— Ну, как ваши успехи? — встретил я начальника отряда.

— Плохо! Боюсь, что произошла какая-то неприятная история.

— В чем дело? Тяжело пришлось с пищей? Ждали нас вчера?

— Ну, что вы! Мы видели, как вы подходили к Веге, и о продовольствии не беспокоились. Дело не в этом. «Седов» высадил на острове Таймыре две топографические гарпии — мою около Веги, а вторую на северо-восточной оконечности острова у мыса Лаптева. Съемку мы должны были вести навстречу друг другу по северному берегу острова. Ориентировочно стык съемок намечался в бухте Заостровной. Я дошел до бухты, успел снять и ее и все же отряда, идущего мне навстречу, не дождался. Вернулся на Вегу, вновь прошел до Заостровной — опять никого. Хотел сегодня итти искать, да вот продовольствие кончилось, ну я и оставил весь инструмент в Заостровной, а сам думал добраться до Веги, куда должен подойти «Седов».

— Да, это хуже, чем я предполагал. Сейчас сообщим на «Седов», а сами пойдем на поиски.

Пока топографы перевозили на «Торос» свой лагерь, со стороны мыса Веги потянулась полоса сплоченного льда. Судно очень быстро оказалось вынужденным уходить от опасного соседства с берегом.

— Владимир Алексеевич! Если сможешь, выбивайся в бухту Заостровную, пока я сговорюсь с «Седовым». Далеко уходить в море не стоит, а от напора льдов мы отстоимся в бухте.

— Если только она не абсолютно мелководная, — перебил меня капитан.

— Ну, тебе с мостика-то виднее, а людей бросать нельзя.

— Чего их бросать, когда они сами уже куда-то бросились. Все что можно — сделаем.

В радиорубке хриповато урчал репродуктор.

— Алло, Алло! «Торос»! Алло! Говорит «Седов», вызываю «Торос». Ваши телеграммы приняты, дальнейшую связь будем поддерживать по телефону. Только что сейчас принял на борт вторую топографическую партию. Когда ее высаживали, то думали, что это происходит у берега острова Таймыра, а на самом деле местом высадки оказался неизвестный остров, отделенный от Таймыра узким проливом. Острову дано название «остров Пилота Алексеева». Необходимо взять из Заостровной инструмент, оставленный первой топографической партией, и закрепить знаком конечную точку съемки. Остерегайтесь, чтобы вас не затерло льдом в бухте. Наше рандеву завтра к северу от острова Моисеева. Приготовьтесь к походу на остров Русский.

— Алло, «Седов», говорит «Торос»! Все понятно. Рандеву завтра к северу от острова Моисеева. Приготовиться к походу на остров Русский.

Итак, вопрос с исчезнувшей топографической партией был выяснен. Карта архипелага еще раз сыграла злую шутку, но все хорошо, что хорошо кончается. Две спущенные на воду шлюпки быстро доставили на берег лес и инструменты, и не более чем через час я уже видел матросов «Тороса», устанавливающих большой знак на вершине горы, образующей западный берег бухты Заостровная. К вечеру топографы закончили свою съемку, и мы могли бы сняться к «Седову», но темнота осенней ночи наложила свое veto на наши благие намерения.

Рассвет 21 сентября принес малоутешительную картину: весь вход в бухту был плотно забаррикадирован сплоченным льдом. Такой же лед простирался по всему видимому горизонту на запад. К востоку лед несколько разрежался, и если «Торос» и мог выйти из бухты, то только через восточную часть пролива между островами Моисеева и Таймыром. Какие там были глубины, никто сказать, конечно, не мог. «Седов» сообщил, что он находится у острова Близнецов.

— Ну, Владимир Алексеевич, пойдем отрывать новые Америки. Ты на мостике, а я в бочку, — условился я с капитаном перед тем как занять свое место в «поднебесье», как окрестили новым названием мои спутники наш наблюдательный пост.

Лед, хотя и очень медленно, но упорно двигался на восток. Между островами Моисеева и Близнецами виднелась широкая полоса чистой воды; к ней-то и устремлялись все наши помыслы. Лавируя между ледяными полями, «Торос» подошел почти вплотную к берегам острова Таймыра. В одном месте я уже отчаялся в том, что нам удастся пройти дальше. Справа тянулся низкий песчаный мыс, слева почти вплотную к нему подходило большое ледяное поле. Проход между ними, заполненный мелкобитым льдом, едва достигал 10—12 метров. Сидя в «вороньем гнезде», я легко добросил до берега окурок папиросы. На мостике капитан прирос к машинному телеграфу. Лотовый безнадежно долго размахивал лотлинем, выискивая среди битого льда пространство, куда бы можно было забросить лот. Судно, расталкивая лед по инерции, медленно проползало вдоль песчаного берега.

— Шесть! — неестественно громко выкрикнул матрос, ухитрившийся измерить глубину.

Под килем оставалось еще около полуметра воды, и дальше… дальше был прыжок в неизвестность. Отступать было поздно: сзади на нас нажимал дрейфующий лед, преодолеть который, да еще задним ходом, «Торосу» было не под силу. Движение судна почти прекратилось, и его могло бы поставить лагом к дрейфующему льду. Машине дали малый ход. «Торос» полз, полз убийственно медленно. Роковой мысок уже оказался за серединой судна.

— Меньше шести! — доложил лотовый.

Машина продолжала работать вперед — иного выхода не было.

— Семь! Восемь! — как торжествующий гимн донеслись выкрики лотового.

Машина прибавила оборотов, толчки об лед усилились. На палубе как по команде поднялся гомон. «Торос» быстро удалялся от берега. Проход к полынье у островов Близнецов вел через пролив между островами Моисеева и Рифовыми.

— Владимир Алексеевич, видишь проход?

— Вижу. Все в порядке.

Проход, конечно, был весьма относительный. Просто между сплошными ледяными полями оставалось узкое пространство, покрытое битым льдом, — это и являлось «проходом». Чтобы одолеть расстояние в 4 мили, отделявшее нас от островов Рифовых, пришлось затратить около 9 часов. Пролив между островами Моисеева и Рифовыми, через который вел проход, имел ширину не более 250—300 метров. Дрейф льда изменил свое направление на обратное, и так как в указанный пролив мы должны были пройти с востока на запад, то лед опять шел с нами по одному курсу. Снова повторилась та же картина, что и утром у рокового песчаного мыса острова Таймыра, с той только разницей, что сейчас «Торос»… сел на мель.

Утром мы прошли по глубинам, что называется, «в притирку», а сейчас нарвались на 4,5 метра. Посадка произошла при застопоренной машине, но это не помешало «Торосу» встать как вкопанному. Бешеная работа машины задним ходом заставила только дрожать корпус судна, не продвигая его ни на сантиметр назад. С кормы постепенно нажимал лед, выталкивая нас еще больше на мель. По носу чернела вода, постепенно расширявшаяся и ведущая к сиявшему на горизонте огнями «Седову».

Обстановка была более чем безнадежной, если бы не наши северяне-матросы. Расталкивая баграми льдины, пять человек ухитрились завезти с кормы на шлюпке становой якорь. Конец от него был проведен через канифас-блок на бак, где находился брашпиль. Работа пошла успешно, и «Торос» сошел на глубину. Это была победа потомков тех ушкуйников, которые на утлых челнах когда-то плавали из Архангельска в Карское море и не оставили по себе никаких памятников, кроме немногочисленных легенд да полусгнивших крестов, разбросанных на берегах Новой Земли.

Три четверти дела было сделано, но оставалось еще отойти от Рифовых островов, совершенно справедливо получивших свое наименование. В светлом луче прожектора замелькали крупные хлопья снега. «Торос» пробивался «напролом» через сплоченный лед и только перед самым рассветом остановился в полутора милях к востоку от Рифовых островов среди сплоченного льда.

Встреча с «Седовым» произошла часов через пять после того, как лед очистил проход к западу от острова Моисеева. Флагман гидрографического флота и один из его рядовых представителей пришвартовались друг к другу. Плавание «Седова» было и неудачным и блестящим по своим результатам. Имея назначение выполнить ряд гидрографических работ в море Лаптевых, пароход оказался передовым кораблем всего флота Главсевморпути в западном арктическом секторе. Весьма неблагоприятная ледовая обстановка долго задерживала все суда в районе Диксона, но «Седов», несмотря ни на что, упорно пробивался на восток. На подступах к архипелагу Норденшельда пришлось остановиться. Наступил уже сентябрь, а лед попрежнему оставался без какого-либо заметного изменения. Тогда седовцы решили поискать путь на восток где-либо в стороне от обычной трассы движения кораблей. Вместо обхода острова Русского с севера, пароход направился на юг, к берегу материка, и через пролив Матисена вышел на чистую воду к востоку от архипелага. Через сутки «Седов» приветствовал своим гудком зимовщиков полярной станции на мысе Челюскина. Сообщив о своей победе на ледокол «Ермак», «Седов» получил распоряжение обеспечить проводку судов через архипелаг Норденшельда.