При восприятии объекта его оценка формируется не только по связи с чувством, но и по активности соответствующего данному чувству слова. При восприятии речи возбуждение модели слова передается на те же чувства, на которые поступает возбуждение при восприятии образа, эквивалентного данному слову. При этом возбуждаются не только слова — названия чувств, но и собственно чувства. По таким связям производится оценка речи.
Как было показано в разделе о функциональных актах, модель-образ имеет связи не только с чувствами, оценивающими объект, но и с моделями действий (см. рис. 32), которые активируют образ в силу врожденных или приобретенных связей. У действий есть словесные эквиваленты, с которыми они соединены двусторонними связями, как всякие слова и образы. В свою очередь модели слов-действий связываются с моделями слов-чувств — Пр и НПр — или их аналогами «хорошо» и «плохо», «да» и «нет». «Приятно», «хорошо», «да» — это стимулирующие слова, «неприятно», «плохо», «нет» — это слова-«тормозы». Словесные эквиваленты образов связываются со словесными эквивалентами действий и чувств и формируют простые рефлексы — элементарные ФА на словесном уровне. Их структура аналогична структуре ФА на образном уровне. Но дело не ограничивается существованием двух параллельных уровней ФА — образного и словесного. Между его элементами развиваются «диагональные» связи. Это значит, что модель действия активируется не только от образа, но и от слова. ФА, включаемый от слов, не обязательно должен соответствовать образному ФА, отражающему врожденный рефлекс, стимулируемый биологическими потребностями.
Создание моделей словесных ФА достигается ценой многократного повторения слов: слово-объект — словодействие — слово-чувство. Связи между словами в последующем действуют на уровне образов, которые им соответствуют. Так хорошо заученный «словесный» ФА превращается в «образный». Его модель, соединяющая «входы» и действия, обеспечивается прочно заученными связями.
Это и есть убеждения. Сила их — в проходимости «диагональных» связей и в тренированности словесных моделей действий, выраженной в их характеристиках. Если убеждения очень «натренированы», то они в состоянии навязывать выработанное поведение в любых условиях. Если их сила меньше, то они достаточны для того, чтобы затормозить не очень настоятельные естественные потребности.
Обычно убеждения существуют в виде очень обобщенных моделей, предписывающих, в каких случаях что нужно делать,
Формирование убеждений происходит при повторении соответствующих словесных формул, но одного заучивания недостаточно. Необходимы либо авторитет, либо доказательства истины.
Действия, обусловленные убеждениями, имеют свою специфику. Произнесение слов нужно рассматривать так же, как любой двигательный акт. Раз так, то речевая деятельность подчиняется всем законам функциональных актов: восприятие и анализ информации, стимулы планирования, решение, само действие. Особенно ярко проявляется планирование: каждый знает, что ответственные выступления мы по нескольку раз репетируем про себя, прежде чем произнести вслух. То же можно наблюдать и при сложных движениях руками: при их планировании в мышцы поступают импульсы и даже осуществляются легкие пробные движения.
Первые два этапа речевого ФА — восприятие и понимание (анализ) речи — уже были рассмотрены. В результате анализа внешняя информация становится значимой и вызывает стимулы для действия. Вопрос о стимулах, побуждающих к произнесению фраз, очень не прост.
Стимулы в ФА предусматривают энергию для преодоления сопротивления объектов среды, для напряжения. Это и физическое сопротивление, и интеллектуальное напряжение, связанное с перебором большого числа трудно вспоминаемых моделей, и любое действие, вызывающее скуку своим однообразием. Произнесение слов кажется наиболее легким физически, поэтому как будто не требует значительных стимулов. На самом же деле это так и не так. Простая болтовня с приятным собеседником действительно воспринимается как отдых. Но, с другой стороны, словесный приказ, двигающий армии, вынесение приговора требуют стимулов, больших, чем, скажем, труд каменотеса. Итак, «сопротивление» речевым поступкам может быть весьма значительным и выражаться во вполне реальном ущербе для говорящего в смысле воздействия на его потребности и чувства. Именно эти последствия речи и требуют стимулов.
Любой ФА всегда направлен на удовлетворение потребности — одной или нескольких. Я перечислил их в общем виде, подразделяя на «специальные» и «рабочие». Первые являются выражением специальных критериев управления и зависят от объектов среды и «тела» при интеллекте, вторые должны быть непременным атрибутом любого интеллекта, если он претендует на оптимальное управление сложной системой. В качестве специальных критериев для высших животных и человека выступают биологические потребности — инстинкты. У интеллекта на уровне человека, то есть связанного речью с другими подобными существами, появляются специфические стимулы, связанные как раз с речью. Ими являются убеждения.
Рис. 37. Цепочка модели действия.
Стимулы — это активность модели чувства, настолько сильная, что она способна активировать другие модели, например модели действия, которые в свою очередь становятся способными активировать эффекторы вплоть до преодоления сопротивления среды. Получается цепочка (рис. 37).
Чувства-стимулы активируются в простом случае от «тела», в более сложном — от моделей среды или самого интеллекта (например, любознательность).
В случае действий, вызванных убеждениями, цепочка сокращается, поскольку выпадает стимул как критерий действий, заложенный изначально в интеллект природой или конструктором. Его заменяет просто высокая активность словесной модели действия, натренированная воспитанием.
Убеждения становятся возможными только при условии, что среда способна оказывать воспитательные воздействия и в элементах моделей заложено свойство тренируемости, то есть изменчивости характеристики в результате интенсивной деятельности. Явление тренируемости элементов, т.е. элементарных моделей,— основа свойства самоорганизации интеллекта. Самоорганизация — это изменение структуры в результате самого действия, повышающее эффективность последующих подобных действий. В случае человеческого общества — это создание убеждений как специальных стимулов деятельности, лишь косвенно связанных с биологическими качествами человека.
Убеждения, как большая активность моделей избранных словесных фраз, выступают в роли стимулов только на уровне высокого обобщения — на уровне так называемых принципов. Мелкие действия по соображениям, вытекающим из принципов,— это лишь развертывание обобщенных моделей в детальные. Обобщение происходит как в отношении моделирования среды, и в частности понимания речи, так и в отношении действий по их одному определенному качеству (например, «не вредить ближнему», «не щадить врага»).
Важный вопрос — о мере активности убеждений как стимулов. Говоря иначе: сколь напряженную работу способен выполнить интеллект по убеждениям. При обычных потребностях эта мера определяется значимостью какой-то одной потребности по сравнению с другими — и напряжение, создаваемое за ее счет, уравновешивается утомлением. Вот почему от голода и страха люди способны на большое напряжение, а из побуждений любознательности — по крайней мере большинство их — только на малое. Если в результате напряженного действия человек получает «плату», которая удовлетворяет потребность, то стимул сразу резко уменьшается и для последующего напряжения нужно, чтобы потребность снова обострилась.
«Платит» ли общество человеку, действующему из убеждений. В большинстве случаев — да, «платит» одобрением, удовлетворяет некоторые биологические потребности человека. Однако в принципе убеждения не требуют «внешней платы», то есть ответа среды. Напряжение деятельности, обусловленной убеждениями, определяется активностью соответствующих словесных моделей, способных преодолевать сопротивление среды, а продолжительность этой деятельности определяется универсальным «тормозом» — утомлением. Значимость убеждений в ряду биологических (или изначально заданных) потребностей определяется соотношением их максимальных активностей.