Шелленбергу же надо было заполучить в распоряжение отдела внешнеполитической разведки рейха какую-то часть линейной охраны СС, чтобы, во-первых, частично снять с себя заботы за возможные в пути опасности, связанные с охраной документов чрезвычайной секретности, и, во-вторых, в любом сложном варианте разделить ответственность за возможные негативные последствия с самим Генрихом Гиммлером, что явилось бы для него, Шелленберга, своеобразным буфером в случае, если операция провалится. Наконец решили: бумаги, которые безостановочно пойдут в Кадис, будут загружены в обычный почтовый вагон, где вместе с почтовыми служащими расположится отделение войск СС во главе с штурмбаннфюрером Готфридом Грубером. Одеть всех сопровождающих решили обязательно в униформу почтового ведомства. Личное оружие эсэсовцев должно было быть разложено под стеллажами и полками, но так, чтобы оно всегда находилось в положении, когда из него немедля можно будет открыть огонь.

В довершение всего Шелленберг дал строжайшие указания Готфриду Груберу, чтобы личный состав подведомственного ему подразделения войск СС без крайней надобности даже не выходил из вагона, не выглядывал в окна на промежуточных станциях при обмене почтовыми отправлениями, не вмешивался бы в действия штатных служащих. По возможности незаметным должен быть и сам командир группы.

Их дело — охрана тринадцати ящиков совершенно секретных бумаг особо государственной важности и доставка по назначению в заключительный пункт, который он, Шелленберг, вынужден будет назвать значительно позже. Правда, и здесь, при строго конфиденциальном разговоре, не обошлось без деталей, которые слегка испортили Шелленбергу настроение.

Произошел такой разговор.

— А если кому-нибудь приспичит в туалет? — спросил Грубер.

— Туалет находится непосредственно в почтовом вагоне, — ответил Шелленберг.

— А как же быть с горячей пищей? — вновь спросил Грубер. — Мне-то, господин бригаденфюрер, наверное, все-таки можно будет хоть иногда отлучаться… проветриться или там чашечку кофе выпить?

Шелленберг, зная, что Грубер находится у своего начальства на весьма хорошем счету, услышав последний вопрос, взорвался.

— Штурмбаннфюрер Грубер! — воскликнул Шелленберг. — Избавьте меня от ваших дурацких вопросов!.. А что, если вас отправят к папаше Мюллеру на Принц-Альбрехтштрассе, вы и там станете задавать ему эти вопросы?.. Кстати, там имеются и туалет, и горячая пища, и прогулка по разу в сутки!..

Лицо старого эсэсовца вмиг побагровело.

— Никаких вопросов, господин бригаденфюрер, больше нет! — рявкнул он и выбросил руку вперед. — Хайль Гитлер!

— Так-то оно, пожалуй, лучше, — смягчился Шелленберг и в знак примирения с бравым воякой слегка похлопал его по плечу.

«Майн гот! — вдруг неизвестно отчего вновь впал в былое раздражение Шелленберг. — Делают вид, что хотят одарить союзников технической новинкой, а что на самом деле? Рухлядь и макулатура!.. А сколько еще с ней предстоит всем нам хлопот!..»

Беда, как говорится, не приходит одна. Еще не успела подзабыться стычка с этим болваном Грубером, а уже вдруг откуда ни возьмись помощник военно-морского атташе стал требовать, чтобы в команду сопровождения включили тайно прибывших из Японии представителей машиностроительной фирмы «Мицубиси дзюкогё»!

Помощник военно-морского атташе заверял, что японцы будут вести себя в дороге предельно скромно и не доставят союзникам никаких хлопот. Шелленбергу стоило невероятного труда убедить Сатору Фукуду, что выдуманная им затея со стороны смотрится как рядовая авантюра, И чтобы, упаси бог, не обидеть японского представителя грубым отказом, он постарался обойтись с ним вежливее, чем с дамой.

— Фукуда-сан, — сказал улыбаясь Шелленберг. — Представьте себе, что в японском почтовом вагоне из окна случайно выглянет фигура с европейским обличьем. Этим тотчас заинтересуется любой полицейский. Нечто подобное может произойти и в нашем случае. И тогда нам не сносить головы…

Вот мы с вами наметим конечную точку пути следования, и пусть они добираются по разработанному варианту второго маршрута. И безопасно, и мило. И никого не будут стеснять, так же как и к ним ни у кого не возникнет претензий. Это, поймите меня правильно, не то чтобы нельзя сделать. Но все дело в том, что ехать мы будем не только по территории фатерланда и не только через оккупированную Францию. Главную опасность все-таки составит вояж по Испании. Она, не вам говорить, хоть и нейтральная страна, но никто, ни я, ни вы, не даст гарантии, что на ее территории нами не заинтересуется целый сонм сотрудников известной вам фирмы или «коммерческой» конторы, под прикрытием которой работает Интеллидженс сервис, или вполне добропорядочные (на первый взгляд, конечно) представители Управления стратегических служб США, у которых имеются далеко не дурак мистер Донован, или, точнее, генерал Донован, если вам так будет угодно, который небезуспешно руководит этими «коммивояжерами» в Европе… Я уже не говорю о том, что их политический резидент в Европе — Аллен Уэлш Даллес несмотря на принятые нами экстраординарные меры как нож сквозь масло проник в Швейцарию через оккупированную Францию. Скажу вам больше. Еще до того как они перекроют все пути прохождения секретной документации, буквально на следующий день их радио и печать растрезвонят по всему свету, будто немцы совместно с японцами затеяли какую-то пакость. Поэтому каюк нам с вами придет значительно раньше, чем эти бумаги в самом что ни на есть благоприятном случае придут по назначению. Выбирайте сами!

Сатору Фукуда вконец смутился от той корректной выволочки, которую устроил ему Шелленберг, и в знак уважения собеседника стал еще больше втягивать в себя воздух через зубы. Так что в этом конвойный инцидент был исчерпан.

— Не забывайте, Фукуда-сан, — сказал Шелленберг, — что мне предстоит еще побывать в Мадриде и договориться со спецслужбами нашего давнего друга каудильо Франко, чтобы они помогли нам без проволочек провести вагон с парнями по территории нейтральной страны, а также подключить к нашему делу министерство транспорта Испании, чтобы беспрепятственно осуществить транзит документов — путем немедленной подцепки нашего большого ящика на колесах к любому поездному маршруту, следующему в нужном нам направлении. А теперь, Фукуда-сан, извольте высказать ваши соображения о маршруте следования документов или сперва выслушайте мои, ибо я знаю Испанию, пожалуй, лучше, чем собственную квартиру. Смею вас заверить, что для успешного проведения совместного этапа операции в целях подстраховки, мы подключим для несения наружной охраны на станциях еще и наших друзей из числа фалангистов. Указания на этот счет им будут даны, надеюсь, от аппарата Франко тоже незамедлительно…

Шелленберг перевел дух и вопросительно уставился на помощника военно-морского атташе, желая понять, как же он все-таки реагирует на его, Шелленберга, предложения.

Наконец и сыну Страны восходящего солнца стало ясно, что больше отмалчиваться просто неудобно, что необходимо что-либо предложить самому или, полностью доверившись этому гитлеровскому пройдохе, вслух одобрить все его предложения. Интуитивно, сам того не подозревая, он твердо решил, что нужно выбрать второе.

— Шелленберг-сан, — с учтивостью произнес Фукуда, — мне весьма приятно иметь с вами дело. Тот богатейший опыт, которым вы обладаете, пойдет нашим странам на обоюдную пользу, что, как подсказывает мне в мыслях богиня Аматерасу, дает повод безоговорочно верить вашим речам.

— Ну, вот и хорошо, Фукуда-сан, — сказал довольный Шелленберг. — Однако приступим к делу, коллега… На мой взгляд, имеется два маршрута, и каждый таит в себе определенную опасность. Нам же с вами следует решить, какой из них более всего рационален и безопасен. И еще: почтовый вагон давайте пустим от Берлина через Париж и Бордо до Сан-Себастьяна или, если не встретятся здесь какие-либо препятствия, продолжим этот путь дальше на запад, до бухты в Сандантере. Условно назовем его вторым маршрутом, которым отправятся ящики посолиднее, из дерева, с документацией, ничего общего с ФАУ-1 не имеющей. В этих же вагонах, для отвлечения внимания, вернутся в Берлин оба ваши представителя из компании «Мицубиси дзюкогё».