Это была откровенная попытка умышленной «реинкарнации» еще в августе 1924 г. подавленного под руководством С. Могилевского и Л. Берия «восстания» в Грузии, которое было инспирировано непосредственно Троцким и его сторонниками — Мдивани, Окуджавой (отец Булата Окуджавы), Кабахидзе, Ломинадзе и т. п. предателями грузинского народа. А сама эта попытка «восстания» была прямым «наследием» так называемого грузинского инцидента. Истоки «грузинского инцидента» восходят к кануну ХII съезда (апрель 1923 г.). Эксплуатировавший тогда в борьбе со Сталиным и партией тезис о борьбе с бюрократией Троцкий почуял, что на одной только этой критике далеко не уедешь. И одновременно с ней запустил в дело карту «грузинского инцидента». Его суть в следующем. Одно «горячее лицо кавказской национальности» — Серго Орджоникидзе — в силу присущего ему «великодержавного русского шовинизма» крепко заехало в ухо другому «горячему лицу кавказской национальности» — Акакию Кабахидзе. А тот, оказывается, был «верным ленинцем»?! А Серго, значит, нет?!

Историк, доцент МГУ В. А. Сахаров отыскал подлинные свидетельства двух очевидцев склоки: Рыкова (тогда члена Политбюро ЦК РКП(б) и члена Центральной Контрольной комиссии Компартии Грузии Ртвиладзе. Оказалось, что осенью 1922 г. в Тифлисе, на квартире Орджоникидзе, где все и разыгралось, шел поначалу самый безобидный разговор, в котором участвовали трое вышеназванных и Акакий Кабахидзе. В конце концов он стал горько сетовать, что материальное положение рядовых партийцев и сейчас не поправилось, зато товарищ Серго за казенный счет содержит лошадь, на которой и разъезжает по делам. То была обычная базарная склока: мы, мол, революцию делали, кандалами гремели, кровь проливали и вынуждены теперь шлепать пешком по грязи. А зажравшийся товарищ Серго на лошадке разъезжает как старорежимный князь. За что боролись?! И это все, из-за чего возник конфликт! Ни словечка о Сталине и его методах работы! Сыр-бор разгорелся из-за несчастной лошади, которая была не роскошью, а средством передвижения. С. Орджоникидзе занимал видные посты, у него было немало серьезных и важных дел, как тут без лошади? Серго сгоряча заехал товарищу Акакию в ухо, тот дал сдачи. Присутствующие, при поддержке жены Рыкова, кое-как их растащили, попросили Акакия уйти по-хорошему, а Серго долго успокаивали. Это все, что тогда произошло! Но Кабахидзе кинулся жаловаться: «Старого большевика до смерти убивают!» Хотя «инцидент» и яйца выеденного не стоил. Хуже того. Кабахидзе стал кляузничать, а грузинское руководство раздуло этот мелкий инцидент до небес — у них тогда шла долгая и ожесточенная склока с Москвой, а тут уж всякое лыко было в строку. Комиссия из Москвы ездила в Тифлис. Но Сталина там и близко не было: послали Дзержинского, Мануильского и Мицкявичюса-Капсукаса. Они быстро разобрались, что имеют дело с форменной ерундой без малейшей политической подоплеки, — так и доложили, вернувшись.

[Сталина действительно и близко-то не было рядом с этим «инцидентом». Если исходить из существующего на эту тему мифа, то Дзержинский якобы докладывал Ленину итоги своего разбирательства 12 декабря 1922 г., после чего-де Ленин на 14 декабря запланировал продиктовать письмо по национальному вопросу — об образовании СССР, а 30 и 31 декабря продиктовал записки «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», в которых возложил политическую ответственность за «грузинский инцидент» на Сталина, имея в виду допущенные им серьезные ошибки великодержавного характера и отсутствие беспристрастия в расследовании дела. Однако ни того, ни другого «вождь» сделать не мог, действительно не делал и уж тем более не планировал делать! Потому что, во-первых, с 6 декабря 1922 г. его изолировали в Горках под предлогом необходимости покоя. Правда, и во-вторых, 12 декабря он попытался вернуться в Кремль и что-то искал в ящиках своего стола и сейфа. Внезапно примчавшись из Горок в Кремль, Ленин 12 декабря ни с кем не встречался и не беседовал, а прямиком проследовал в свой кабинет. Однако уже 13 декабря 1922 г., опять-таки под предлогом «предписания о полном покое», «вождя» вновь изолировали в Горках — в этот день у него опять случились обмороки — предвестники паралича, а 16 декабря его вновь разбил паралич — еще более сильный, чем первый. И вот абсолютная дурь миротворцев в том и состоит, что они увязали доклад Дзержинского Ленину именно с этой датой — 12 декабря 1922 г. Дурь потому, что эта дата — единственный шанс утверждать, что-де Ленин еще до паралича ознакомился с материалами расследования так называемого грузинского инцидента. Дурь также еще и потому, что «вождь», когда пребывал в относительном здравии, никогда не занимался планированием своей писанины — если ему что-то казалось особо актуальным, он просто садился и писал то, что считал нужным, а не диктовал. Однако же в самую первую очередь это дурь именно потому, что вырубленный из политической жизни и к тому же разбитый параличом «вождь» уже не мог противостоять плану Сталина об автономизации — ведь в декабре 1922 г. завершался процесс образования СССР. А Ленин, Троцкий и К° не оставляли своих намерений по расчленению России даже в виде будущего союза республик за счет протаскивания в Конституцию «права наций на самом»отделение» и соответственно права республик на выход из состава Союза в противовес сталинскому плану создания унитарного государства с культурными автономиями. И Ленин, и Троцкий прекрасно понимали, что сила логики тогдашних событий объективно склоняется в пользу сталинского плана, и потому предпринимали отчаянные усилия не только для того, чтобы не допустить победы сталинской позиции, но одежде всего для того, чтобы оставить необходимые им лазейки для развала и расчленения уже неминуемо образующегося союза. Ведь, но сути-то дела, они так и не выполнили своего основного задания — расчленить бывшее имперское тело державы на множество мелких кусков, чтобы Запад мог бы их «экономически утилизировать». Сейчас мало кому известно, что Ленин еще с начала 20-х гг. открыто перешел к поддержке «национал-коммунистических» сепаратистов (тогда их еще называли «национал уклонистами»). И в этом смысле весьма примечательно обращение известного грузинского писателя-демократа Константина Гамсахурдия (отца первого»резидента Грузии после развала СССР — Звиада Гамсахурдия), который со страниц грузинской прессы еще в 1921 г. обратился с открытым письмом к Ленину, где, в частности, писал следующее: «… Политически между нами небольшое расстояние, если правда, что вы браните некоторых коммунистических "русопетов"[273], которые под красным коммунистическим флагом делают великодержавную, собирательную политику России». То есть К. Гамсахурдия фактически открыто признал, что Ленин был настроен яростно против воссоздания единой России, демагогически прикрывая свою позицию обвинениями в несуществующем великодержавном шовинизме в адрес ближайших соратников! И при образовании СССР была протащена точка зрения Ленина. Сталин тогда еще не имел достаточных сил, чтобы открыто противостоять ей и проводить свою, куда более трезвую, построенную на объективном учете реалий национально-государственную политику.

Но даже этого Троцкому показалось мало, и атака на базе «грузинского инцидента» была продолжена опять-таки с помощью фальшивки. 5 марта 1923 г. «вождь» якобы обратился к Троцкому с записочкой, в которой говорилось: «Я просил бы вас очень взять на себя защиту грузинского дела в ЦК партии. Дело сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастия. Даже совсем напротив». Здесь все ложь — документально установлено, что Сталин не имел отношения к разбирательству этого дела, этим занимались Дзержинский, Мануильский и Мицкявичюс-Капсукас. Если бы Ленин действительно встречался с Дзержинским, то тогда он точно знал бы, что Сталин в работе этой комиссии не участвовал. И обратите внимание на то, как ломали комедию: всякий раз, как только «вождя» разбивал паралич, он, как бы предчувствуя оный, «успевал надавать много ценных указаний» против Сталина! Ведь у этих «козлов» хватило ума датировать якобы имевшую место беседу Дзержинского с «вождем» 12 декабря 1922 г., то есть за несколько дней до того, как его хватанул второй сильный «кондратий», а записочку Троцкому — 5 марта 1923 г., т. е. за два дня до третьего сильного «кондратия». Ложь буквально во всем, и вина Крупской в этом не меньше, чем вина «беса». «Бес» же, в свою очередь, прекрасно понимал, что, даже располагая такими фальшивками, заранее их использовать нельзя, так как обман вскроется. И то, что это был обман, фальшивка — действительно заподозрили уже тогда. В решении Президиума XII съезда РКП(б) от 18 апреля 1923 г. четко указано, что «записки» Ленина были представлены лишь накануне съезда — 16 апреля, а затем, очевидно, всего лишь отдавая дань уважения статусу «вождя», но явно не ему самому, записали: «Президиум XII съезда РКП констатирует, что записка т. Ленина по национальному вопросу стала известной ЦК только накануне съезда, совершенно независимо от воли кого-либо из членов ЦК, а лишь в связи с отданным т. Ленивым распоряжением и с ходом его болезни». За этой мутновато-невразумительной формулировкой скрыто отчетливое понимание Президиумом съезда того обстоятельства, что Троцкий и K° умышленно пошли на провоцирование «эффекта внезапно разорвавшейся бомбы», и, как и следовало бы ожидать тому же «бесу», он весьма увесисто получил по сопатке. Единственное, чего не знал ни съезд, ни Президиум съезда, ни в том числе Сталин, так это того, что «бес» уже в это время начал активную игру другими «козырями» в целях подготовки условий для захвата власти. А эти «козыри» были: