Сталин не говорит прямо, что эти записки не принадлежат Ленину. Но фактически он делает все, чтобы делегаты съезда задумались об их соответствии ленинскому теоретическому и политическому наследию. Свое выступление на XII съезде Сталин строит так, что ни разу не связал однозначно имя Ленина как автора с этими записками. Думается, это не случайно, он не был уверен в том, что они принадлежат Ленину, а может быть, был убежден в обратном. Другое дело, доказать этого он не мог. Делегаты съезда не сомневалось в том, что они принадлежат Ленину, но в то же время в ряде вопросов и оценок согласиться с ними не могли. Сталину надо было политически обезвредить записки, не только притупить их антисталинскую направленность, но и выявить противостояние их ленинским взглядам. Надо было предотвратить проникновение антиленинских взглядов в политику большевистской партии под видом ленинских теоретических новаций. Для Сталина оставался только один путь - связывать этот текст и содержащиеся в нем необычные для Ленина положения с его болезненным состоянием. «Тов. Ленин забыл, он много забывал в последнее время***. Он забыл, что вместе с ним мы принимали основы Союза (ГОЛОС: он не был на пленуме). Тов. Ленин забыл резолюцию, принятую на октябрьском пленуме о создании Союза, где говорится о слиянии пяти комиссариатов, объединении пути (наркоматов путей сообщения. - B.C.) и оставлении нетронутыми шести комиссариатов. Это тов. Ленин принял и утвердил. Затем это вынесли в ЦК, который тоже утвердил. Я готов представить любой документ»[1445]. Принятая Сталиным тактика была тем более целесообразна, что позволяла, с одной стороны, обеспечить критику основных положений записок, а с другой - вывести из «зоны критики» самого Ленина и сохранить его авторитет. Даже историю своих разногласий с Лениным в 1920 г., когда Ленин занимал значительно более жесткую позицию, отрицая целесообразность использования конфедерации, Сталин представил так, что за бортом осталась теоретическая сторона разногласий.
Иное объяснение предложил А. Енукидзе, который, в частности, рассказал делегатам съезда: «Т. Ленин сделался жертвой односторонней неправильной информации. Когда к человеку, по болезни не имеющему возможности следить за повседневной работой, приходят и говорят, что там-то и таких-то товарищей обижают, бьют, выгоняют, смещают и т.д., он, конечно, должен был написать такое резкое письмо. Но все то, что приписывается в этом письме тов. Орджоникидзе, ни малейшего отношения ни к национальному вопросу, ни к товарищам уклонистам не имело. Это ведь всем известный факт, товарищи, и зачем впутывать вопрос об инциденте т. Орджоникидзе с одним из товарищей, который не был замешан в борьбе между уклонистами и Заккрайкомом, в вопросы, затронутые т. Лениным?»[1446].
Если посмотреть на происходившую на XII съезде дискуссию по вопросам строительства СССР с точки зрения записок «К вопросу о национальностях…» и писем Троцкому и Мдивани от 5 и 6 марта 1923 г., то выявляется достаточно интересная картина, «странная» с точки зрения традиционной концепции «ленинского завещания». Во-первых, очень мало кто из выступавших пытался опереться на положения этих записок, хотя запрет налагался только на цитирование текста. Во-вторых, спектры политических вопросов, затронутых в них и в выступлениях критиков Сталина на съезде, мало и очень плохо совпадают между собой. Исключение составляют, пожалуй, только Бухарин и Раковский, которые активно использовали в своих выступлениях, принципиальные (и явно антиленинские) положения записок[1447].
Выступление Бухарина на съезде было в большей мере, чем другие, политически заострено против Сталина. Он оказался единственным делегатом, поддержавшим тезис об отрицательных чертах русских, которые выделяют их из среды других народов, а также о необходимости «перегнуть палку», исправляя вины царского и буржуазного правительств и т.д. Бухарин поддержал, критику подхода к объединению республик с позиций экономической целесообразности[1448].
Раковский на секции по национальному вопросу выступил с критикой тезисов (и, следовательно, доклада) Сталина, заявив, что они бьют «по тени, а не по предмету». Он использовал тот же прием, что и Автор записок: пошел на подмену проблем: вместо существующего СССР начал критику самой идеи «автономизации». Свой конфедерализм Раковский, как и Автор записок, камуфлировал критикой опасности, исходящей от торопливости и администраторского увлечения, ведомственной бюрократической психологии****. Чтобы склонить делегатов к своей позиции, состоящей в стремлении пересмотреть решение об образовании СССР, Раковский решил «пугнуть» их, заявив: принципы, на основе которых создан СССР, будут способствовать «появлению всяких колонизаторских тенденций», а процесс образования СССР, если он не будет приостановлен и пойдет так, как он идет сейчас, «сулит нам гражданскую войну». «Я начинаю тревожиться за Советскую власть». Как и Автор записок и со ссылкой на них, Раковский признает образование СССР ошибкой, поскольку-де это ставит нас в империалистические отношения с другими нациями[1449]. Впрочем, должного эффекта на делегатов съезда это «пророчество» не произвело, поскольку даже Зиновьев, испытывавший сильнейшие колебания в этом вопросе, отметил, что Раковский выступал «несколько преувеличенно» и что «некоторые нотки в его чересчур страстной речи чуть-чуть напоминали австрийскую постановку вопроса»[1450].
В ходе обсуждения проекта резолюции Раковский внес поправку, представляющую собой фрагмент тезисов, принятых партконференцией на Украине еще до придания гласности записок (якобы ленинских) по национальному вопросу и перекликающихся с ними в важнейших вопросах. В них говорилось, что «лишь самое строгое согласование нашей политики по национальному вопросу внутри страны с той политикой, которую мы проводим по национальному вопросу… за рубежом, может придать Союзу Советских Республик и Коммунистической партии тот моральный авторитет и ту принципиальную искренность, которые сделают из них в полном объеме опору борьбы мирового пролетариата с империализмом»[1451]. Совпадение с аналогичным тезисом в записках «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» очевидно. Выше было показано, что Ленин на этот счет придерживался совершенно иных взглядов.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в этой резолюции не делается никаких различий между национальной политикой до и после взятия власти, в рамках буржуазного общества , с одной стороны, и в ходе социалистического строительства - с другой . Политический смысл ее - в подчинении национально- государственного строительства и внутренней политики советских республик интересам международной революции, в стремлении связать по рукам и ногам центр в деле строительства СССР и обеспечить себе возможность критики любого мероприятия, направленного на укрепление его позиции. Российская социалистическая революция в качестве подставки для мировой революции - вот ее основное назначение и судьба. Это вполне соответствует взглядам Автора записок. Выше было показано, что Ленин смотрел на эту проблему иначе, о чем свидетельствует его последняя статья «Лучше меньше, да лучше»[1452].
Данное положение резолюции перекликается с позицией Раковского, изложенной в его замечаниях по проекту резолюции ЦК РКП(б) о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками (28 сентября 1922 г.) и письмом Д.З. Мануильскому от 29 сентября 1922 г.[1453] И это неудивительно, поскольку есть достаточно оснований полагать, что Раковский если и не был автором этой резолюции, то принимал участие в ее подготовке. Таким образом, ряд важнейших позиций авторов резолюции украинской конференции и конфедералиста Раковского практически неотличимы от позиции Автора записок. Чем это объяснить? Может быть, их писала одна «рука»? Или одна «голова» руководила созданием этих двух документов? Секция XII съезда РКП(б) отклонила поправку Раковского[1454]. Значит, отклонила соответствующие позиции записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».