Просьба вернуть статью, так как посылается тот единственный экземпляр, который имеется в архиве Владимира Ильича»[1411]**.
Важно понять те политические механизмы и интересы, которыми в данном случае руководствовалась Фотиева. В историографии нет не только единого, но и сколь-либо аргументированного ответа на этот вопрос. Имеется мнение, что письмо Фотиевой от 16 апреля было инспирировано Сталиным, который знал о «статье» и, не желая, чтобы она всплыла на съезде, обнародовал ее таким образом перед съездом[1412]***. Куманев и Куликова считают этот вариант сомнительным и высказывают предположение, что за Фотиевой стояла Крупская[1413]. Ненароков считает, что Фотиева на этот шаг решилась «явно по наущению Каменева» для «выяснения намерений Троцкого». Действия Каменева он оценивает как провокацию[1414]. Так или нет, сказать трудно, но факт, что Фотиева, прежде чем направила письмо Сталину, говорила с Каменевым по телефону относительно этой статьи[1415]. Со Сталиным такого разговора не было.
То, что Фотиева в этих поступках была несамостоятельной фигурой, очевидно. Нельзя всерьез предполагать, что ответственный технический работник ленинского секретариата стал выступать от имени Ленина, не будучи ни посвященным в его планы, ни уполномоченным им на то****, тем более что, согласно традиционной версии, распорядительницей всех текстов «Завещания» Ленин назначил Крупскую. Фотиева не могла не знать об этой воле Ленина, поскольку (как уверяет Володичева) все тексты хранились в конвертах с соответствующей надписью: вскрыть может только Ленин или Крупская. Получается, что Фотиева взяла на себя по собственной воле и в нарушение «воли» Ленина обязанности быть распорядителем ленинских документов. Удивительно и то, что Крупская никак себя в этой истории не заявила. Фотиева не посчитала должным обратиться к ней даже тогда, когда разразился конфликт. Трудно принять ее объяснение о причине позднего информирования ЦК РКП(б) о существовании этой записки, так как ссылка на болезнь неубедительна (достаточно было передать соответствующее распоряжение работникам секретариата).
Вопрос о мотивах, очевидно, останется без ответа. Ясно, пожалуй, одно: с большим основанием мы можем предположить, что этим актом Фотиева обслуживала чей-то политический интерес. Скорее всего за Фотиевой стоял Троцкий. Можно гадать, что, кем и как задумывалось, но то, что получилось, более всего похоже на попытку «надавить» на Сталина, дав ему знать, что в руках его противников имеется серьезный документ, политически компрометирующий его, и тем ограничить свободу его действий накануне съезда и на самом съезде*****. Возможно, именно поэтому Фотиева первоначально не сообщила Сталину того, что статья была уже известна Троцкому и Каменеву. Возможно, именно поэтому позднее, в письме Каменеву, она определенно сказала то, чего нет в ее письме Сталину, - что Ленин не сделал «окончательного распоряжения»[1416].
Интересна реакция Сталина на эту информацию. О ней известно из надписи Фотиевой на письме Сталину, которое, оказывается, не было отправлено ему: « Не послано , т.к. т. Сталин сказал, что в это не вмешивается»[1417]. Странная запись и удивительная ситуация! Письмо написано, но не послано, а Сталин, не зная ни текста письма, ни текста статьи, заявляет, что он «в это не вмешивается».
Куманев и Куликова считают, что Фотиева информировала Сталина о содержании статьи по телефону[1418]. В принципе это, конечно, возможно, но нельзя пройти мимо того факта, что Фотиева говорит определенно о передаче статьи как о свершившемся факте (во втором, вечернем, письме Сталину от 16 апреля Фотиева писала: «…пересланную мною Вам статью…»)[1419]. Получается: статья Сталину направлена, а сопроводительное письмо - нет. Зачем оно? Не для «истории» ли? В историографии предпринимались попытки объяснить ответ Сталина. Ненароков усматривает в нем проявление «шоковой реакции». Сталиным руководили страх и растерянность. Аргументов - никаких[1420]. Вряд ли это что-либо объясняет, ведь записки («статья») уже были преданы гласности. Создание СССР по ленинско-сталинскому варианту и при активном участии Сталина делало критику сталинского проекта автономизации политически неактуальной. Кроме того, решения Пленумов ЦК по грузинскому вопросу вполне блокировали содержащуюся в записках критику Сталина в связи с грузинским конфликтом. Это тоже не наш домысел, это факт: именно так отнесся к нему XII съезд РКП(б).
Вопрос о реакции Сталина остается без ответа. Он, как генеральный секретарь, должен был принять ленинский документ. «Вмешиваться» ему или «не вмешиваться», но официально направленный ему документ из ленинского секретариата он должен был принять. Отказ был чреват для него определенными политическими последствиями, и он не мог не понимать этого. Но никто Сталину этот отказ в вину не ставил. Никто, кроме наших историков, не усмотрел в действиях Сталина никакого произвола и преступления перед Лениным. Пока мы можем только высказать свои предположения. Письмо Фотиевой не официальное, а приватное*******, не содержащее какой-либо определенно сформулированной просьбы или предложения. Да и сами записки («статья») не передавались в ЦК, а направлялись только для ознакомления с ними. Кроме того, «статья» была представлена как незавершенный ленинский документ, не относящийся к делопроизводству ЦК. Сталин прочитал (?) текст, вернул и заявил, что не вмешивается в решение вопроса, что с ней делать - печатать ли, нет ли, передать ли съезду, учесть ли мнение Ленина… Если бы Фотиева направила текст ленинской «статьи» в ЦК официально (без требования вернуть) и поставила определенно вопрос перед ЦК партии, Сталин не смог бы заявить, что он «не вмешивается».
Возможно, ключ к пониманию в слове «вмешиваться». Во что не хотел вмешиваться Сталин? Из его ответа не ясно. Может быть, в дело легализации и прикрытия акта распространения ленинского документа без его распоряжения? Можно предположить, что Фотиева принесла Сталину письмо и «статью» и, передавая их, устно информировала об их содержании? Сталин, получив копию якобы написанной Ленины «статьи», но им не подписанной, мог усомниться в ленинском авторстве ее, так как не было и указания Ленина о передаче этого текста в ЦК. Поэтому он предоставил Фотиевой поступать по своему усмотрению.
«Слабое место» этой версии в том, что Сталин получил и оставил «статью» у себя. Значит, он «вмешался ». Если так, то помета Фотиевой по меньшей мере не точна. И здесь не уйти от вопроса - не является ли письмо Фотиевой позднейшей фабрикацией? Отмеченные выше особенности его не позволяют дать на этот вопрос отрицательный ответ.
«Тихой» передачи этой «статьи» (записок) в ЦК РКП(б) в условиях широкой огласки, которую она уже получила среди делегатов съезда, не получилось: если бы из Политбюро затребовали рукопись, возник бы большой скандал с тягостными для карьеры секретарей последствиями. Конечно, это наше предположение, но оно находит опору в дальнейших шагах Фотиевой и позволяет дать удовлетворительное объяснение происходившим событиям. Получив ответ Сталина, Фотиева сразу же (16 апреля) пишет письмо Каменеву (копию - Троцкому), в котором «запускает» другую схему, выводящую ее из-под удара. В нем она уже утверждает, что Ленин продиктовал это письмо, следовательно, рукописи статьи нет . Фотиева писала: «В дополнение к нашему телефонному разговору******* сообщаю Вам как председательствующему в Политбюро следующее:
Как я уже сообщала Вам, 31/ХII-22 г. Владимиром Ильичом была продиктована статья по национальному вопросу.
Вопрос этот его чрезвычайно волновал, и он готовился выступить по нему на партсъезде.
Незадолго до своего последнего заболевания он сообщил мне, что статью эту опубликует, но позже. После этого он захворал, не сделав окончательного распоряжения.
Эту статью Владимир Ильич считал руководящей и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена т. Троцкому, которому Владимир Ильич поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде ввиду их солидарности в данном вопросе.