27 июля мы прижаты противником к самому городу. Красные наступают по следующим направлениям: село Татарка— Ставрополь, станица Темн одесская — Ставрополь, Золотая гора— Ставрополь — и вводят в бои до 30 тысяч бойцов, много артиллерии и броневиков.

Наши силы: четыре конных полка, два пластунских батальона, Кавказский офицерский полк, три батареи и около тридцати пулеметов. Пополненной дивизией командует полковник Шкуро.

28 июля я остаюсь с полком при двух орудиях защищать город у Мамайского леса со стороны села Татарка, Темнолесской и Золотой горы. К 14 часам красные группируют главные силы на горе Базовой и переходят в энергичное наступление. Конницу противника на правом его фланге, перешедшую на меня в атаку, я с двумя сотнями обращаю в бегство, но под давлением цепи красной пехоты мы постепенно отходим и к 16 часам задерживаемся на опушке Мамайского леса в очень тяжелом положении.

Вдруг замечаем за моим левым флангом пыль, посылаю узнать, кто подходит, и с моим посыльным на рысях подъезжают конные разведчики корниловцев. Радости нет конца. Предупреждаю свои цепи о подходе к нам помощи корниловцев, храбрость казаков удесятеряется, и натиск противника отбивается. Корниловцы разворачиваются, вливаются в мои цепи, атака бегом (не ложась), и враг, бросив все свое имущество, стал поспешно отходить.

С четырьмя сотнями в конном строю я преследую красных до станицы Темнолесской, противник в панике бежит, при преследовании был загнан на Темнолесские кручи, с которых около сотни бросилось вниз и разбилось. Группа красных у села Татарка отступила на гору Недреманную.

С 29 июля до 9 августа я с полком снова занимаю старую позицию у хутора Польского. 9 августа мой полк, утомленный до последних сил, сменяется Кавказским полком; я отхожу в Татарку, отдыхаю, all августа утром выступаю для преследования противника, разбитого 9–10 августа у Старо-Моравской.

К этому времени дивизию принимает полковник Улагай,[13] а полковник Шкуро, с набранными из части дивизии партизанами (главным образом казаками Баталпашинского отдела), уходит к станице Баталпашинской и далее на Кисловодск.

11 и 12 августа мой полк преследует красных до села Сергеевского, получая задачу взять село Александровское. 14 августа на рассвете беру его, а к ночи того же дня отзываюсь в штаб дивизии, находившийся в Сергеевском, где получаю вновь задачу с полком (1200 человек) идти через Ставрополь — Сенгилеевскую на станицу Прочноокопскую.

В это время красные, заняв и разграбив станицу Сенгилеевскую со стороны Армавира, а позже выбитые из этой станицы, с большим трудом медленно отходили на станицы Прочноокопскую и Убеженскую.

14 августа ночью, выступив из Сергеевского, я 17 августа под вечер был в станице Сенгилеевской, пройдя 100 верст. Станица была полностью разграблена, много домов сожжено, и трупы убитых жителей-казаков еще не были убраны.

Мой 1-й Кубанский полк я воспитывал в строгой дисциплине. Грабежей не было, а отучил от них поркой: так, 16 августа перед выстроенным полком были наказаны восемь казаков по 50 плетей за пьянство и грабеж в селе Сергеевском, за то же в Сенгилеевской было выпорото шесть казаков. После этих порок на глазах у всех, во время Гражданской войны до переброски под Новый Оскол, в полку грабеж и пьянство (самогон) совершенно отсутствовали.

Александровский уезд Ставропольской губернии хорошо знал полк, жители всегда с охотой кормили казаков и никогда мне на них не жаловались. Таковое отношение к жителям было заведено не только у меня в полку, а во всех частях дивизии, а главньм противником грабежей был начальник дивизии генерал-майор Улагай.

За время пребывания большевиков в станице Сенгилеевской они натворили массу бед, все было разграблено до кухонной посуды, женщины и девушки изнасилованы. В церкви устроили гульбище и разврат, сгоняя туда днем и ночью женщин. По словам местного священника, на кобылице в церкви, надев на обоих облачение, водили его вокруг амвона, поливая из ведра водой. В станице, где сохраняли в цистернах дождевую воду, как питьевую, цистерны были забиты трупами людей и животных.

18 августа я уже был у Прочноокопской крепости, где получил участок для полка — 5 верст, вверх по реке Кубани. С 18 по 23 августа, занимая участок, я имел три боя, неудачных для красных, два раза мы переправлялись через Кубань и устраивали тревоги в Армавире.

20 августа я, пробираясь со своими охотниками по лесу, наткнулся на двухсот большевиков, купающихся у левого берега реки. Подкравшись ближе, нами был открыт бешеный огонь из 60 винтовок, спаслось человек двадцать красных, да и те были загнаны в город голыми.

26 августа я прибыл в село Сергеевское, а 28-го, внезапным ночным налетом, изрубив до пятидесяти человек красных, занял село Александровское. Сентябрь месяц прошел в боях у сел Петровского, Ореховского и Благодарного.

Заняв Александровское и передохнув, познакомился с жителями этих сел: это все бывшие казаки с казачьими укладом жизни и взглядами, кормили и относились они к нам отлично и всегда помогали в боях.

К 1 октября вся дивизия была переброшена под село Кугульта, здесь произошел 4 октября бой с противником, наступающим от Петровска, — противник разбит. 5 октября красные занимают со стороны Медвежинского уезда село Терновка.

6 октября мы снова разбиваем противника наголову. С полком захожу в тыл, рублю со своими казаками резерв около пятисот человек пехоты, и вся группа красных бежит; преследуем их до села Безопасного (я уже полковник, произведен за боевые заслуги под Ставрополем).

7–8 октября бои происходят в районе Черноморского хутора, а 9 октября красные предпринимают грандиозное наступление со стороны Кевсалы и теснят нас. Я с полком выслан в обход правого фланга красных, выполняю задачу, сбивая противника, начинается сплошная рубка, изрублено 380 «товарищей», взято в плен 900, винтовок 2 тысячи, восемь пулеметов. Поле на 3 версты у села Кевсала усеяно трупами; у меня потерь — убитыми 8, ранеными 22 человека, выбито из строя 25 лошадей, подо мною две лошади убиты и одна ранена.

Беру село Кевсала, забираю огромные склады, запасы и отхожу по приказанию в хутор Черноморский.

Бригадным у меня был полковник Говорущенко,[14] человек храбрый, но неуч в военном деле и совершенно неспособный ориентироваться в бою. Командиры полков всегда работали по собственному образу и опыту, а наш комбриг все ездил за полками свидетелем и только мешал работе своими неуместными замечаниями и заданиями.

10 октября к Джалге выходят наши группы, которые преследуют противника от села Терновка, через село Безопасное. У Джалги идут упорные бои, и под натиском численно преобладающего противника начинается отход.

В помощь им 12 октября высылается наша бригада из Кевсалы с комбригом Говорущенко (1-й Кубанский и 1-й Лабинский полки); 14 октября заняты Малая и Большая Джалга. Я с 1-м Кубанским полком заскакиваю под село Киевское в тыл красных, разбиваю резервы и соединяюсь с 78-м Донским конным полком, наступавшим на село Киевское со стороны реки Маныч. Весь тыл красных попадает в руки донцов, противник бежит к селу Дивному.

15 октября наша бригада спешно отзывается в Кевсалу. Оказалось, что за время, когда мы боролись у Джалги, наши кубанские и добровольческие части, давя Таманскую красную армию по левому берегу реки Кубани, победами вынудили ее спешно отойти на линию станиц Барсуковская — Невинномысская. Оттуда она (до 60 тысяч отборных бойцов) нападает на Ставрополь, занятый прежде слабыми по численности частями под командой генерала Боровского,[15] и Ставрополь 14 октября пал.

Предпринимается операция для взятия Ставрополя из рук красных: со стороны Армавира, станиц Кавказской и Невинномысской наступают генерал Врангель[16] с Конной (Кубанской) дивизией и добровольцы, а для действий с севера подтягивается наша 2-я Кубанская казачья дивизия.