Но для теоретической деятельности самого Энгельса эти двадцать лет были крайне тяжелым и относительно бедным периодом.

Некоторым исключением, правда, были первые два года пребывания в Манчестере. В это время, продолжая обобщение опыта революции 1848 – 1849 гг., Энгельс пишет большую серию статей «Революция и контрреволюция в Германии», где дает, в частности, классическую разработку марксистского учения о вооруженном восстании. В это же время он приступает к систематическим занятиям военным делом (27, 483) и в основных чертах разрабатывает марксистское понимание материальных основ военного дела.

В связи с этой последней работой он развивает и ряд новых мыслей относительно будущего общества. И подобно тому как в 1843 г. его самостоятельные исследования в области политической экономии позволили ему сделать ряд новых, оригинальных выводов относительно будущего общества, так и теперь, в 1851 г., самостоятельные исследования в области военного дела, а именно применение материалистического понимания истории к данной области, привели его к аналогичным новым результатам и в области теории научного коммунизма.

Армии коммунистического общества

Речь идет о рукописи «Возможности и перспективы войны Священного союза против Франции в 1852 г.». Работа была написана в апреле 1851 г. и предназначалась для Маркса, а не для печати (27, 211).

«Я исхожу из того, – пишет Энгельс, – что любая победоносная революция в Париже в 1852 г. безусловно вызовет немедленную войну Священного союза против Франции» (7, 495).

Анализ военной истории за последние сто лет приводит Энгельса к определенным обобщающим выводам, исходя из которых он и строит затем прогноз на будущее. Моделью для его теоретических аналогий служит великая французская революция.

Наибольший теоретический интерес представляет III раздел рукописи (7, 505 – 513). Именно здесь Энгельс впервые набрасывает контуры своей теории материальных основ военного дела и здесь же прогнозирует с этой точки зрения будущее.

Исходная постановка вопроса гласит: «Но не создаст ли новая революция, которая приведет к господству совершенно новый класс, подобно первой революции, новые боевые средства и новую систему ведения войны, по сравнению с которой нынешняя, наполеоновская, окажется такой же устаревшей и бессильной, какой оказалась система времен Семилетней войны перед системой времен первой революции?»

Забегая вперед, скажем сразу, что Энгельс дает положительный ответ на данный вопрос. Но вместе с тем он приходит к выводу, что революция не могла бы сразу существенно изменить средства и способ ведения войны. И поэтому, если иметь в виду возможную войну между революционной Францией и Священным союзом уже в следующем, 1852 г., то такая война может и со стороны революционной Франции вестись только современными, т.е. прежними, наличными, уже существующими, а не какими-то новыми – средствами и способами.

В ходе рассуждений, ведущих к такому конечному выводу, Энгельс высказывает массу интереснейших соображений об особенностях армии будущего общества.

«Эмансипация пролетариата, – предвидит он, – в свою очередь, будет иметь свое особое выражение в военном деле и создаст свой особый, новый военный метод. Cela est clair [Это ясно]. Можно уже сейчас до известной степени предвидеть, в чем будут заключаться материальные основы этой новой системы ведения войны[78].

Но в такой же точно мере, как простое завоевание политической власти современным неопределившимся и отчасти плетущимся в хвосте других классов французским и германским пролетариатом само по себе было бы еще весьма далеко[79] от действительной эмансипации рабочего класса, которая заключается в уничтожении всех классовых противоречий, точно так же и способ ведения войны, который первоначально должна будет применить ожидаемая революция, будет весьма далек от того способа, который будет применять действительно освободившийся пролетариат.

Действительное освобождение пролетариата, полное устранение всех классовых различий и полное обобществление [vollständige Konzentrierung] всех средств производства[80] во Франции и в Германии предполагают, во-первых, участие Англии в этом процессе[81], а во-вторых, по крайней мере удвоение средств производства, имеющихся сейчас в Германии и Франции[82]. Новый способ ведения войны как раз и предполагает наличие этого…

Как пролетарская революция в промышленности будет заключаться отнюдь не в упразднении паровых машин, а в увеличении их числа, – так и в военном деле речь пойдет не об уменьшении массовости армий и их подвижности, а, наоборот, о поднятии того и другого на более высокую ступень.

Предпосылкой наполеоновского способа ведения войны явились выросшие производительные силы; предпосылкой каждого нового усовершенствования в системе ведения войны также будут новые производительные силы»[83].

Говоря о новом способе ведения войны (оборонительной войны с целью защиты коммунистического общества), возникающем с уничтожением классов, Энгельс предвидит: «По своей массе и стратегической подвижности эти армии будут обладать, следовательно, неслыханно страшной силой. Тактическая подвижность… у таких солдат также будет стоять на гораздо более высокой ступени. По силе, ловкости, интеллигентности они превзойдут всех тех солдат, которых может дать современное общество. Однако, все это сможет быть осуществлено, к сожалению, лишь через много лет[84]; к тому времени подобные массовые войны уже вообще не смогут иметь места, вследствие отсутствия равного противника. В первый же период пролетарской революции для всего этого будут отсутствовать основные предпосылки; тем паче в 1852 году».

Общий результат этой важнейшей части своего исследования Энгельс резюмирует так: «Summa summarum [Общий итог]. Революция будет воевать современными военными средствами и при помощи современного военного искусства против современных же военных средств и современного военного искусства» (7, 509 – 513).

Итак, хотя в первый период пролетарской революции могут быть использованы только уже существующие средства и способы ведения войны, в конечном счете эмансипация пролетариата создаст свой особый способ ведения войны, и армии коммунистического общества будут обладать «неслыханно страшной силой». Эти армии, разумеется, будут существовать лишь постольку, поскольку еще будут оставаться некоммунистические страны. Ясно также, что эти армии будут использованы не для захватнических, а только для оборонительных войн.

О силе и превосходстве армий коммунистического общества Энгельс говорил уже в 1845 г. в своих «Эльберфельдских речах». Но насколько изменились с тех пор его взгляды! Тогда, в начале 1845 г., преимущества этих армий сводились к чисто моральному фактору: воодушевление, стойкость, храбрость. В данном пункте Энгельс, по существу, еще не выходил за пределы представлений предшественников научного коммунизма. Теперь, шесть лет спустя, в 1851 г., те же преимущества выражаются в целом комплексе особенностей, обусловленных природой коммунистического общества. Их можно свести к трем главным:

1) более быстрое развитие производительных сил, материального производства, поскольку устранены тормозившие их развитие оковы частной собственности; отсюда – экономическое превосходство коммунистического общества, проявляющееся также и в области военного дела;

2) отсутствует классовая борьба внутри общества, устанавливается подлинное единство общества, поскольку устранены классовые антагонизмы и сами классовые различия; отсюда – социальное превосходство армии;