Но оказалось, что сам сосед пришёл к ним «подвигаться в такт», поэтому никаких претензий к гостям не было. Курить выходили в подъезд или на балкон. Там стояла большая трёхлитровая стеклянная банка для окурков и пепла, согласно традиции её следовало набить мусором и скинуть в мусорный бак во дворе. Обычно её бросали ещё пустую, наверное, тренировались в меткости. Тем временем Хозяйка приготовила зелень, нарезки колбасы и сыра. Уже на кухне все появлялись, чтобы выпить и просто поговорить, в то время когда в коридоре и общей комнате ещё танцевали. Комната была в полумраке, подсветка в чеканной бра слабо освещала статуэтки идолов и гипсовые маски. Так «бесились» до 23.00, потом сделали музыку потише. Зажгли свечи, стали петь под гитару известные всем песни. Вот Томкин кавалер взял в руки гитару, проверил её настройку. Почему – то все сначала так и делают, проверяют тональность. Потом он исполнил очень известную в то время «вещь». Балладу…

Потом из репертуара группы «Eagles» песню «Hotel California». Третью вещь знали все, это была пародия на песню группы «Dschinghis Khan» – «Moscau» или запрещенная песня на тот момент для исполнения.

Все восторженно млели, следили за его толстыми кистями, которые творили такое чудо. Затем посидели ещё, но многие стали прощаться. Уходили домой или гулять. Одинокая Хозяйка с завистью смотрела вслед, все уходили парами. Томка чувствовала её взгляд, пока темнота улицы не проглотила их. Так, немного культурно отдохнув, они ещё долго шарахались в темноте, пропуская наряды добровольных дружинников, которые как мошка слетелись на освещённые места вечерних улиц города. Это странное явление, «ДНД», вызывало у них смех. Они пытались склонять это словосочетание, замысловато расшифровать значение этих трёх букв. Потом фыркали и счастливо останавливались, чтобы заключить друг друга в объятия. Ей было удобно на этом большом теле. Его плечо было мягким и тёплым. Его пиджак грел её теплом его тела. Легкий плащ не спасал от ночной прохлады. Она предложила сходить, искупаться на озеро. Он поддержал это предложение безоговорочно. К озеру вела дорожка через огромный пустырь. Они, весело разговаривая, двинулись к водоёму. Идти было не так близко. Томке было хорошо, «но можно было выспаться», – подумала она. Так целый день за прилавком, целая неделя работы – это нелегко.

– Танцы – это круто, а работа это всегда скучная рутина! Отнимающая так много времени и сил! – так продолжала рассуждать она вслух.

– Не работай! – лишь бросил он.

Она с удивлением посмотрела на него:

– А кормит меня, кто будет? Пушкин?

– Вечный вопрос! – согласился он.

В зоне Кустовский познакомился с нужными людьми. Сначала он выполнял мелкие поручения, к нему всячески приглядывались. Потом стали доверять. Казалось, что его невезение наконец – то отвернулось от него. После «отсидки» Пахан сказал, чтобы он взялся за ум, что вскоре он может потребоваться, но для этого нужно где-то осесть, получить прописку, найти работу. И посоветовал также держаться подальше от разных глупостей. Поэтому Кустовский хотел поступить на завод и получить койку в рабочей общаге. Потом подумал и нашел место художника. Подал документы в вечернюю школу рабочей молодежи. Был в то время такой учебный проект для тех, кто закончил «семилетку» или того меньше.

Как-то поздним вечером его позвали к телефону. Аппарат стоял на вахте, и обычно им пользовался каждый, кому было не лень, но чаще всего это вызывало недовольство у вахтёрши, которая пыталась прятать телефон в стол. Короче, позвали к телефону, вахтёрша с уважением относилась к парню. В её глазах он был намного солидней и спокойней всех тех оболтусов, с которыми ей приходилось встречаться. Голос был совершенно незнакомый, мужской. Ему передали привет от старого знакомого. Человек сказал, что нужно сгонять в областной центр, правильно объяснил, куда следует подъехать. Куст взял два дня выходных, хорошо, что его «начальство» также жило в этой же общаге. Написал заявление: в связи «с уважительной причиной», обещал представить нужную справку. В то время с этим было очень строго: прогулы и невыход на работу, учебу по неуважительной причине расценивались как дисциплинарное отклонение от нормы, это каралось материально и, самое главное – морально. Взыскание по какой-либо части, например по комсомольской линии, если комсомолец, по воспитательной – от наставника или от всего коллектива на работе или учёбе. Человек был весь как бы на виду. Подчинялся многим правилам общественной жизни. В случае с Кустовским было несколько проще, он обещал «проставиться» в нужном эквиваленте. Это срабатывало, потому что до этого рабочий Кустовский ни в чем замечен не был. Не считая позорного пятна двух судимостей, которые он «отмотал». Со стороны начальства к нему претензий не было, план он выполнял, учебу посещал без пропусков, учился тоже неплохо. Всех это устраивало, вроде закрывать глаза было не на что, ну, нужно парню отлучиться на пару дней. Так отработает потом, куда денется?!

Итак, он поехал. Ему следовало доставить посылку. Это был обыкновенный тубус, который запирался на старенький замок, и весил не очень-то много, судя по тяжести ничего особенного в нем быть не могло – бумага, картон или толстый журнал. Дело оказалось очень срочным, очень важным. На месте, якобы, уже ждут эти документы, так что просили не задерживаться. Ему подробно описали маршрут, дали денег на дорогу и номер телефона, которым следовало воспользоваться, уже прибыв на место. «Куст» догадывался, что его «ведут» по маршруту или могли следить. Он уже совершал пару таких командировок, но тогда его только проверяли. Вполне вероятно, что никакой ценности в тех посылках не было. Но на этот раз всё было серьёзно, он это почувствовал.

Вид транспорта был выбран самый обыкновенный – междугородный автобус. Сразу за спиной Куста сидел невзрачный тип в очках, с бледной кожей лица. Он, буквально сверлил его своим взглядом, и это продолжалось почти всю дорогу. Конечно, его поведение вызвало подозрение, но мало ли что. Ещё один человек, казалось, что не спускал с «Куста» глаз. На заднем сиденье автобуса дремала немолодая особа в простом, но красивом платье, в сером плаще и солнцезащитных очках на всё лицо.

На следующей остановке «Куст» в туалет не вышел, вообще никуда не пошёл, сидел у окна и делал вид, что спит. Он терпеливо ждал конечной остановки. А между тем именно в туалете во время короткой стоянки тип ждал его за дверью. Сортир был старого образца с перекосившимся старым забором, с общей выгребной ямой на два помещения; по замыслу этого человека курьер должен был упасть туда с перерезанным горлом или с дыркой от острой заточки в спине. Напрасно он ждал!

И когда пришло время трогаться, водитель автобуса просигналил в клаксон, тот тип, недовольный происходящим, вернулся в салон автотранспорта. Подтянулись и другие пассажиры, которые успели перехватить на остановке горячие жирные чебуреки, теплые лимонадные напитки или выкурить несколько сигарет возле курилки. Остановка была пустой, несколько покосившихся зданий, безлюдный пост ГАИ, унылые голые деревья карагачей, пыль, песок, угольная крошка, обычная для этого места, для этого города. Трасса была как раскаленные врата ада, пылающего и пугающего всё живое. Казалось, что только автобус способен пробиться на ту сторону, пешком такую дорогу не преодолеть никому, ни пешеходу, ни вьючному животному.

Именно следуя инструкции, «Куст» спас себе жизнь. В пустом, вонючем туалете его труп обнаружили бы нескоро, возможно, когда бы прибыл следующий рейсовый автобус. А если учитывать, что выгребная яма могла оказаться безмерной, то попади в нее в любом виде – раненым или оглушенным, это была бы равнозначно смерти. Отсутствие одного пассажира не привлекло бы ничьего внимания. В этом месте иногда выходили те, кому следовало попасть в соседний совхоз. Туда рейсовые автобусы ходили очень редко, поэтому в случае необходимости жители высаживались на перекрёстке, потом шли пешком, проклиная всё на свете.