Другая часть нападавших, проделав в стене большие отверстия, вела огонь внутри, ранив некоторых из наших людей. Пока мы отражали неприятеля, стало светать, и москвитяне всей мощью обрушились на квартиры Бобровского, который держал угловую башню в Китай-городе над Москвой-рекой и башню в Белых стенах, прилегавшую к первой. Там москвитянам повезло: они сразу выбили наших из башни в Белых стенах. Бобровскому приходилось туго и в угловой башне: дело шло к тому, что наши вот-вот оставят и ее.

Как можно скорее мы послали им подкрепления из других квартир. С Божьей помощью они защитили и угловую башню и выбили москвитян из башни в Белых стенах. В этом сражении погибло несколько храбрых товарищей: Сокол, Бобровницкий, остальных не помню. Выбитые оттуда, москвитяне пошли к нашим воротам на другом конце города в Белых стенах. Перво-наперво они напали на Никитские ворота, где стояла немецкая пехота. Наши упорно оборонялись, но мы не могли им ни помочь, ни спасти, ибо сами едва оправились от неожиданности. При помощи огненных стрел они подожгли крышу, которая быстро занялась, а когда стала рушиться, немцы вынуждены были отступить.

Взяв эти ворота, москвитяне перешли к следующим и без труда ими завладели, ибо их обороняли уже вяло. Затем неприятель двинулся к угловой (с пятью верхами) башне над Москвой-рекой. Ее защищали полторы сотни польской пехоты во главе с ротмистром Пеньонзким. Они долго и храбро сражались на верху башни, подножие которой было захвачено москвитянами. Найдя там старые запасы каленых ядер, неприятель обстрелял ими башню и выкурил пехоту, принудив ее к отступлению.

В тот день москвитяне взяли вокруг нас все Белые стены с башнями. Каждую башню и ворота они хорошо укрепили и расставили людей, а на следующий день пошли под Девичий монастырь добывать разместившихся там иноземцев. Те также упорно сражались, но не смогли удержать монастырь и отступили.

Наши заперты в Китай-городе и Крым-городе

Захватив стены вокруг нас, москвитяне, чтобы зажать нас со всех сторон, быстро поставили за Москвой-рекой два острожка и разместили в них сильные отряды. А до этого ими был вырыт глубокий ров от одного берега реки на всю протяженность Крым-города и Китай-города, — прямо до другого берега. В течение целых шести недель мы находились в плотной осаде. Выбраться от нас можно было, разве что обернувшись птицей, а человеку, будь он хитер, как лис, хода не было ни к нам, ни обратно.

Башню Бобровского в Белых стенах мы сторожили по очереди, ибо рота Бобровского в одиночку ее охранять не желала — уж очень опасное это было дело. У Китай-города, там, где с ним смыкались Белые стены, москвитяне пробовали выбить нас, подложив пороховые заряды. Пока пан Сапега с нашими людьми не вернулся из-за Волги, москвитяне много раз пытались до нас добраться, пробовали даже поджечь Китай-город калеными ядрами.

Нельзя было и думать о том, чтобы кто-нибудь мог избавить нас от такой осады и утеснения. Не только пану Сапеге, но и самому литовскому гетману, даже с большим войском (которого у него, впрочем, и не могло быть), это было бы не под силу. Ведь московские стены, во-первых, сделаны сплошь из кирпича, а шириной они в три — три с половиной сажени[192]; во-вторых, изнутри они усилены валом такой же высоты и ширины, что и стены.

Во время осады москвитяне издевались над нами, говоря: «Идет к вам литовский гетман с большими силами: а всего-то идет с ним пятьсот человек». Они уже знали о пане Ходкевиче, который был еще где-то далеко. И добавляли: «Больше и не ждите — это вся литва вышла, уже и конец Польши идет, а припасов вам не везет; одни кишки остались». Так они говорили потому, что в том войске были ротмистры пан Кишка и пан Конецпольский.

И вдруг послал нам Господь чудесное спасение не во сне, а наяву, и при помощи одних лишь наших пахоликов.

Возвращается пан Сапега с войском, осажденные поляки пытаются с ним соединиться

Пан Сапега возвратился со своим войском и с нашей челядью, которую, как я уже говорил, мы снарядили за припасами, придав ей половину почтов и по шесть товарищей из каждой хоругви. Возглавлял их полковник Николай Коссаковский. В воскресенье утром Сапега со всем своим войском подступил к московским обозам. (На следующий день — понедельник, приходилось Успение Святой Девы Марии[193]. ) О совместных действиях с ним мы не могли договориться, ибо со всех сторон были окружены.

Против Сапеги вышли москвитяне (со своими уловками) и завязали сражение. По стрельбе и крикам мы поняли: наши с паном Сапегой вернулись и хотят нас спасти. Намереваясь помочь своим и разъединить москвитян, мы пошли на вылазку в ту сторону, откуда был слышен шум. Нам удалось добраться до стен, удерживаемых москвитянами, — несколько десятков наших даже оказались наверху, но были отброшены и отступили в Китай-город.

Там мы прослушали мессу. Во время проповеди ксендзы бернардинец Войцех и Шумский (тоже бернардинец) договорились, что завтра, один в Китай-городе, а другой в Крым-городе, проведут праздничное богослужение и вознесут молитву к Пречистой Деве. Они перечислили нам примеры, сколько раз Божий промысел спасал от невзгод истинно верующих. «Уповайте на Бога, — говорили они, — и увидите, что завтрашний праздник принесет нам великое утешение».

Мы вернулись в свои станы и по дороге каждый обращал слова молитвы к Господу и Пречистой Деве. Всем тогда хотелось быть набожными, в поучениях не было нужды, хватало внутреннего убеждения. К вылазке приказали готовиться шестнадцати хоругвям (среди них была и моя). В то самое время, когда мы слушали проповедь, пан Сапега, не надеясь нас спасти, отступил на милю и поставил обоз. Наша челядь, товарищи и полковники решили, что пан Сапега не желает нас спасать. Не присмотревшись внимательно к рядам неприятеля, они подумали, что смогут нам помочь сами. Оставив пятьсот человек у обоза с припасами, три тысячи наших отделились от пана Сапеги и пошли к тем воротам, что отняли у нас москвитяне. Они надеялись, что смогут к нам добраться. У первых городских ворот они спешились и попытались взять их штурмом, но не сумели, так как ворота были хорошо укреплены и защищал их большой отряд. Тогда наши пошли к другим, затем к третьим воротам, а когда увидели, что ни одни взять не могут, решили, что за Москвой-рекой не встретят ни одной преграды на пути в крепость. Они хотели под прикрытием наших стен вплавь переправиться через реку и войти в крепость.

Наши напали на один из острожков москвитян и те, испугавшись от неожиданности, бросили его и сбежали в другой. А наши, оставив острожки, засыпали ров и стали вплавь переправляться под крепость Крым-город.

Вылазка из Крым-города

Нам, приготовившимся к вылазке, дали знать, что наши пахолики высекли острожки за Москвой-рекой и плывут под стены крепости. Думая, что наших надо прикрывать огнем, мы выскочили [из крепости] и побежали к реке. А увидев, что они переправляются без помех, мы направились через Крым-город в Белые стены, к башням и воротам, которые потеряли раньше. Сделали мы это вопреки и воле, и мнению пана Гонсевского, ибо всем казалось невероятным, что мы сможем вернуть эти ворота.

Вот так, дружно, выскочили мы и ударили на первые ворота, которые назывались Водяными. Мы напали изнутри, а пан Борковский с восемьюдесятью немцами — снаружи (от воды). Москвитяне не смогли удержать эти ворота и стали отступать к башне с пятью верхами, но и там долго не задержались. Они отступали от одних ворот к другим, а мы шли повсюду следом.

Когда уже все отошли, восемьдесят человек москвитян закрылись на Арбатских воротах. Желая заполучить и эти ворота, мы долго провозились с этими восемью десятками и понесли немалые потери. Здесь были убиты несколько наших товарищей, среди них ротмистр Роговский из моей хоругви, Рудский, Мольский.