Выход нам подсказали, и подсказали громко. Из окна, что на лестнице в подъезде, на втором этаже, над козырьком, с тугим грохотом ударил выстрел. Сноп картечи просто смел одну из птичек, скомкал в кровавый комок и откинул от крыльца. Тут уж мне стесняться стало невместно, таится бессмысленно. Схватил 'Беретту', и двумя двойками в упор уронил оставшихся противников, после ружейного выстрела застывших. А потом с Адаром с крыльца спустились и копьями дело закончили. И заскрипела позади нас открываемая дверь подъездная.

ГЛАВА 22

Охоту я не люблю. Не испытываю удовольствия никакого от убийства животных. А тем более охоту не ради пропитания насущного, а для поддержания своей формы спортивной. Мяса тебе хочется? Так зайди в магазин. Сейчас там столько: и лосятина, и кабанятина, и страусятина, и крокодилятина – все тебе при желании продадут. А губить ради бахвальства глупого или показухи пьяной последнюю косулю безответную, чудом в лесах загаженных выжившую – противно для меня. Вот по этому, в оружии охотничьем разбираюсь я слабо. Нет, как стреляет, заряжается и чистится соображу, конечно, без труда. Навыки обращения с огнестрелом у меня очень обширные, даже больше, чем хотелось бы. А вот в марках и фирмах разбираюсь плохо, ни к чему это мне.

Модель ружья, из которого в нас целился со второго этажа дедок вида патриархального, седоволосый и седобородый, я определить не смог. Видно, что двустволка какая-то вертикальная, а какая конкретно, не скажу, не знаю. Да и не важно, по правде говоря, из 'Сайги', 'Бенелли' или из 'Маузера' тебе с пяти метров в кишках дырок понаделают. А вот парень лет двадцати, стоящий в проеме двери открытой, держал в руках ствол знакомый, узнаваемый легко – СКС карабин, ветеран заслуженный. За парнем, в джинсы и красную ветровку одетым, в темноте подъезда рассмотрел я женщину, из-за плеча мужского выглядывающую.

Главный в этой компании нашелся быстро. Внимательно с высоты осмотрев нас, над трупами динозавров стоящих, старик, вполголоса, про себя как бы, спросил:

– По каковски же с вами разговаривать, люди прохожие?

– В правильном направление двигаешься, отец. Продолжай. – это я, в ответ себя обозначил.

– Вот как! Русские, что ли?

– А ты здесь мексиканцев встретить ожидал? Слушай, дед, может впустите внутрь нас? А то сейчас сюда на грохот и на крови запах весь лес сбежится! Да и стемнеет скоро.

– Да впустить, конечно, можно, обязательно даже впустим. Только непонятно мне пока, кто вы из себя есть такие красивые. Вдруг бандиты залетные? Так что ты, мил человек, оружие свое на крыльце сложи все. И товарищ твой пусть тоже сложит. Мы его приберем до поры, а потом и в хату пригласим.

Вот не чувствовал я угрозы, от них исходящей. Внимательны были, движения наши караулили, напуганы слегка. А злости не было. Да и в помещении, войти только стоит, не дам я в себя выстрелить, ружья у них раньше поотбираю, если нужда возникнет. Хотя не прост этот дедок, в колхозника играющий, ох, не прост. По глазам умным видно сразу. А тут он нас еще и озадачил:

– Вы, ребятки, если ужинать мясным свежим хотите, голяшку у птички откромсайте, да с собой захватите.

Ладно, нет пока смысла в конфронтации, будем действовать как велено. Перевел я Адару слова дедовы, и, пока он кинжалом своим окорочок здоровенный, кил на двадцать, от тушки отделял, я все наши предметы, для смертоубийства предназначенные, собрал и на крыльце сложил. Девушка, а скорее женщина молодая, оружие похватала, и внутрь унесла, пока паренек за нами внимательно присматривал, ствола не опуская. Как закончил охотник разделку, кинжал ей тоже отдали. После этого нас внутрь и пригласили.

Поднялись мы на крыльцо, в подъезд зашли, на первый этажа подниматься стали. Молодой человек нас мимо себя пропустил, дверь закрыл, и в ручку, на манер засова, железяку какую-то вставил. Ну да, замок кодовый, а электричества тут нет наверняка, как иначе закрывать? И похромал следом за нами, сильно на ногу правую припадая. На площадку этажа первого двери трех квартир выходили, все железные, сейфовые. Правильно, в эпоху демократии всеобщей, кровавый режим победившей (при котором двери из ДВП были, да и закрывались не всегда), и прав человека главенствия, каждый, как мог, свою жизнь и имущество защищал у нас. А лестничный пролет на второй этаж был завален баррикадой, из мебели различной состоявшей. Тоже правильно, второй рубеж обороны получается, если противник в дом прорвется.

Пригласили войти в открытую квартиру справа, и, после того, как зашли все, парень дверь на все замки запечатал. В помещении темно совсем, все окна изнутри шкафами заставлены, вдобавок к решеткам наружным. А потолок в одной из комнат проломлен, и наверх лестница ведет, из обломков каких-то сконструированная. В проломе, на втором этаже, дед давешний стоит с ружьем, машет нам, подниматься приглашает. Покачал я рукой лестницу в сомнениях, что выдержит агрегат вес мой немаленький, но что делать, пути нет другого в убежище, лезть придется, полез. Адар за мной, парень опять замыкающим. Поднялись, и, стариком ведомые, через площадку лестничную этажа второго, вошли в квартиру среднюю, в отличии от пройденных нами двухкомнатных, трешку.

– Мясо куда девать, отец? Испачкаем тебе все тут кровью.

– А на лестнице пока оставь, потом разберемся. А сами в комнату проходите. Мать! Зажги свечи, гости у нас.

Скинул окорок с сплеча на ступеньки. Прошли в комнату по центру. Охотник озирается кругом с любопытством великим, в диковинку ему жилища такие. В помещении тоже полутьма, окна загорожены, лишь небольшие просветы для освещения, но на улице вечер глубокий, ночь почти. Старик жестом пригласил садиться нас на диван широкий, кожаный, к окну спинкой расположенный. В комнату из коридора женщина пожилая зашла, подсвечник в руке с тремя свечами горящими, на столик журнальный поставила, светлее стало. Дед в кресло напротив нас присел, ружье на коленях, парень у двери, на стуле примостился. В глаза бросается – с ногой у него непорядок серьезный: и хромает при ходьбе сильно, и усевшись, неловко ее вытянул, морщится при этом. А на диванчике угловом старушка, свет принесшая и женщина, которая оружие наше забрала с пацаном мелким, лет семи – восьми, к ней жмущимся, на нас из-под бровей нахмуренных смотрящим. Все, что ли? Стали мы с местным населением друг друга молча разглядывать, привыкать к обществу. Главный потеряшка первым молчание нарушил, опрос начал:

– Так кто же вы такие, господа хорошие? Мы тут столько живем, всякое видели, но что бы два раза за день сюда люди прорывались, такого еще не было никогда. Все отсюда убежать норовят, только мало у кого получается. А вы, я так понимаю, за другими залетными по следу пришли?

Вот так. Наблюдение у них, значит за окрестностями проводится, дорогу ко входу-выходу мониторят, за нами наблюдали.

– Правильно понимаешь, отец. За ними и идем. Плохие люди это, злые и кровожадные. Безобразий серьезных натворили, нельзя которые безнаказанными оставлять. А кто мы – ну давай знакомиться, скрывать нам нечего. Меня Иван зовут, тридцать пять лет от роду, по профессии – милиционер, опер, пенсионер уже. Около месяца назад умер, и попал сюда. Ну не совсем сюда, там, за пеленой, другой мир есть, почти нормальный, в отличии от этого. А это Адар, охотник местный, помогает мне.

– Местный? А кто тогда те обезьяны были, которые с другим пришли?

– Подожди, Андрей Василич! Как так умер, Ваня? – это старушка вмешалась.

– Ну как умирают – насмерть. Упал с высоты, разбился.

На лицах у слушателей изумленные крайне: – Не бывает такого!!! – парень в беседу вступил, с акцентом, едва уловимым. Еще один армянин?

– Ага, а вот это – пальцем некультурно за окно показываю, – бывает, да? Каждый день дома динозавров лицезрели? Погодите, а у вас не так было? Ни взрыва никакого не было, ни катастрофы техногенной?

Нет, оказывается, ничего не было. Просто загрохотало-засверкало вокруг, и здесь дом появился. Мм-да, странности непонятные. Ну, здесь кругом странности, была бы психика пожиже, давно бы свихнулся.