Лесная речка

Я купаюсь в лесной реке и боюсь наяд, что живут в темной воде.

Зову их. А чтобы привлечь — вплетаю в затылок ирисы, черные, как мои волосы, черные ирисы с желтыми нитями гвоздик.

Из длинных плавучих трав я мастерю зеленый пояс и, чтобы видеть его, сжимаю груди, слегка склонив голову.

И я взываю: «Наяды! Наяды! поиграйте со мной, будьте добры!».

Но наяды прозрачны, и, быть может, сама не зная, я ласкаю их легкие руки.

Замужество подруги

Наши матери отяжелели одновременно. А в этот вечер она выходит замуж. Мелисса, моя самая дорогая подруга. Розы еще лежат на дороге, факелы продолжают пылать.

А я возвращаюсь с мамой тем же путем и мечтаю. Итак, я стану такой же, как она сегодня. Я тоже — взрослая девушка?

Этот кортеж, эти флейты, эта свадебная песнь и цветущая колесница жениха, весь этот хоровод в иной вечер закружится вкруг меня среди оливковых ветвей.

Как и Мелисса в этот час, я обнажусь перед мужчиной, я познаю ночь любви, а потом младенцы будут насыщаться из моих вздыбленных грудей.

Признание

Назавтра я пришла к ней, и мы покраснели, увидев друг друга. Она пригласила меня войти в свою комнату, чтобы побыть наедине.

Мне нужно было столько ей сказать! Увидев ее, я все позабыла. Я не решалась даже броситься к ней на шею и смотрела на ее верхний пояс…

И мне было удивительно: ничто в лице ее не изменилось, она по-прежнему моя подруга. Конечно, со вчерашнего дня она познала вещи, что вселяют робость в меня.

Внезапно сажусь к ней на колени, обнимаю ее и шепчу на ухо быстро, тревожно. Тогда она прижимает щеку к моей и все мне рассказывает…

Песня

— Тень дерев, где она, скажи мне, где моя возлюбленная?

— Она спустилась на равнину.

— Равнина, куда ушла моя возлюбленная?

— Она пошла к реке.

— Прекрасная река, скажи мне, видела ли ты ее проходящей, не возле тебя ли она?

— Она предпочла мне дорогу.

— Дорога, видишь ли ты еще ее?

— Она покинула меня ради пути.

— О белый путь, путь в город, скажи мне: куда увел ты ее?

— На золотую улицу, что ведет в город Сарды.

— О улица света, касалась ли ты босых ее ног?

— Она вошла в царский дворец.

— О дворец, великолепие земли, верни мне ее!

— Посмотри: у нее на грудях — ожерелья, а в волосах — кисти цветов; сто жемчужин — вдоль голеней, две руки — вкруг ее стана.

Услужливая подруга

Гроза длилась всю ночь. Селенис с прекрасными волосами пришла прясть со мной.

Она осталась из боязни увязнуть в глине после ливня, и, прижавшись друг к другу, мы заполнили мою маленькую постель.

Когда девушки спят вместе, сон стоит за дверью. «Билитис, скажи мне, скажи, кого любишь?» Ее нога скользит по моей, нежно лаская.

И она говорит: «Я знаю, кого любишь ты, Билитис. Закрой глаза. Я — Ликас». Я отвечаю, касаясь ее: «Разве не вижу я, что ты — девушка? Шутка твоя неуместна». Но она продолжает: «Нет, правда, я — Ликас (если ты смежишь вежды), вот руки его, вот его длани».

И нежно, в тиши, она очаровывает меня и вводит в заблуждение…

Мольба Персефоне

Очищенные ритуальным омовением и облаченные в туники, мы возложили на землю руки, нагруженные ветвями олив.

«О, подземная Персефона (или пусть ты носишь другое имя, если оно нравится тебе), выслушай нас, о Ведьма Тьмы, бесплодная неулыбчивая Королева.

Коклис, дочь Трасиманоса, больна, и больна опасно. Не призывай ее пока. Ты знаешь: ей не вырваться из твоих объятий. Попозже, однажды, ты призовешь ее.

Не увлекай ее за собой так рано, о невидимая Госпожа! Она оплакивает невинность свою и взывает к тебе через нас, а мы, чтобы спасти ее, дадим тебе трех нестриженых черных овец».

Кудель

На весь долгий день мать закрыла меня с сестрами, которых я не люблю, и что переговариваются между собой тихими голосами. А я — в уголке, с нитью пряжи.

Кудель, я наедине с тобой, и у меня нет иного собеседника. Ты, в парике из белой шерсти, напоминаешь старую даму. Выслушай же меня.

Если бы я могла, то не осталась бы в тени стен, скучая с пряжей. Я бы спала в фиалках на склонах Тороса.

Но он еще беднее нас, и моя мать не хочет нашей свадьбы. Я же обещаю тебе: либо не видать мне свадьбы, либо это будет только он, кто пронесет меня через порог.

Флейта Пана

В день Гиацинтов он подарил мне выточенную из тростника дудочку прекрасной формы с наконечником из белого воска, нежным на губах моих, точно мед.

Он научил меня играть, сидя на его коленях, отчего в меня вселялась дрожь. После меня сыграл он, да так нежно, что с трудом было слышно.

Нам нечего было сказать друг другу, настолько мы были близки, но песня наша захотела повторения, и мало-помалу наши губы соединились на флейте…

Поздно. Песня зеленых лягушек, что начинается с ночью. Мать моя никогда не поверит, что я так долго искала утерянный пояс…

Волосы

Он сказал мне: «В эту ночь я проснулся. Я оплел свою шею твоими волосами. И они были, словно черное ожерелье на моей груди.

Я их ласкал, они были моими, и мы были опутаны этими волосами, губы к губам, точно два лавра — одним корнем.

И мало-помалу мне стало казаться, что я становлюсь тобой и что ты вошла в меня, как мечта, настолько члены наши сплелись».

Когда же он кончил, то положил нежно руки на мои плечи и посмотрел так ласково, что я опустила глаза, вся трепеща.

Песня

Ночь так глубока, что проникает в мои глаза.

— Ты не увидишь дороги. Ты заблудишься в лесу.

— Шум водопада наполняет мне уши.

— Ты не услышишь голоса возлюбленного, даже если он будет всего лишь в двадцати шагах.

— Запах цветов так силен, что я изнемогаю и готова упасть.

— Ты его не почувствуешь, даже если он пересечет тебе путь.

— Ах! Он так далеко отсюда, по другую сторону гор, но я вижу его и слышу, и чувствую так, как если бы он касался меня.

Сожаление

Сначала я не ответила, и стыд залил мне щеки, а удары сердца ранили грудь.

Затем я воспротивилась и сказала: «Нет. Нет». И отвернулась, а поцелуй не достиг моих губ и любовь — сжатых колен.

Тогда он попросил прощения. Он целовал мои волосы, и я чувствовала его опаляющее дыхание, а он ушел… Теперь я одна.

Смотрю на опустевшее место, на пустынный лес, на истоптанную землю…

И я разбила в кровь свой кулак и задушила крик в траве.