общественных классов и идеи классовой борьбы уходят в глубокую древность. Социальное неравенство людей в цивилизованном обществе и связанные с ним общественные конфликты были подмечены еще в эпоху Древнего Востока. В античном обществе эти идеи обрели более отчетливую форму.
Платон в своем «Государстве», характеризуя олигархический строй, писал: «...Подобного рода государство неизбежно не будет единым, а в нем как бы будут два государства: одно — государство бедняков, другое — государство богачей. Хотя они и будут населять одну и ту же местность, однако станут вечно злоумышлять друг против друга».53 Платон. Государство // Соч. в 3-х.т. Т. 3. Ч. 1. М., 1971. С. 365.
Большое внимание расчленению общества на группы людей с разными интересами уделил в своей «Политике» Аристотель. Чаще всего он говорил о делении общества на состоятельных (богатых, благородных) людей и на простой народ (народную массу).54 Аристотель. Политика... С. 457, 462, 484, 491, 493, 496, 509.В свою очередь в составе простого народа он выделял земледельцев, ремесленников, торговцев, моряков, военных, поденщиков.55 Там же. С. 490, 493, 495.Наряду с этим он проводил и другое деление. «В каждом государстве, — писал Аристотель, — есть три части: очень состоятельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посредине между теми и другими».56 Там же. С. 507.