«Эрик и Хольм поставили этот камень в честь Бьёрна, их отца, надеясь, что бог ему поможет».
Не знаю, как отцу Эрика и Хольма, но концерну «Альфа Лаваль» бог определенно помогает. Густав Лаваль, сконструировавший в прошлом веке первый центробежный сепаратор для отделения сливок от молока, едва ли мог предполагать, что его изобретение в руках предприимчивых людей послужит для создания крупнейшей монополии, продающей свой товар более чем в ста странах.
Заводы «Альфа Лаваль» оборудованы по последнему слову техники. При цехах — лаборатории. Да и в цехах, как в лабораториях: все сверкает, рабочие — в белых халатах.
Теперь концерн выпускает уже не только сепараторы для ферм, но и доильные машины, автомобильные кузова, кухонные плиты, косилки для газонов, раковины для водопроводов и даже дорожные знаки.
Итак, город работает.
Фургоны с товарами выгружаются у магазинов и складов. Грузчики катят белые рулоны бумаги в подвалы типографий. Точильщик поставил свою велосипедную тележку возле колбасной, длинный нож блестит на солнце.
Стучат пневматические молотки на верфи. В порту выгружают песок, строительный камень, мешки с цементом. На причалах вертятся мальчишки. Они ловят рыбу, снуют между кипами товаров, охотно бегают за пивом для грузчиков, лакомятся помятыми апельсинами из разбитого ящика. Может, эти ребята станут моряками — они, во всяком случае, мечтают об этом.
Но что за кавалькада пересекает прибрежный парк по усыпанной песком дорожке? Верхом на выхоленных лошадях, в изящных спортивных костюмах молодые люди и девушки совершают предобеденную прогулку. Знают ли эти надменные всадники и всадницы, что такое труд ради хлеба насущного?
Солнце между тем начинает путь к закату, и рабочие на некоторых заводах уже успели пообедать и выпить по чашке кофе. Есть заводы, где кофе пьют не раз в день: он подбадривает утомленного трудом человека.
Солнце все ниже клонится к крышам домов. Кончается трудовой день города.
Мост Вестербру
Вода, вода…
Стокгольм смотрится в зеркала каналов и заливов. Легкие яхты борт о борт, рядами, стоят у его причалов. Замарахи буксиры тащат мимо баржи с углем.
Вода украсила и разделила кварталы столицы. Мосты соединили их.
В Стокгольме несколько десятков мостов — больших и малых, простоявших уже века и построенных совсем недавно. Мост Вестербру, красиво, высоко и смело перекинутый через водный простор, связывает два района столицы. Под мостом проходят самые большие пароходы — еще бы: его пролет поднят над водой на тридцать метров! Красавец мост растянулся больше чем на полтора километра.
Мост Вестербру многие считают красивейшим в столице.
Ведь, кажется, не придумать лучше места для прогулок, чем Вестербру: какой вид, какой простор! Но удивительное дело: идешь по мосту, и хорошо, если встретишь десять-пятнадцать пешеходов. Однажды теплым осенним вечером я прошел от берега до берега, повстречав лишь полицейского, который внимательно посмотрел на меня. Машины мчались в обе стороны, а пешеходов как ветром сдуло. Мне говорили, что шведы вообще не любят гулять просто так, без цели, особенно в таких местах, где нет магазинных витрин.
А теперь — история моста Вестербру.
Его строила верфь, невзрачные цехи которой стояли тут же, на берегу. Бесполезно искать их — они снесены тогда же, когда снесли и бараки строителей моста.
Разные люди жили в этих бараках: веселый котельщик Кларк, молотобоец Огрен, вдова погибшего при взрыве металлиста Йёрансона, рабочий Эльд… На стене его холодной каморки висел увеличенный кадр из фильма, где было снято выступление Ленина у Финляндского вокзала: Кнут Ивар Эльд был коммунистом.
Все эти люди умели работать. Мост был их детищем, и он же кормил их. Поднимались устои, железо одевалось в бетон, и у строителей появились даже кое-какие сбережения: за сверхурочную работу хозяева хорошо платили. По субботам рабочие ездили на моторных лодках к далеким островам, где земля еще не пропахла мазутом.
Однажды трое обитателей бараков получили одинаковые бумажки, отпечатанные на машинке. Дирекция верфи коротко извещала:
«Мы вынуждены, впредь до изменения обстоятельств, уволить вас с работы».
Эльд первым стал протестовать против увольнения своих товарищей. Он пошел к директору верфи.
— Жалуйтесь, — иронически улыбнувшись, ответил тот.
Не поддержал Эльда и председатель на профсоюзном собрании. Он сослался на параграф в коллективном договоре, который давал большую свободу хозяевам верфи.
Тогда Эльд устроил в помещении прачечной танцевальный вечер, где выступали музыканты-любители. За вход платили: нужно было собрать деньги для безработных.
Когда все вдоволь натанцевались, Кнут Ивар Эльд вскочил на стул:
— Товарищи! Рабочие!
Он говорил о людях, погрязших в мелких интересах. Да, они выступают иногда, чтобы добиться прибавки к жалованью. Но разве это выражение идеи братства, рабочей солидарности? Не объединяет ли людей при такой борьбе низменное желание отойти от жизни пролетариата и более или менее приблизиться к буржуазному существованию?
— Рабочие, — продолжал Эльд, — аккуратно платят членские взносы в профсоюз, голосуют на выборах, маршируют под красными знаменами Первого мая. Но придите-ка второго мая и потребуйте работы, не предъявив свидетельства о благонадежности от полиции, — не тут-то было, работы вы не получите.
Речь Эльда несколько раз прерывалась возгласами. Кто-то крикнул ему:
— А ты-то сам чего хочешь?
— Я хочу, — ответил Эльд, — чтобы мы, рабочие, стряхнули с себя беспечность и самодовольство…
Первым после Эльда вскочил на стул другой рабочий и заговорил, как привычный оратор:
— Ты сказал здесь только о том, что мы никуда не годимся, что мы ничего не сделали, что мы ничего не добились. А теперь, пожалуй, не мешает рассказать тебе и всем прочим о наших крупных достижениях…
Вот наконец мост Вестербру построен. На церемонии открытия был король. Инженерам вручили ордена. Группа рабочих с верфи стояла тут же, притиснутая к перилам. Да, мост прекрасен. Но что дальше? Давно уже ходил слух, которому не хотелось верить: верфь будет продана и сломана, а бараки снесут.
Прошло еще некоторое время, и рабочие получили приказ о выселении. Их вышвыривали на улицу. В них больше не нуждались. Они собрались в последний раз у своих бараков.
— Мы построили мост, — сказал Эльд. — Ну и что же? Да то, что здесь сразу подскочили цены на земельные участки. Администрация верфи может продать землю с неслыханным барышом.
Скарб погружен на ручные тележки. Рушится дощатая обшивка бараков, валятся шаткие дымовые трубы… Куда уходят люди? Городские окраины обширны…
Историю строительства моста Вестербру рассказал читателям талантливый шведский писатель Юсеф Чельгрен. Здесь только пересказано кое-что из его книги.
Юсеф Чельгрен сам был подмастерьем на фабрике. Он хорошо знал шведский рабочий класс и верно подметил те настроения, против которых еще до второй мировой войны боролся коммунист Кнут Ивар Эльд.
Эти настроения очень устойчивы.
Шведские рабочие в день Первомая по-прежнему маршируют по улицам с красными знаменами, и в праздничных колоннах идут грузовики, на которых чинно сидят старики и старушки, ветераны рабочего движения. И сегодня шведские рабочие аккуратно платят членские взносы в профсоюз, а на выборах чаще всего голосуют за социал-демократов.
Но в первомайских колоннах и сегодня не увидишь плакатов с боевыми революционными лозунгами, как не было их и вчера. Многие рабочие до сих пор не стряхнули с себя беспечность и самодовольство, о которых говорил герой повести Чельгрена.
Мода, реклама, развлечения
