Напрашивался вывод — германские генералы не случайно именно так назвали свои маневры в сентябре 1936 г. И как бы в подтверждение возникшей в штаб-квартире британской разведки догадки вскоре начинают поступать агентурные и иные данные о невероятном, пока еще картографическом успехе германских генералов во время стратегических командно-штабных игр на картах. И ведь невероятная прыть-то ими была продемонстрирована именно на этом направлении! Вывод мог быть только один — это заранее согласованная подстава! Напоминаю, что в «Плане поражения…» Тухачевский назвал Белорусское направление главного удара вермахта фантастическим для «миролюбивых» по отношению к СССР планов Гитлера, а Прибалтийское — максимум второстепенным по значению для тех же «миролюбивых» планов фюрера!

А вскоре пришли еще и известие о смерти в начале 1937 г. генерала Г. фон Секта, а также о его завещании, которое привело в сильное возбуждение все основные европейские разведки. Более всего всех взбудоражил генеральный вывод Г. фон Секта в этом завещании. Он был выдержан в духе самого Бисмарка — «на Востоке врага нет», и, следовательно, Германия должна держаться за Россию, хотя бы и Советскую. То есть то, чего проницательные британские дипломаты опасались еще в 1935 г.

Из донесения 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР: «…VII Отделом ГУГБ НКВД получено от агента, связанного с германскими правительственными кругами, следующее агентурное сообщение: политическое и военное завещание генерала фон Секта было передано Гитлеру Бломбергом, причем в день похорон Секта. По условию Гитлер передал один экземпляр завещания Фричу[422]. Завещание Секта держится якобы приблизительно в рамках его брошюр 1933 г. «Германия между Востоком и Западом». Сект заклинает в своем завещании Гитлера не относиться с предубеждением к русским вопросам и русским политическим и военным деятелям[423]. Тогда, по твердому убеждению Секта, можно будет легко прийти к соглашению с Советским Союзом. Свою уверенность Сект обосновывает, между прочим, следующими тезисами:

1. У Германии нет общей границы с СССР;

2. СССР не имел ничего общего с Версальским мирным договором;

3. СССР не возражал против вооружения Германии, т. к. СССР в течение нескольких лет активно поддерживал германское вооружение;

4. СССР не требует от Германии никаких репараций;

5. СССР не является противником Германии в колон… (несмотря на то, что далее в документе пропуск, явно безошибочным будет вывод о том, что речь идет о колониях, то есть в том смысле, что СССР не является противником Германии в колониальной сфере. — А. М.);

6. Германия с внутриполитической. точки зрения в данный момент меньше чем когда-либо опасается большевизма;

7. И Германия и СССР автархичны, поэтому у них больше общего друг с другом, чем с демократией;

8. Взаимоотношения Турции с СССР доказывают возможность самых интимных и наилучших отношений между Германией и СССР;

9. В течение долгих лет СССР находится в дружественных отношениях с Италией.

Сект требует, чтобы немцы, как можно скорее, улучшили отношения с СССР с тем, чтобы освободить Германию не только, от опасности войны на два фронта, но и от опасности многофронтовой войны.

Эта опасность для Германии в данный момент неизмеримо актуальней, чем во времена Бисмарка и Шлиффена. Сект настойчиво предостерегает против союза с Японией, учитывая ее ненадежность, а также потому, что это повредит соглашению с Англией и Америкой и не даст завязать интимные отношения с Китаем. В кругах военного министерства содержание этого завещания встречено якобы почти с неограниченным одобрением»[424].

Так уж объективно случилось, эти данные и у британской, и советской разведок появились не только на фоне резкого всплеска просоветских симпатий в вермахте. Одновременно поступила и информация (явно не первая) о том, что ряд германских генералов — Гаммерштейн-Экворд, Фрич, Рейхенау, Бек, Бломберг и другие принадлежат к той группе высокопоставленных германских военных, которые хотели бы «по-хорошему договориться с Красной Армией»[425].

Судя по всему, за этим стояли не только, а возможно, и не столько якобы прежние симпатии к РККА, сколько сугубо прагматические соображения. Во всяком случае, у германского генералитета точно. Начальник Общевойскового управления генерал-майор Фромм 4 июня 1936 г. представил главнокомандующему сухопутными войсками генерал-полковнику Фричу доклад, в котором указывалось, что планы увеличения сухопутных войск встретят «серьезные трудности в области бронированных автомобилей и поставок боеприпасов, а при покрытии мобилизационной потребности в грузовых автомобилях и при непредвиденных обстоятельствах — в области сырья, машин и обученных рабочих». По расчетам Фромма получалось, что по сравнению с пока еще действовавшим планом настоятельно необходимо было увеличение военных расходов на гигантскую по тем временам сумму — почти на 22 млрд. марок. Особенно интересен вывод Фромма. Признав, что «формирование и снабжение требуемых сухопутных войск в мирное и военное время чисто теоретически можно обеспечить, если в распоряжение армии "своевременно" поступят требуемые денежные средства и валюта», Фромм — обращаю внимание на то, что свой вывод он сделал до подписания Гитлером меморандума «Об экономической подготовке к войне», — указал: «Вскоре после окончания периода вооружения (то есть в 1940 г. — А. М.) должен последовать ввод вермахта в действие. В противном случае надо добиваться улучшения ситуации, снизив требования к уровню боеготовности». В начале 1937 г. вновь зримо обозначилось серьезное отставание от запланированного темпа строительства вермахта. Как и прежде, оно было обусловлено не просто экономическими причинами, а конкретно острейшим дефицитом экономического потенциала Германии. В этой ситуации уже Фрич открыто предупредил военного министра Бломберга, что армия мирного времени может быть создана не ранее 1 октября 1940 г., армия же военного времени — лишь к 1 апреля 1943 г. А с фортификационным строительством и вовсе складывалась в прямом смысле катастрофическая ситуация — сроки окончания строительства укреплений были перенесены с 1942-го на 1948-й, а затем вообще на 1959 год! По всем данным — от первоначальных наметок и первых планов до принятия новых планов и поправок к ним — все сводилось к тому, что создание армии военного времени было возможно не ранее середины сороковых годов, а укреплений и того значительно позднее! По различным каналам советские разведслужбы добывали подобные данные, о чем частично уже говорилось выше. И по всем этим данным было четко видно, что у Гитлера нет шанса развязать войну раньше указанного срока. Да и создание армии военного времени еще не есть непосредственное начало войны. Прежде всего само создание должно стать свершившимся и не оспариваемым генералитетом фактом. Во-вторых, первоначально армию военного времени обкатывают на относительно слабом противнике, не исключено, что даже на двух-трех, и только потом рискуют развязывать войну против главного противника.

То есть у германского генералитета подобная ситуация реально могла стимулировать не просто всплеск почти угасших симпатий если и не к СССР как таковому, то по крайней мере к РККА, с которой долгое время сотрудничали в период «версальских заморозков». Она могла и явно стимулировала именно такой всплеск и именно таких симпатий, суть которых генерал Ганс фон Сект и его ближайшие помощники еще в начале 20-х гг. охарактеризовали следующими словами: «…Военная мощь измеряется не только числом, качеством, силой и вооружением воинских частей. Она складывается из географических, стратегических и экономических факторов в единое целое, которое зависит также от численности населения и обширности территории. Страна, численность населения которой втрое превосходит численность нашего, потенциальные ресурсы которой беспредельны, страна, которая простирается от Балтики до Тихого океана и от Черного моря до Северного Ледовитого океана, будет играть в будущей мировой войне важнейшую роль. Тот, кто будет действовать против нее, натолкнется на трудно преодолимые препятствия. Кто будет с ней — до бесконечности расширит свое поле действий и свои возможности выступления во всех уязвимых пунктах земного шара. Все наши усилия должны быть направлены на то, чтобы в будущих реваншистских войнах СССР был нашим союзником. Если он не будет нашим союзником, то, прежде чем свести счеты с Францией, мы должны победить его, что потребует длительных и дорогостоящих усилий». Это было неудивительно, потому как внешнеполитическая концепция офицерского корпуса вермахта, особенно же рейхсверовского генералитета, была основана на принципах Бисмарка и Секта, подразумевала дружбу с СССР и Китаем, бдительный нейтралитет в отношении Великобритании и Франции на период перевооружения с последующим переходом к реализации реваншистских планов по мере усиления военной мощи. И поскольку вопрос о последней откровенно увяз в остром дефиците экономического потенциала Германии, всплеск симпатий к РККА преследовал именно же экономические цели — в расчете на то, что если в СССР произойдет военный переворот и заговорщики смогут захватить власть, то помимо сугубо военно-геополитического альянса реальным окажется и создание военно-экономического союза. Так оно и было в реальности. С подачи Троцкого заговорщики обещали тевтонам не только серьезные территориальные уступки, но и, прежде всего, экономические уступки. Если, например, обратиться к содержанию протокола допроса № 7 (от 26 мая 1937 г.) бывшего наркома внутренних дел Генриха Григорьевича Ягоды, то убедимся, что все обстояло именно так.