Конечно, было бы неосмотрительно утверждать, что всякий, кто сможет исполнить все без исключения предписания ритуалов, ничего не добьется. Возможно, в прошлом в большинстве случаев такие эксперименты и сопровождались какими-то результатами. Обман начинается с внутренней готовности обманываться – известны случаи ясновидения и тысячи подобных фактов в состоянии гипноза, так что нелепо предполагать, что ритуалы древней магии – которых немало – не давали примеров пророчеств в таком состоянии самогипноза, которое магический ритуал вызывал и, очевидно, не только в предрасположенных этому людях. Они опасны в той степени, в какой они применимы.

Для удобства настоящая работа разделена на две части. Первая содержит аналитическую и критическую оценку известных автору главных магических ритуалов; вторая составляет полный гримуар черной магии. Важно при этом не забывать, что занятие ими дало оружие инквизиторам и оправдывало в. глазах современников жесточайшие приговоры гражданских трибуналов против ведьм, магов и колдунов. Это, по правде говоря, очень странная и темная страница в истории человеческих заблуждений, а не некое легкое дело, справиться с которым можно в одночасье и без особого труда.

ВВЕДЕНИЕ

Со времени появления христианства мистическая традиция сохранялась, как и история церковных таинств, в литературе христианского мистического богословия; это огромное количество текстов, в большинстве своем не связанных между собой, их язык едва ли может быть понятен современному читателю; они нуждаются в систематизации и, честно говоря, даже в ином выражении. Изучение этих документов во всей их полноте должно быть уделом специалистов, но сегодня в Европе, наверное, не осталось ни одного человека, который хотя бы однажды не соприкасался с этими текстами, пусть и не с самыми важными из них. Число этих письменных свидетельств огромно, и в целом они дают представление о содержании и истории развития мистической традиции. Если бы меня попросили в нескольких словах определить всю эту литературу, я бы назвал её текстами пути, истины и жизни, выраженными в терминах мистики. Эта литература не просто полна, а всеобъемлюща в том, что касается пути духовного мира, воспоминаний, размышления, созерцания, отречения от всего низкого в поисках высокого – лучше всего это можно определить как «духовное сосредоточение». Эта литература возникла в поисках той фундаментальной истины, которая гласит: существует некий путь, и путь этот открыт. Во всей своей простоте эта истина, которой пронизана вся эта литература, выражена в Послании евреям- Бог есть, и воздастся тем, кто не оставляет упований. Я уже несколько раз цитировал эти слова в той же связи и не боюсь повториться, ибо необходимо чаще напоминать себе, каким образом Божественные пути открываются человеку, который ищет Бога. Наконец, эта литература о том, что понимается как жизнь, но это – Жизнь Божественная; это – молитва, которая наполняет сердце; это – Святой Божественный Дух, который делает святым и дух человеческий; это – жизнь в Боге. Несомненно, что жизнь в Боге для христианского мистицизма предстала в образе Христа, и этот невыразимый образ воплотился в таинстве символической смерти, подспудно присутствующей во всех религиозных церемониях. Это положение христианства и догмат, на котором оно строится, определены Посланием Иоанна, где утверждается, что: (1) Бог дал нам вечную жизнь; (2) Эта жизнь есть Его Сын; (3) Кто бы ни обрел этого Сына, он обрел жизнь; (4) Кто бы ни был без Сына – без жизни также. Все это логично проистекает из свидетельства четвертого Евангелия: (1) Человека, говорящего Божественным голосом – Я есмь Путь и Истина и Жизнь: Я есмь Воскресение и Жизнь: Я есмь Хлеб Жизни; (2) Его современника, говорящего: В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.

Нет никакого сомнения, далее, что для христианского мистицизма воплощением Божественного голоса был Иисус из Назарета, и мы не должны соглашаться с теми лживыми свидетелями, которые заявляли время от времени, что со времен Христа хранители тайных учений стали духовно совершенными настолько, что их вера и религиозные взгляды уже не нуждались во внешних атрибутах. Этот момент намного важнее, чем может показаться на первый взгляд, потому что то, о чем я говорю, есть некая точка отсчета для критики. Приведу два типичных, хотя и разных по времени, примера. Облако Незнания (The Cloud of Unknowing)- произведение неизвестного автора, относящееся, как я думаю, к началу пятнадцатого столетия, в нем представлена модель Единения с Богом, наиболее примечательная из всех, какие я встречал в христианской литературе. В этом произведении способ Единения выражен более ясно, чем многозначительные намеки Дионисиуса (Dionysius), и поэтому кажется мне более приемлемым. Единение основано на тождестве нашей сущей природы с Божественной Природой и исходит, следовательно, из вечного бытия человека: «Все, что ты есть – все из него, и Он» и еще: «Однако твоя жизнь – с начала и до конца – в Нем, который без начала и конца, и, значит, бесконечна как сам Он». На первый взгляд эти положения достаточно похожи; не очень сведущий и не слишком внимательный читатель увидит в них простой образец пантеистической доктрины тождества; но в них присутствует тот важный момент, что – несмотря на состояние вечного Божественного пребывания – человек имел «реальное начало создания, которое когда-то было ничто». Это начало выражает выдвижение духа человека в состояние полностью или частично обособленного самосознания; этот процесс невыразим данным нам языком -я имею в виду, что вообще нет языка, который смог бы предложить удовлетворительное объяснение высшим сферам нашего разума. Если мыслимо, что есть возможное состояние различия в Божественном сознании, когда наш дух уже начинает осознавать себя как «самость», еще не являясь таковой, то именно это состояние названо в Облаке Незнания «началом реального творения». Очевидно, что этот пассаж – не просто о физическом рождении души. Я не думаю, что мистик, кого привлекают, главным образом, экзотические темы, предложил бы подобное различие в качестве определения вечности души как соединения с Богом или, вернее, единства сущности Бога и человека. Я полагаю, следовательно, что автор говорит о скрытом, но вечном пребывании всех душ в Божественном бытии и, во-вторых, об их становлении – подобно тому, как мысль превращается в слово; хотя таких аналогий в книге и нет. Начало «бытия, которое когда-то было ничто», дало нам возможность различать прошлое и настоящее во времени разлучения с Богом. Такое разлучение – наша болезнь, а исцеление – это путь возвращения. Возвращение, согласно Облаку и его аналогам в этой великой литературе, является «высокой мудростью Божественности… милостью по отношению к душе человека… и соединением ее с Самим Богом». Но этот путь одновременно и путь уничтожения, поэтому многие мистики страшатся того, что с необходимостью следует из их собственных учений: возвращения бытия в ничто; вступления в темноту; акта незнания, когда душа полностью освобождается от всего земного, что возможно лишь в полном слиянии с Богом.

На первый взгляд может показаться, что старый порядок в этом доме мистики с ее невообразимо сложной типологией рухнул. Тайна достижения знания не в медитации или размышлении, не в реализации Божественных качеств, обращении к святым или ангелам; она- только между самой душой и Богом в Его высшей сущности, в сущности настолько высокой, что «совсем немного выгоды в том, или ее вообще нет, чтобы думать о доброте и любви Бога, или об ангелах и святых, или о славе и радостях небес». Все это – настоящий, честный и добродетельный труд, но не материал для создания Самого Тайного, Самого Святого Храма, в который Бог и душа входят, но выходит только Бог. Эта доктрина, хотя и старая, но истинная; ничего не изменилось. Почти во всех важных начинаниях правильно и полезно искать ангелов-заступников и святых, переживать в душе Страдания Христа и т.д. Эти древние истории звучат так же, как и когда-то; Страдания Христа не были какой-то мрачной мистерией; Христос умер и возвысился во плоти; во плоти Он взошел на Небеса, и именно в своем прежнем теле Он сидит по правую руку от Всемогущего Отца.