На мостках он вдруг приметил раздевавшегося человека.

Кто это? Никак Кирюшка?.. Что ему здесь надо?

— Ах, наглец, — пробормотал Ян, — приехал к Гарибану тренироваться. Вот где я с тобой посчитаюсь!

Сняв с плеча ружье, Ширвис медленно стал спускаться по узкой тропинке.

Кирилл не видел Яна. Постояв некоторое время под теплыми лучами утреннего солнца, он разбежался и бросился в воду вниз головой. Вынырнув вдалеке от мостков, Кочеванов поплыл на середину озера, а там повернулся на спину и, раскинув руки, стал отдыхать.

Он увидел Яна, только когда повернул к берегу, Ширвис стоял у мостков лохматый, обросший бородой. Широко расставив ноги, он поджидал Кочеванова, держа охотничье ружье в руке.

— Здравствуй, Ян! — весело крикнул Кирилл, коснувшись ногами дна. — Ну и одичал же ты! На лешего похож.

— А ты на шпиона, — грубо ответил Ян. — Высматривать пришел, да?

— Нет, наоборот, — в гости.

— Непрошеный гость хуже… Впрочем, что может быть хуже тебя? Не подходи! — вдруг грозно крикнул Ширвис, взмахивая двустволкой.

— О! Ты, кажется, собрался дать салют в мою честь? — с насмешкой спросил Кирилл. — Гостеприимно!

— Гостеприимней будет дать по зубам. Запомни: я ничего не прощаю.

— А я не прошу прощения. С чего ты взял?

— Врешь, попросишь!

— Не притворяйся, Ян, идиотом. Противно слушать.

— Что? — повысил голос Ширвис. — Ты что сказал? Повтори!

— Повторяться не люблю. И если ты думаешь, что в споре побеждает тот, кто громче кричит, — ошибаешься.

— Уплывай отсюда! — приказал Ян, угрожающе держа ружье.

— Ты что — с ума сошел? Не дури! — попытался урезонить его Кирилл.

— Не подходи! — бледнея, закричал Ширвис и прицелился. — Считаю до трех.

Кирилл видел, как воспаленные глаза Яна сузились, а лицо перекосилось. Указательный палец искал спусковой крючок. Надо было повернуться и уплыть, но усилием воли Кочеванов заставил себя остаться на месте.

— Раз!..

Они теперь стояли в нескольких шагах и, казалось, ненавидящими взглядами прожигали друг друга.

— Два!..

Ян покачнулся. И Кочеванов вдруг понял, что Ширвис пьян. «Зачем же я испытываю судьбу? — подумал он. — В таком состоянии его нельзя вводить в искушение. Стоит нажать на спусковой крючок — и курок сработает. Ни за что ни про что получу в лицо заряд дроби. Разве за этим я сюда приехал?»

— Стой! — сказал Кирилл, поднимая обе руки. — Бери в плен, сдаюсь.

Он хотел все превратить в шутку.

— Я с тобой не забавляюсь… Плыви! — заорал Ян, дрожа от ярости.

Решив предотвратить глупый выстрел, Кирилл примирительно сказал:

— Хорошо, ради твоего успокоения, я сплаваю на тот берег. Советую и тебе охладиться.

Он вошел по грудь в воду и, отплыв метров на тридцать, обернулся. Ян все еще стоял на берегу в напряженной позе и не опускал ружья.

«Прямо шальным стал, — подумалось Кириллу. — Но я должен переговорить, так уезжать нельзя».

Он медленно поплыл дальше. В прибрежных кустах, посвистывая и стрекоча, перекликалась птичья мелочь. Над камышами волнами струился нагретый солнцем воздух. Прозрачная вода, журча, пенилась под руками, загоралась искорками.

Услышав над собой шум мотора, Кирилл повернулся на спину.

Вверху, метрах в шестистах, делал круг над озером аэроклубный «ПО-2».

«Не Ирина ли летает? Она знает, что я здесь». Кирилл замахал рукой.

Самолет как бы в ответ покачал крыльями.

И в это время с берега послышались один за другим два выстрела. Это Ян салютовал летчице.

Когда самолет улетел, Ширвис поднялся по тропе к деревянному домику, толкнул дверь ногой и скрылся в сенях.

Вода в озере уже была по-осеннему прохладной. Почувствовав озноб, Кирилл повернул к берегу. Вскарабкавшись на мостик, он принялся растирать грудь, бедра и руки.

Согревшись, он оделся и побежал по тропе вдоль озера.

В бору было хорошо: пахло смолой, во мху рдела брусника, красные стволы сосен, казалось, излучали сухой зной.

Выбежав на покос, словно выстриженный под гребенку, Кирилл невольно остановился у высокого, видимо, недавно сметанного стога.

Он любил ни с чем не сравнимый запах свежего сена. Сухая, скошенная в полном цвету трава, провяленная солнцем и горячим ветром, источала столь тонкий нежный и бодрящий аромат, что, казалось, не вдыхаешь его, а пьешь. И чем дольше пьешь, тем больше хочется пить.

Поворошив сено, Кирилл побежал дальше.

Он вернулся к домику у озера лишь через час. Яна нигде не было видно. Кирилл заглянул в окно. В избушке на полу валялась разбросанная одежда. Ян спал на топчане в одних трусах.

«Не буду будить, пусть протрезвится», — решил Кирилл.

В сенях он нашел две березовые удочки с волосяными лесками. Взяв лопату и заржавленную банку от консервов, Кирилл накопал дождевых червей и пошел на мостки удить.

Рыба клевала плохо. За три часа он поймал пять ершиков, две плотички и окунька.

Когда в «Солопе» прозвенел колокол, звавший на обед, в домике с треском распахнулась дверь и на улицу вышел взлохмаченный Ширвис с полотенцем, повязанным на поясе. Заметив на мостках Кирилла, он недовольно спросил:

— Ты чего ждешь?

— Разговора с тобой.

— Я уже сказал: не мозоль мне глаза!

— Не ярись. Я не от себя, меня прислали ребята. Понимаешь? Поэтому будь любезен выслушать, а потом грозись.

— Хорошо. Ответь сначала на вопрос: как вы узнали, что я здесь?

— От Ирины. Она была у Бетти Ояровны.

— Матери стало лучше?

— Да, ждет тебя.

— Вот что вы наделали! — с укором сказал Ян.

— А может, не мы?

Ян, нахмурясь, молчал. Трудно было понять, что творится в его голове.

Кочеванов решил перейти к делу.

— Ребята просят тебя, — сказал он, — явиться на заседание секции бокса и во всем сознаться. Своим поведением ты поставил дядю Володю в тяжелое положение.

— Вам, конечно, хочется, чтобы я один пострадал? — со злой усмешкой спросил Ян.

— Твои страдания нам не нужны. Мы надеемся, что ты не струсишь… будешь честен и скажешь правду. На другое мы тебя не толкаем. Взываем лишь к обычной совести.

— Вы, видимо, принимаете меня за какого-то христосика! Сомов делал мне пакость за пакостью. Из-за него я потерял отца, а теперь должен выручать, да?

— Мы очень тебе сочувствуем, но думаем, что в смерти отца Сомов неповинен.

— А кто же? Я сам его убил, что ли? Ведь Сомов не выставил меня на матч в Осло и последний разговаривал с отцом.

— А другой на его месте выпустил бы пьянствующего боксера? В том матче ты был больше нужен, чем я. У дяди Володи не было возможности маневрировать.

— Так, так… вали все на меня, — с дрожью в голосе сказал Ян. — Плевал я на таких товарищей! Найду других, которые защитят меня. Можешь не утруждаться… Катись, откуда пришел.

— Я уйду, — едва сдерживая раздражение, сказал Кирилл. — Но помни: если по злобе ты навредишь дяде Володе, тебя ждет всеобщее презрение. Мы будем беспощадны.

У Яна заходили на скулах желваки.

— Это что, угроза? — приближаясь и повышая голос, спросил он. — Запугивание или шантаж?

— Нет, просто товарищеское предупреждение.

— Хотите, чтобы я упал на колени? Не выйдет! Угроз кучки завистников я не боюсь. А с тобой мы еще посчитаемся.

Ян забрел по колени в озеро и, хватая пригоршнями воду, стал яростно поливать лицо, шею, голову. Брызги летели во все стороны.

Видя, что дальнейшие переговоры бесполезны, Кирилл отнес удочки на место и, собравшись уходить, сказал:

— Не забудь, Ян, — заседание секции бокса в пятницу в три часа.

— Ладно, проваливай.

— Советую одуматься, — добавил Кирилл. — Заносчивость никому не нравится. Ты и для Гарибана скоро станешь обузой. Он стремится к легкой жизни, а не к возне со строптивым.

После ухода Кирилла Ян развесил на просушку одежду, поел холодных рыбных консервов, запил хлебным квасом и вновь улегся на топчан.