— Барселона, — сказал плантатор. — Идем хорошо, до захода прибудем в Куману. Теперь будем говорить по-испански, а если к нам подойдет корабль, отвечать буду только я.

— Но предупреждаю, дон Рафаэль, хлопать ушами мы не будем. Ради своего же блага ведите себя по чести.

— Я уже достаточно доказал свою честность, сеньор Кармо, — ответил плантатор.

Вечером, часам к шести, баркас, подгоняемый попутным ветром, подошел к Кумане — одному из самых богатых и густонаселенных городов Венесуэлы. Город, находившийся в нескольких сотнях миль от Тортуги, был к тому же хорошо защищен.

На рейде в это время скопилось много рыбачьих, преимущественно индейских, лодок.

Кармо затесался между ними, чтобы не бросаться в глаза. Впрочем, испанцы, уверенные в своей безопасности, и не подумали остановить флибустьеров, хотя для охраны бухты были выставлены две каравеллы.

— Не думал, что это так легко сойдет с рук, — заметил Кармо, направляя баркас к ближайшему причалу. — Где живет ваш нотариус? — спросил он дона Рафаэля.

— Тут неподалеку, но подождем захода солнца. Оно уже клонится к горизонту.

Кармо свернул триселя и, пользуясь одним кливером, пристал к старому полуразрушенному форту.

— Вот отличное место для связи с Морганом, — сказал он, глядя на стены, возвышавшиеся над землей.

Привязав шлюпку, моряки привели в порядок сети, сложили паруса, сунули по паре пистолетов за пояс, не забыв прихватить с собой наваху, которая в открытом виде вполне способна заменить шпагу.

— Пора идти, — сказал Кармо дону Рафаэлю. — Уже стемнело.

— Но вы не будете применять насилие? — спросил плантатор.

— Мы не настолько глупы, — ответил гамбуржец.

— Тогда следуйте за мной.

— Погодите, дон Рафаэль. А нотариус-то жив?

— Полгода назад не собирался еще умирать.

— Он, наверно, сильно постарел.

— Ему шестьдесят. Пойдем.

Оглядевшись вокруг, плантатор направился к темной улочке с множеством ухоженных садов, затем свернул на широкую улицу с красивыми каменными двухэтажными домами и редкими коптившими фонарями.

Пройдя метров сто, плантатор остановился перед довольно ветхим, чуть выше других, строением с террасой, увитой плющом.

— Постойте здесь, — сказал он. — Я предупрежу о вашем приходе.

— Валяйте, — ответили флибустьеры.

Дон Рафаэль постучал тяжелым железным молотом, подвешенным к двери, и, когда та открылась, вошел в темную прихожую и скрылся из виду..

— А он не подведет? — спросил Кармо.

— Нет, он славный малый. Я ему верю. Он знает, что мы отыщем его везде.

Вскоре плантатор снова появился на пороге и, судя по всему, в недурном настроении.

— Можно? — спросил Кармо.

— Да, — ответил плантатор. — Нотариус приглашает к себе и предлагает разделить с ним ужин.

— Золото, а не нотариус! — воскликнул гамбуржец.

— Я же говорил, это прекрасный человек.

— Следуйте за мной, — сказал дон Рафаэль.

Оба флибустьера вошли в прихожую, едва освещенную закопченной лампой, и вскоре очутились в скромно обставленной гостиной, где на столе, уставленном приборами, красовалась довольно жирная утка.

Нотариус уже сидел за столом и, казалось, готов был приступить к трапезе, не дожидаясь гостей. На вид это был довольно добрый человек, лет шестидесяти, сухощавый, весь в морщинах. Он бросил на флибустьеров подозрительный взгляд и затем, не здороваясь, пригласил за стол.

— Если угодно, присаживайтесь, — сказал он.

Кармо и гамбуржец обменялись взглядом и недовольно поморщились. Оба не ожидали ни столь холодного приема, ни столь скудного ужина.

— Спасибо, сеньор, — сказал тем не менее Кармо, — ваше приглашение весьма кстати. Мы проголодались и даже очень.

— И нас мучит жажда, — добавил Ван Штиллер.

— Вот как! — пробурчал нотариус.

«Видать, стал настоящим скупердяем, — подумал Кармо. — Это вовсе не тот человек, который принимал нас в Маракайбо. Правда, тогда ему некуда было деваться. Но бутылочки-то он и сейчас вытащит, клянусь Богом».

Когда ужин подходил к концу, нотариус, так и не сказавший ни слова, а лишь изредка поглядывавший на флибустьеров, пошел за флягой и, наполнив стаканы вином, сказал:

— Пейте и расскажите, кто вы и что вам от меня надо.

— Сеньор, — сказал Кармо. — Если дон Рафаэль вам еще не объяснил, кто мы такие, го я вам скажу, что мы здесь по воле королевского аудитора Панамы и хотим навести справки о графе Медине, о котором ни слуху ни духу после его бегства из Маракайбо.

— Вам бы следовало обратиться к губернатору Куманы.

— Мы не сочли это возможным, сеньор нотариус, по причинам, которые, по крайней мере, сейчас нельзя изложить. Правда ли, что граф прибыл сюда?

— Да, — ответил нотариус. — И весьма неожиданно, с небольшим эскортом и молодой девушкой.

— И уже отбыл? — с тревогой спросил Кармо.

— Сегодня в полдень.

— Куда?

— Говорят, в Шагр.

— Значит, в Панаму?

— Думаю, да.

— На каком корабле?

— На «Андалузе».

— Значит, на военном корабле?

— Да, это двадцатичетырехпушечный корвет, — ответил нотариус.

Кармо невольно сделал раздосадованный жест. Нотариус, который некоторое время не спускал с него глаз, живо поднял голову и спросил:

— А почему королевского аудитора Панамы интересуют эти сведения? Позвольте спросить, дорогой сеньор.

— Понятия не имею, — не спасовал Кармо.

— Ах так! — намотал на ус нотариус. Помолчав несколько минут, он снова уставился на Кармо. — А скажите, — спросил он без обиняков, — не вы ли в стародавние времена побывали в Маракайбо?

Флибустьер чуть не подскочил от неожиданности.

— Я был там только раз, сеньор, два месяца назад. Почему вы это спрашиваете?

— Понимаете, мне кажется, что я уже слышал ваш голос.

— Вы меня с кем-то путаете, сеньор.

— Безусловно, — сказал нотариус таким ехидным тоном, от которого обоим флибустьерам стало не по себе. — К тому же прошло столько времени, что я мог ошибиться. Тогда еще был жив ужасный Черный корсар.

— Вы были с ним знакомы? — спросил Кармо, чтобы замести следы.

— К несчастью, да. По его вине я лишился дома, прекрасного дома, сгоревшего в огне.

— Вы мне как-то рассказывали об этой беде, — вступил в разговор дон Рафаэль.

— С ним были два корсара и здоровенный негр, — продолжал нотариус, — и им не пришло ничего лучшего в голову, как укрыться у меня в доме.

— Но вас пощадили? — спросил гамбуржец, с трудом сдерживая смех.

— Да, но наполовину опустошили мой погреб.

— Ну и натерпелись же вы, наверно, — сказал Кармо.

— Кровь стынет в жилах.

— Я думаю, Черный корсар всех держал в страхе.

— Но, говорят вам, с ним было еще двое... О Боже!..

— Что с вами, сеньор? — спросил Кармо.

— Не может быть!..

— Что?

Нотариус не ответил. Он не сводил глаз с гамбуржца, который изо всех сил корчил рожи, чтобы не быть узнанным.

— Похоже, память у меня сдает, — сказал наконец нотариус. — Не помню уж, как мне удалось выбраться из горящего дома.

— Может, выскочили в окно, — подсказал Кармо, покрываясь при этом холодным потом.

— Возможно. Уже поздно, сеньоры, а я привык вставать рано. Увидимся утром за завтраком.

Плантатор зажег свечу и сделал знак флибустьерам следовать за ним.

— Спокойной ночи, сеньор, и спасибо за любезный прием, — сказал Кармо, отвешивая поклон нотариусу.

Плантатор, должно быть, знакомый с домом, провел обоих флибустьеров длинным коридором и открыл дверь в большую, прилично обставленную комнату.

Как только они остались наедине, Кармо страшно выругался.

— Старик узнал нас, кум? — спросил Ван Штиллер.

— Я почти в этом уверен, и ночью лучше задать деру. Как вы думаете, дон Рафаэль?

— Давайте я прежде расспрошу нотариуса. При малейшей опасности я вас тут же предупрежу.

— А не полицию? — усомнился Кармо.

— Нет, я хочу следовать за вами.

— Вы! — в один голос воскликнули флибустьеры.