— Смотрите, сколько храмов, сэр Джеймс, — сказал поляк. — Я насчитал уже целую дюжину.

— Впереди их еще больше, — заметил Лигуза. — Бирманцы покрыли свою страну храмами, многие из которых замечательно красивы.

— Вон там виднеется один из таких храмов, о которых вы говорите, — сказал китаец, указывая на шесть или семь позолоченных башенок, поднимавшихся на небольшом расстоянии над лесом.

— Храм такой высоты служит признаком близости крепости, — заметил капитан.

— Отлично! — обрадовался американец. — Выберемся на середину, так как здесь река образует закругление. Если там крепость, то мы сделаем остановку и постараемся возобновить наши запасы водки.

Поляк и китаец, снова взявшиеся за весла, вывели лодку на середину реки. Обойдя закругление, образуемое в этом месте великой реки, путники увидели на левом берегу целый ряд беспорядочно разбросанных строений, защищенных несколькими земляными бастионами, почти совсем развалившимися.

— Это Кунчоун, — сказал капитан, взглянув на свою карту.

— Найдем мы здесь водку?

— Здесь сколько хотите, Джеймс, и водки, и провизии.

Лодка в несколько минут достигла берега, около которого стояли всех размеров и форм баркасы и лодки, выдолбленные из цельных древесных стволов.

Искатели приключений благодаря своим бирманским одеждам и загорелым лицам беспрепятственно высадились на берег, привязав лодку к мосткам.

Кунчоун состоит всего из полутора сотен деревянных хижин, которые можно разобрать по частям и перенести в любое место. Интерес в нем представляют всего два или три храма, один из которых почти весь б позолоте и бесчисленных колоннах, покрытых металлическими пластинками. Количество населения колеблется между тысячей и двумя тысячами жителей, большая часть которых — китайцы с северных границ империи и араканцы. Благодаря своему удобному положению на реке город ведет большую торговлю и служит в этом отношении посредником между севером и югом государства.

Путешественники, обойдя все укрепления и посетив храм, пошли в кабачок, где и сделали свои закупки и даже пообедали, но довольно скромно, так как религия бирманцев запрещает им убивать домашних животных. Тем не менее американец воздал должное обеду и с аппетитом отведал листья дикого щавеля, сваренные вместе с рисом, дикого буйвола и хамелеона, а также попробовал чай, который бирманцы едят в листьях, приправив их маслом и чесноком.

В пять часов пополудни, нагруженные различными съестными припасами и солидных размеров сосудами с рисовой водкой, они возвращались к берегу, чтобы пуститься в дальнейший путь. Вообразите себе их удивление, когда, придя на берег, они не нашли лодки, которую утром крепко привязали к дереву.

— Кто ее украл? — завопил рассвирепевший янки.

— Не думаю, чтобы ее украли, — отвечал капитан. — Бирманские законы строго наказываю воров.

— Куда же, позвольте спросить, могла она деваться? — злился вспыльчивый янки, бросая гневные взгляды на окружающих. — Ведь не сама же собой отвязалась веревка?

— Может быть, лодка просто затонула, и тогда мы купим себе другую.

— Покупать другую?! Ни за что! Я пойду к коменданту крепости и заставлю его выдать вора, так как уверен, что лодка украдена.

— Мы иностранцы, Джеймс, и создадим себе ужасные затруднения. Кроме того, никто из нас не говорит по-кхмерски.

— Значит, вы хотите потерять одеяла и весь наш запас пороху?

— Мы отлично можем все это купить себе снова. Пойдемте, Джеймс!

Американец уже решил было идти за капитаном, как вдруг заслышал голос Казимира:

— Наша лодка! Наша лодка! Ах, подлецы!

Капитан обернулся и увидел посреди реки свою лодку, направляющуюся к берегу. В ней сидели три человека: двое были гребцы, а третий, очевидно, пассажир, для которого и была взята лодка, — небольшого роста человек с совершенно лысой головой, закутанный в длинную желтую тунику. В одной руке он держал большой лакированный ящик, наполненный фруктами и рисом.

— Это рахам, — сказал капитан.

— Что это значит? — спросил американец, сжимая кулаки.

— Нечто вроде бонзы, одним словом — монах.

— Монах или бонза, я возьму его за шиворот и задушу.

Вслед за этим, прежде чем капитан мог его удержать, янки кинулся на рахама, собиравшегося выйти на берег.

— Мерзавец! — заорал неукротимый Джеймс, тряся за шиворот похитителя лодки. — Вот я тебе задам, подлая рожа!

Раздался пронзительный крик, ответом на который были крики ярости находившейся на пристани массы народа.

Торговцы, носильщики и лодочники кинулись на помощь монаху, который неподвижно лежал, почти до смерти избитый могучими кулаками Корсана.

— Спасайтесь! Спасайтесь! — кричал капитан, таща за собой к берегу виновника всей этой кутерьмы.

Все четверо бросились к лодке, стараясь уйти от ярости дикой толпы бирманцев, бежавших за ними с грозными криками: «Смерть святотатцам!»

Самый смелый из преследователей, не довольствуясь одними криками, схватил лодку за корму, но капитан отбросил его с такой силой, что тот заболтал ногами в воздухе.

— Гребите! Гребите! — торопил Лигуза, хватаясь за руль. — Скорей, скорей, или они нас убьют.

Нельзя было терять ни одной минуты. Гребцы налегли на весла и в одну минуту выплыли на простор, направляясь к противоположному берегу и не обращая внимания на крики и угрозы, раздававшиеся с берега.

С полей, из хижин — отовсюду, привлеченные раскатами гонгов и тамтамов, сбегались поселяне, за ними из крепости устремились солдаты, вооруженные мушкетами, пиками, саблями, топорами и ножами.

Лодка уже доплыла до середины реки, когда с берега раздался ружейный выстрел. Пуля, просвистев, ударилась о весло поляка, а оттуда рикошетом отскочила американцу в лоб.

— Вы ранены? — спросил с беспокойством капитан.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, не боюсь я их пуль. А, вот он где, разбойник!

На берегу, как угорелый, метался полуголый бирманец, размахивая еще дымившимся мушкетом. Американец схватил свой карабин и уложил его одной пулей.

Испуганные бирманцы моментально покинули берег, прячась за деревья и хижины. Беглецы воспользовались этим, чтобы отплыть еще дальше.

— Берегись! Берегись! — вдруг испуганно закричал поляк, стараясь повернуть лодку.

Капитан взглянул направо и увидел громадную, длиной почти сто метров, лодку с массой солдат, вооруженных небольшой пушкой, стоявшей на носу.

— Надо уходить! — крикнул капитан. — Если в нас попадет хоть один выстрел из пушки, мы пропали.

Лодка была всего в двухстах метрах от берега, и хотя до военной лодки оставалось еще почти полкилометра, последняя под напором многочисленных весел летела с быстротой стрелы. На палубе трещали небольшой гонг и тамтам.

— Стой! — послышался окрик рулевого.

— Гребите! Гребите! — кричал в то же время капитан.

На носу военной лодки блеснул огонек, потом — белый дымок, а за ним послышался страшный грохот и резкий свист. Четырехфунтовое ядро ударило в носовую часть лодки, пробив ее в нескольких местах.

— Проклятие! — заревел американец, видя, как вода вливается в лодку через пробоины.

— Гребите! — крикнул капитан. — Мы спасены!

Берег был всего в нескольких метрах. Четырьмя сильными взмахами весел они пригнали лодку к берегу, в то время как из жерла пушки вылетело второе ядро, не причинившее на этот раз никакого вреда.

— На берег! — скомандовал капитан. — И бегом, насколько хватит сил.

Забрав как попало оружие, амуницию, одеяла и провизию, они выскочили из лодки на песок и пустились бежать, стараясь уйти как можно дальше от берега.