Я положила цветы на папину могилу, помолилась, поговорила с ним, и мне стало легче.

Я так скучала по нему, что стала посещать могилу каждую неделю, не посвящая в это Халида. Вскоре мой водитель привык к этому, а смотритель кладбища радовался нежданному доходу. Для меня это стало настоящим утешением.

И мне было наплевать на то, что я нарушаю глупый закон Саудовской Аравии, запрещающий женщинам посещать кладбища. Подобные бессмысленные законы и создаются лишь для того, чтобы их нарушали.

Время, проведенное в Афганистане, а затем в Саудовской Аравии, научило меня тому, что жизнь женщины всегда подвергается опасности, если она не берет все в свои руки. И это доказала история, происшедшая с моей подругой из Ирана Сорайей. Я познакомилась с ней в Египте еще до переезда в Саудовскую Аравию. И с тех пор мы с ней очень сблизились.

Однажды Сорайя позвонила мне и сообщила, что находится в больнице. Она просила меня приехать как можно быстрее. Я тут же бросилась в больницу и убедилась в том, что она действительно серьезно больна — каждый выдох вырывался из ее груди со свистом. Между вдохами Сорайя проклинала себя за то, что переехала в Саудовскую Аравию.

— Сорайя! Экономь силы! Расскажи, что случилось.

Сорайя, задыхаясь, поведала, что болезнь навалилась на нее ночью, когда у нее резко поднялась температура. Она позвонила в «неотложную помощь», прося забрать ее в больницу.

— А где твой махрам? — поинтересовался оператор, имея в виду мужчину-опекуна.

— Это мой брат, но его сейчас нет — он находится за пределами страны в деловой поездке.

— Тогда тебе придется подождать его возвращения, — ответил оператор. — Он должен поставить свою подпись для того, чтобы тебя забрали в больницу.

— Я умру к моменту его возвращения. Думаю, у меня воспаление легких, — сказала Сорайя.

— Если не умрешь к этому времени, можешь снова нам позвонить, — будничным тоном ответил оператор.

Бедная Сорайя, сочувственно кивая подруге, подумала я. Мне тоже не позволили расписаться за маленького Дюрана, когда ему надо было сделать обрезание. Я не смогла поехать с семьей Халида в Таиф, так как Халид в это время отсутствовал в городе и не мог расписаться за меня.

Но Сорайя была изобретательной женщиной. Она медленно оделась, вышла на дорогу, поймала такси и каким-то образом уговорила таксиста отвезти ее в больницу. Оказавшись в больнице, она столкнулась с новыми препятствиями, так как ее отказывались принять из-за отсутствия опекуна. К счастью, в этот момент вмешался врач, приехавший с Запада, Сорайю положили в реанимацию и начали лечить.

Но увы, время уже было упущено, и пневмония захватила весь организм Сорайи. Моя подруга скончалась через несколько часов после моего ухода. Так погибла еще одна прекрасная женщина из-за нелепых законов, направленных против женщин.

И снова мне не позволили присутствовать на похоронах Сорайи. Однако Халид, чувствуя свою вину, в тот же день предложил отвезти меня на кладбище на могилу отца. Тогда-то я и сообщила ему, что регулярно ее посещаю.

Бедный Халид хлопнул себя по лбу и все же повез меня на кладбище Ив.

— Зачем мы сюда приехали? — удивленно спросила я.

— Мне казалось, ты хочешь посетить могилу своего отца.

— Он похоронен на другом кладбище, — огрызнулась я, чувствуя раздражение оттого, что мой муж не помнит, где похоронен его тесть.

— Так ты собиралась на кладбище Квази? — с изумлением переспросил Халид.

— Да, могила моего отца находится на кладбище Квази.

— Мариам, твой отец похоронен не там. Он покоится здесь, на кладбище Ив.

— Как это так? — заикаясь, спросила я. — Сталлех отвез меня именно туда.

— Мариам, — рассмеялся Халид, — Сталлех не присутствовал на похоронах твоего отца. Я отправил его по делам в день похорон. Вероятно, он предположил, что твоего отца похоронили на кладбище Квази, но он ошибся.

Я вспыхнула при мысли о том, сколько раз я подкупала кладбищенского служителя, сколько цветов принесла на неведомую могилу, сколько молитв произнесла и сколько часов провела, беседуя с незнакомцем!

— Это все твоя идиотская страна! — закричала я. — Если бы жила в Америке, я бы знала, где похоронен мой отец, и могла бы свободно посещать его могилу. Даже в Афганистане мне бы позволили похоронить отца и посещать его могилу.

Халид только рассмеялся, зато я кипела от негодования. Новое разочарование постигло меня, когда мы добрались до кладбища Ив и я поняла, что здешний смотритель неподкупен. Я была уязвлена до глубины души, когда Халида с Дюраном пропустили на кладбище, а меня, дочь усопшего, заставили ждать за воротами на палящем солнце.

Мне так никогда и не удалось увидеть могилу отца, хотя я по иронии судьбы несколько месяцев ухаживала за могилой незнакомца.

Несмотря на то что была мусульманкой и выросла в мусульманской стране, я с большей радостью общалась с выходцами с Запада, нежели с арабами. В Саудовской Аравии существовало слишком много «пунктиков» по отношению к женщинам. Я вступила в Комитет американских женщин, который занимался благотворительностью.

Маленькому Дюрану исполнилось уже четыре года, и он жил счастливым ребенком с добрым отцом и любящей матерью. Он рос умным ребенком и, что еще важнее, впечатлительным и заботливым. Однако любовь к Маленькому Дюрану не затмила моей любви к моему первому сыну, которого я теперь называла Большим Дюраном. Каждый день я думала о Большом Дюране, горюя, что пропустила его детские годы. Большой Дюран был старше Маленького на двенадцать лет, то есть теперь он уже достиг шестнадцатилетнего возраста, чего я никак не могла себе представить.

Когда Маленький Дюран подрос, я сказала ему, что у него есть старший брат, с которым он когда-нибудь познакомится. Маленький Дюран страшно обрадовался и начал отбирать свои самые любимые игрушки.

— Это я подарю своему брату, когда он к нам приедет, — заявил он.

Мысль о том, что Большой Дюран стал мужчиной, даже не догадываясь о том, что у него есть мать, которая не переставала искать его все это время, заставила меня вновь попытаться проникнуть в Афганистан. Меня не останавливало даже то, что он по-прежнему находился под властью «Талибана». Однако Халид, знавший о том, что Каис грозился убить меня, если я переступлю границу страны, категорически воспрепятствовал этому. И все же я удвоила усилия по розыску своего сына, а новые технологии предоставили мне новые возможности.

ГЛАВА 24

Когда в 2000 году мы с Халидом получили доступ к Интернету, я специально создала веб-страницу, посвященную Большому Дюрану. Там я разместила свою биографию и все, что мне было известно о сыне. Эта информация сопровождалась просьбой: «Я не видела своего сына четырнадцать лет. Он был похищен у меня, когда ему было всего два года. 27 января ему должно исполниться шестнадцать. В своих мечтах я никогда не расставалась со своим сыном. Пожалуйста, помогите мне найти его».

Многие выражали мне сочувствие, но один респондент непрерывно дразнил меня, присылая послания следующего содержания: «А я знаю семью Дюрана».

Я умоляла его, чтобы он предоставил мне хоть какие-нибудь сведения, но он лишь отвечал: «Если хочешь узнать о своем сыне, сначала тебе придется подружиться со мной».

«Я согласна с тобой дружить, — написала я, — но в первую очередь я должна получить сообщение непосредственно от моего сына».

Ответа не последовало, хотя я еще долго гадала, кто мог быть моим таинственным корреспондентом.

Я отправила письма трем министрам правительства «Талибана». Поскольку предполагалось, что они являются глубоко религиозными людьми, я попыталась сыграть на их набожности: «В Коране есть упоминание о том, что ноги матерей попирают рай. И если вы настоящие мусульмане, вы поможете мне найти сына».

Я не слишком надеялась на получение ответа, поэтому была крайне удивлена, когда один из министров позвонил мне.