— Правда. — кивнула я. — Так что готовься. И да, эти фото пойдут в их портфолио. И, может быть, именно благодаря им ребят заметят!

— Когда?! — взвыла девушка.

— На этой неделе точно!

— Но я… — начала канючить Сония, но я её прервала:

— Во-первых, я в тебя верю. Во-вторых, у тебя получаются неплохие снимки — и это говорит, что все барьеры находятся исключительно в твоей голове. В-третьих, раз эти барьеры имеются, то с ними нужно бороться, а с этим справится только практика и ещё раз практика!

Сония хотела, как обычно, возразить, но ей это не удалось: открылась дверь и в студию ввалился наш визажист, чтобы в очередной раз что-то уточнить.

И потянулись горячие денечки: приходить с рассветом, уходить за полночь… А всё потому, что Август разрешил пользоваться студией, а Стефан техникой, но только в свободное от работы время.

Но ни я, ни Сония не расстраивались, не огорчались и не уставали, наоборот, мы обе, казалось, излучали чистую энергию, искрились и сияли. Потому что всё, что происходило было волшебным, чудесным… Словно мы стали очевидцами чуда. Даже больше — мы к нему прикасались. И не только! Мы сами его творили.

Пожалуй, одно из лучших ощущений в мире, которое дурманит, пьянит… И ты, как совсем пропавший наркоман, бежишь, преследуешь его.

Оно даже вызывает привыкание настолько, что, когда всё закончилось, я даже огорчение почувствовала, а Сония и вовсе разрыдалась!

— Эй! Ты чего? — теребила я ассистентку. — Не расстраивайся, ты так. Да, работа закончилась, но это лишь значит, что скоро начнется другая. Другая, но не менее интересная и увлекательная!

— Да, причём тут работа?! — совсем некрасиво всхлипывала Сония. — У меня проблемы! Пока была занята, забывалась, а сейчас нахлынуло!

— Так! А ну-ка, пойдём-ка выйдем… Я знаю чудную булочную, где твои хлеб, коврижки, булочки и кексы выпекают прямо у тебя на виду!

Я знала, чем подкупить помощницу. В итоге и часа не прошло, а мы сидим в плетенных креслах и ждем заказ. Но это фон, ведь на самом деле Сония на жестком, извращенном допросе, на котором что-то скрыть весьма и весьма проблематично, а для девушке и просто нереально: она явно, ни разу, даже совсем-совсем не кремень… Сломалась сразу, что, впрочем, для такого открытого человека и неудивительно.

Вот именно поэтому я задала пару грамотных вопросах, а потом слушала и слушала, слушала и слушала… А чем больше слушала, чем отчетливее понимала: Кевину не жить! Убью гада собственными руками! Голову оторву! Всё равно она пустая и толку от неё никакого. Абсолютно никакого!

И да, пусть не жалуется! Во-первых, я его с самого начала честно предупреждала! Во-вторых, есть за что!

— Кевин, открывай, зараза! Быстро я сказала! — ломилась обычно симпатичная девушка Хлоя Риверс, а ныне взмыленная ведьма, в моём лице в дверь пентхауза, где по данным деда проживал его нерадивый внук. Внук, который всячески меня избегал, на звонки не отвечал… Который сво… нехороший человек определенно знал, что я свои обещания всегда выполняю, а значит всё-таки приду по его душу! И именно поэтому любезный братишка меня тщательно избегал, звонки просто сбрасывал, если в черный список не занес. Чем, собственно, довёл меня до исступления! Я даже попросила Алека, охранника с которым у нас завязались вполне доброжелательные отношения, проследить за братюней. В итоге, я совершенно точно знала, что Кевин дома.

— Кевин, я ведь не уйду, пока мы не поговорим. Буду стоять и орать. И орать буду долго и со вкусом, глотка у меня хорошо тренированная!

— Выгонят. Консьерж охрану вызовет! — раздалось ехидненько из-за двери.

— Не-а. Не дождешься! Во-первых, он в курсе, что я твоя родственница. Во-вторых, вы с ним в не очень хороших отношениях. Все-таки добрее к людям нужно быть, добрее… В-третьих, я ему рассказала душещипательную историю спасения моей подруги от злобного и страшного тебя — в общем, он проникся и на моей стороне. И последнее: его крышует Дед, то есть, на него даже жалобу подать не могут, ни то что выговор устроить или, бог ты мой, уволить… Так что, либо мы нормально говорим и расходимся, либо всю ночь тебе слушать мои рулады!

— Вот включу звуконепроницаемость — и всё.

— Действительно, и всё. Дедулины спецы временно перепрограммировали твою систему… Никуда не спрячешься. Из любого угла услышишь мой чарующий голосок. Да, на такой громкости, что рискуешь оглохнуть!

— Да, не может быть такого!

— А ты рискни и проверь!

— Хлоя, — спокойно произнес кузенчик. — Ты же об Сонии пришла поговорить? Так, не надо. И она, и я взрослые люди. По крайней мере, совершеннолетние… — быстро исправился братюня, услышав мой саркастический фырк.

— Что?! Ты даже не хочешь узнать, что в действительности о тебе думает моя ассистентка? — попробовала закинуть удочку иначе. Вовремя, однако… Ведь дверь тут же отворилась.

— Ну, и… — самодовольно произнес Кевин.

Я же говорить не спешила. Для начала, уверено вошла в квартиру, безошибочно, определила гостиную и со всеми удобствами плюхнулась на мягкий диван.

— Кайф… — закрыв глаза, промычала.

— Хлоя! — попробовал призвать меня к порядку братюня.

— Что «Хлоя»? Попробовал бы ты столько пробегать, пройти, простоять, пропрыгать, как я сегодня, и тоже ощутил бы почти райское наслаждение. — ничуть не смущаясь заявила я. — Кстати, ты тоже присядь: сейчас вещать буду.

Кевин недовольно нахмурился, но всё же совета послушался и устроился в кресле напротив.

— И так… — начала я. — Что же она к тебе чувствует?

— Хлоя, не тяни! — огрызнулся братец, и, надо признать, было за что.

— Жалость. — наконец, закончила я.

— Что?! — не понял Кевин.

— Сония чувствует к тебе жалость. Она давно, глубоко, безнадежно и, главное, счастливо любит своего жениха. У них свадьба через полтора месяца. И она чувствует к тебе, Кевин, жалость, хотя, возможно, ещё и вину зато, что не может ответить на твои чувства, ведь, в отличие от нас, она, действительно, думает, что ты в неё влюблен. Она в этом уверена и боится обидеть. Ну, такой уж она человечек…

— Да, что ты понимаешь! — воскликнул Кевин. — Может я к ней тоже глубокие чувства испытываю!

— Не отрицаю. — согласилась я. — Но эти чувства — азарт, предвкушение и что-то там ещё, сопутствующее погоне или охоте, но точно не влюбленность, а, тем более, не любовь. Ведь тогда, на вечере, ты, скорее всего, от скуки или назло мне захотел закадрить девочку. Но не получилось. Ты попытался поцеловать её, но Сония оттолкнула и сделала это так мягко, аккуратно, тактично, как умеет только она… Вот ты и загорелся.

— Да, что ты понимаешь! — повторил брат, но голос стал гораздо, гораздо злее.

— Определенно не всё, но точно больше тебя. Просто сравни… — сказала я и достала из своего походного рюкзачка, который всё это время держала под рукой, кипу фотографий, сделанных по «активной» технологии. Фотографии двух любящих людей… Сонии и её жениха. — Просто посмотри и сравни свои чувства, а потом ответь на мои вопросы сам себе, сможешь ли ты подарить Сонии что-то подобное и хочешь ли чего-то такого же в своей жизни. Если на хотя бы один вопрос будет положительный ответ, то, пожалуйста, брось свою затею. Оно того не стоит…

Я положила снимки на кофейном столике, а сама поднялась и не прощаясь вышла. И уже спускаясь в лифте, закрыла глаза, прислонилась к зеркальной стенке и убеждала себя всего в трёх вещах. Первое, я поступила правильно. Второе, выбрала правильный «воспитательный» метод. Третье, он обязательно посмотрит фото. Обязательно…

Он размышлений-мучений прервал звонок Алека.

— Да. — произнесла я, нажав кнопку «ответить» на моем наручном компе.

— Он смотрит. — проинформировал охранник.

— Хорошо. — улыбнулась я.

— Дальше следим? — отозвался мужчина.

— Нет. Отбой. И огромное спасибо за всё…