Это составило первый период познания природы еще до возникновения естествознания как особой науки. Поэтому, следуя Энгельсу, его можно было бы назвать первым донаучным периодом в познании природы – натурфилософским, или наивно-диалектическим. В противоположность многим современным ему, эмпирически мыслившим естествоиспытателям Энгельс высоко оценивал натурфилософов древности за их гениальные догадки, за философский подход к природе, за присущую их мышлению диалектику.
Логически следующей ступенью за этой первой была ступень анализа. Однако она могла быть достигнута лишь при наличии стимулов, идущих со стороны практики, производства, промышленности, заинтересованных в открытии и использовании отдельных сил и веществ природы и их законов, для чего как раз и требовалось расчленение природы на отдельные, обособленные между собой области явлений. В течение средних веков таких стимулов практически не было в Западной Европе, а потому процесс дифференциации наук, зародившийся еще в древности (на основе начавшегося тогда анализа природы), был заторможен и остановлен в самом его начале. И только в эпоху Возрождения этот прерванный в его начале процесс получил возможность для своего дальнейшего развития.
Вместе с тем вследствие господства церкви и религиозной идеологии в эпоху феодализма, как отмечает Энгельс, «наука была смиренной служанкой церкви и ей не позволено было выходить за рамки, установленные верой»[54]. В эпоху же Возрождения наука восстала против церкви.
Так возник особый переходный период, разделивший первую ступень познания природы (наивно-диалектическую) и логически следующую за ней аналитическую его ступень. Этот переходный период охватил всю эпоху феодализма и закончился в эпоху Возрождения. Его можно было бы назвать вторым донаучным периодом в развитии познания природы.
С появлением на Западе в эпоху Возрождения благоприятных условий для развития науки начинается процесс быстрой дифференциации наук, прерванный за тысячу лет перед тем. Следовательно, диалектике «пришлось дожидаться» и здесь истории, в данном случае целое тысячелетие. Аналитический подход к природе Энгельс характеризовал тем, что для познания частностей необходимо вырывать их из их естественной или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по ее свойствам, по ее особым причинам и следствиям и т.д. «В этом состоит прежде всего задача естествознания и исторического исследования, т.е. тех отраслей науки, которые по вполне понятным причинам занимали у греков классических времен лишь подчиненное место… Разложение природы на ее отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определенные классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам – все это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет»[55].
Но аналитический способ привел к выработке привычки рассматривать вещи и явления природы вне их великой общей связи, как неизменные, неподвижные, мертвые. Такая привычка выразилась в метафизическом способе мышления. Поэтому этот первый период естествознания как систематической науки, по Энгельсу, может быть определен как аналитический и вместе с тем метафизический, так как центром сложившегося на его основе своеобразного общего мировоззрения «является представление об абсолютной неизменяемости природы»[56]. Отсюда проистекает основное противоречие в развитии естествознания данного периода: «Революционное на первых порах естествознание оказалось перед насквозь консервативной природой»[57].
Противоречие это проявлялось в том, что хотя естествознание вместе с революционной тогда буржуазией выступило против засилья церкви, однако в силу отмеченных обстоятельств оно само еще глубоко увязало в теологии, причем метафизика, как и в других случаях, служила и здесь гносеологическим источником идеализма и поповщины (например, в случае концепций «первого толчка» и «божественного творения»).
На рубеже XVIII и XIX веков наступает новый период в развитии естествознания, важнейшей чертой которого является проникновение в науку о природе идей развития и всеобщей связи. Сначала эти идеи носят локальный характер и проникают в различные отрасли науки независимо одни от других. Энгельс называет этот процесс пробиванием «брешей» в старом, окаменелом, метафизическом мировоззрении. Такие бреши пробиваются – начиная с середины XVIII века до конца первой трети XIX века – в астрономии, химии, физике, биологии, геологии, географии. Затем они как бы суммируются и вместе с тремя великими открытиями второй трети XIX века – клеточной теорией, учением о превращении энергии и дарвинизмом – приводят к крушению всей старой метафизики в целом.
Но в силу новых исторических условий, сложившихся в странах Западной Европы после политической победы буржуазии и выхода пролетариата на историческую арену, диалектика встречает препятствия на пути проникновения в естественные науки. Буржуазные идеологи, напуганные ее революционным характером, выбрасывают ее за борт вместе с гегельянством «как раз в тот самый момент, когда диалектический характер процессов природы стал непреодолимо навязываться мысли»[58].
Таким образом, в данном случае особенности идеологической борьбы классов в странах Западной Европы, резкое усиление реакционности пришедшей к власти буржуазии привели к тому, что переход от аналитической стадии познания природы к синтетической и соответственно от метафизического способа мышления естествоиспытателей к диалектическому был осложнен и задержан; в результате этого и здесь возник особый переходный период в развитии естествознания, основным противоречием которого явилось противоречие между объективным содержанием естественнонаучных открытий, подтверждающих диалектику природы, и субъективным моментом – способом мышления самих ученых, которые в своем подавляющем большинстве склонялись к старой метафизике. В силу этого диалектика могла проникать в естествознание только стихийным путем, помимо воли и желания самих естествоиспытателей.
По этой причине наступивший в начале XIX века второй период в развитии естествознания как систематической науки нельзя было бы назвать просто диалектическим, а следовало назвать стихийно-диалектическим. Свою роль Энгельс в значительной мере видел в том, чтобы вскрыть во всех подробностях основное противоречие в современном ему естествознании, указать пути и способы, какими можно преодолеть это противоречие, и самому своими трудами принять активное участие в этом деле.
Итак, обобщение и подытоживание прошлой истории естественных наук дали возможность Энгельсу, во-первых, раскрыть общие закономерности развития науки о природе и, во-вторых, произвести периодизацию истории естествознания, охарактеризовав с научных позиций каждый из периодов его предыстории (донаучных) и его истории (научных периодов).
Кроме истории естествознания, Энгельс уделил исключительно большое внимание истории философии в ее связи с историей естествознания; он видел в истории философии подлинную науку, особенно в той ее части, которая включает в себя историю диалектики и материализма.
Мы не станем здесь подробно останавливаться на всех или хотя бы главных работах Энгельса и его совместных работах с Марксом, где излагаются результаты их историко-философских исследований. Коснемся только нескольких вопросов, которые покажут, какие важные открытия принадлежат Энгельсу в данной области наук. Все эти вопросы разработаны и решены им в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии».
Первый касается отношения между марксизмом и его непосредственными философскими предшественниками – Гегелем и Фейербахом. Этот вопрос имеет тем более важное значение, что позволяет понять развитие философских воззрений самих Маркса и Энгельса в процессе подготовки и рождения диалектического материализма. Кроме названной работы («Людвиг Фейербах…»), другие источники, в том числе многочисленные письма Маркса и Энгельса и их философские сочинения, позволяют детально проследить весь этот процесс.