24 Декабря, в сочельник, накануне Рождества рано утром государь делал тайный выход в сопровождении только отряда стрельцов и подьячих Тайнаго Приказа в тюрьмы и богадельни, где из собственных рук раздавал милостыню тюремным сидельцам, полонянникам (пленным), богаделенным, увечным и всяким бедным людям. По самым улицам, где проходил государь, он также раздавал милостыню нищим и убогим, которые во множестве собирались даже из отдаленных мест к таким боголюбивым царским выходам. В то же время, как государь навещал таким образом всех заключенных и сирых, доверенныя лица из стрелецких полковников или подьячих Тайнаго Приказа раздавали милостыню на Земском дворе, также и у Лобнаго места, и на Красной площади. И можно сказать, что ни один бедный человек в Москве не оставался в этот день без царской милостыни, каждому было чем разговеться, каждый был с «праздником».
Такие царские выходы «тайно» делались и накануне других больших праздников и постов. В Рождественский сочельник они совершались рано утром, часу в пятом.
Совершив утренний выход по тюрьмам и богадельням, государь, переодевшись и отдохнув, шествовал в Столовую Избу или Золотую Палату, или же в одну из придворных церквей к царским часам, в сопровождении бояр и всех думных и ближних чинов. Потом в навечерии праздника государь выходил в Успенский собор к вечерни, когда во время службы соборный архидиакон кликал многолетие государю и всему царскому семейству по именам. После того патриарх с духовенством и боярский чин здравствовали государю со многолетием.
В тот же день, вечером, когда уже совсем смеркалось, приходили во дворец славить Христа соборные протопопы и попы и певчие станицы, т. е. хоры государевы или собственно дворцовые, также патриаршие, митрополичьи и разных других духовных властей, имевших у себя свои особые хоры. Государь принимал их в Столовой Избе или в Передней Палате и жаловал им по ковшу белаго и краснаго меда, который в золотых и серебряных ковшах подносил один из ближних людей. При этом они получали и славленое. Таким же образом соборяне и певчие ходили славить к царице и потом к патриарху, где также пили мед и получали славленое. Славленыя деньги выдавались, смотря по важности и значению причта: одним больше, рублей по 12 на собор, другим меньше, по рублю, по полтине и даже по 8 алтын с 2 деньгами, что составляло 25 копеек. Цари Алексей Михаилович и сын его Федор Алексеевич очень любили церковное пение и потому особенно жаловали певчих и, кроме славленья, слушали иногда разныя другия церковныя песни.
В самый праздник Рождества Христова государь слушал заутреню в Столовой или в Золотой Палате. Во 2-м часу дня (в 10-м часу утра), в то время как начинали благовест к литургии, он делал выход в Столовую, где и ожидал пришествия патриарха с духовенством. Для этого Столовая наряжалась большим нарядом, коврами и сукнами. В переднем углу ставилось место государево, а подле него кресло для патриарха. Вошед в Столовую, государь садился до времени в свое место и приказывал сесть по лавкам боярам и думным людям; ближние люди младших разрядов обыкновенно стояли. Патриарх при пении праздничных стихер, в предшествии соборных ключарей, несших крест на мисе и св. воду и в сопровождении митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов и игуменов, приходил к государю в ту же палату славить Христа и здравствовать государю с праздником, Государь встречал это шествие в сенях. После обычных молитв певчие пели государю многолетие, а патриарх говорил поздравление. Потом и государь и патриарх садились на свои места. Посидев немного и затем благословив государя, патриарх со властьми шел таким же порядком славить Христа к царице, в ея Золотую Палату, и потом ко всем членам царскаго семейства, если они не собирались все для принятия патриарха у царицы. Славление у государя происходило обыкновенно в Золотой Палате, а иногда и в Грановитой.
Царь Михаил Федорович пред обеднею обыкновенно ездил в Вознесенский монастырь поздравлять матерь свою, великую старицу, иноку Марфу Ивановну.
Отпустя патриарха, государь в Золотой или в Столовой облекался в царский наряд, в котором и шествовал в собор к обедне. Все дворовые и служилые чины, сопровождавшие этот выход, были также богато одеты в золотные кафтаны. После литургии государь шествовал во Дворец, где потом в Столовой или в Золотой приготовлялся праздничный стол «на патриарха, властей и бояр». Этим оканчивалось рождественское празднество.
В день Рождества Христова и в другие большие праздники, цари не садились за стол без того, чтоб не накормить прежде так называемых тюремных сидельцев и пленных. Так, в 1663 году в этот праздник кормлено было на большом тюремном дворе девятьсот шестьдесят четыре человека.
На женской половине Дворца у царицы в этот день также совершались свои обряды. Утром, пред обеднею, у нея собирались дворовыя и приезжия боярыни, в сопровождении которых она выходила в свою Золотую Палату, принимала там с славле-нием патриарха, а потом шествовала в дворцовую церковь к обедне. Приезжия боярыни вместе с поздравлением, по старому обычаю, подносили царице перепечи, род сдобных крупи-чатых куличей или караваев. В 1663 году царице Марье Ильиничне и царевнам, большим и меньшим, четырнадцать приезжих боярынь поднесли четыреста двадцать шесть перепень, каждая по 30 перепечь. Подобным же образом после обедни и царица посылала к патриарху от себя и от каждой царевны по пяти перепечь На празднике к царице приходили славить из Возне-сенскаго монастыря старицы и другия славленицы. У малолетних царевичей славили иногда их карлы.
В «неделю мясопустную», т. е. в воскресенье перед масленицею, после заутрени, Церковь наша совершала действо Страшнаго Суда.
Действо это совершалось на площади за алтарем Успенска-го собора перед образом Страшнаго Суда, по особому уставу, и состояло в пении стихер, в освящении воды и чтении, на четыре страны, Евангелия, после котораго патриарха отирал губкою образ Страшнаго Суда и прочия иконы, вынесенныя к действу. По окончании действа, патриарх осенял крестом и кропил святою водою государя, властей и всенародное множество, присутствовавшее при совершении сего обряда.
Перед выходом на действо рано утром, часа за три до света, государь совершал обход тюрем и приказов, где сидели колодники, и всех богаделен, где жили раненые, разслабленные и малолетние сироты и подкидыши. Там он раздавал своеручно милостыню; освобождал преступников. Кроме того, в этот же день во Дворце, в Золотой или в Столовой, давался стол на нищую братию. Государь сам обедал за этим столом и со всеми обрядами праздничных столов угощал своих многочисленных гостей. По окончании стола он оделял всех из своих рук денежною милостынею. В то же время, по царскому указу, на тюремном дворе кормили тюремных сидельцев и всех заключенных; в 1664 году там кормлено было в этот день 1110 человек.
С половины масленицы наступали прощеные дни. В среду сырной недели государь посещал городские монастыри: Чудов, Вознесенский, Алексеевский и другие, а также и монастырския подворья, где прощался с братиею и больничными старцами и жаловал им денежную милостыню. В четверг и преимущественно в пятницу государь ездил в загородные московские монастыри, в которых также прощался с монастырскою братиею и сестрами и оделял их милостынею. В Новоспасском монастыре государи из Дома Романовых, прощались у гробов родителей. В пятницу, а иногда в субботу или воскресенье, государь, в сопровождении бояр, и патриарх со властьми ходили для прощения к царице. Она принимала их в своей Золотой Палате и жаловала к руке как бояр, так и приезжих боярынь, большею частью своих родственниц и свойственниц, которыя съезжались к ней, также для прощения, по особому зову.
В неделю сыропустную, т е. в воскресенье перед великим постом, поутру, пред литургиею, патриарх со всеми духовными властями, в предшествии соборнаго ключаря, который нес крест и святую воду, приходил прощатися к государю. Государь принимал его обыкновенно в Столовой Избе. Отпустив патриарха, царь совершал обряд прощения с чинами дворовыми и служилыми. В тот же прощеный день, вечером, государь, в сопровождении светских чинов, шествовал в Успенский собор, где патриарх совершал обряд прощения по чину. После ектений и мо-литвословий, государь подходил к патриарху и, прощение говоря, прикладывался ко кресту. Власти духовныя и светския также, прощение говоря, все целовали крест у патриарха и потом ходили к государю к руке.