Как будто силы наконец снова возвратились к нему, Линднер поднял маленького Вейделя за воротник и как следует встряхнул.

— Ты же сейчас мог убийцей стать! Тебя бы следовало основательно вздуть!..

Маленький Вейдель заревел еще пуще.

— Да он не виноват, — сказал Шульце-младший, стоявший рядом. — Откуда ему знать, что эта пушка стреляет? И вообще, почему такие вещи валяются в лесу?

Учитель Линднер рывком повернулся, казалось, он вот-вот набросится на него.

— Потому что была война! — сказал он с горечью.

— Я правда не нарочно!.. — бормотал маленький Вейдель, размазывая слезы по лицу.

— Где ты взял карабин?

— В блиндаже.

— В каком еще блиндаже?

— Их там пять! — всхлипнул маленький Вейдель.

— Ну хорошо, — нетерпеливо сказал Линднер. — Где эти блиндажи?

— Там, в молодняке…

На шоссе между Бедовом и выселками целый час уже шел ожесточенный бой. Камни так и свистели. На одной стороне сражались мстители во главе со своим шефом. На другой — Клаус Бетхер и его дружки. Руди случайно услышал разговор между своим сводным братом и одним из его приятелей. Так мстителям стало известно, кто тогда выложил фашистский знак на шоссе. Альберт и Друга страшно обозлились. Нет, они не могли забыть, как им тогда досталось. Альберт решил: «Мы их так отлупцуем, что они на всю жизнь запомнят!» Сразу же после обеда они подкараулили Клауса и трех его друзей и хорошенько вздули их. Но вот мстители, сотворив суд и расправу, стали удаляться. В эту минуту Клаус и его друзья засыпали их градом камней, что и послужило началом уличного сражения, ибо мало-помалу собрались все друзья Клауса, и боевые порядки противника, таким образом, значительно усилились.

Рядом с Клаусом Бетхером — и, может быть, это было в последний раз — стоял сейчас его бывший друг Гейнц Грабо. Он просто затесался сюда, как только узнал, в чем дело, и никто, конечно, в эту минуту не стал его прогонять.

Против них сражались все члены Тайного Союза мстителей. Манфред, Калле и Друга только подтаскивали боеприпасы. Они были посредственными стрелками.

— Осторожно! — крикнул Руди Альберту.

Тот нагнулся, но в этот миг в него попал другой камень, который бросили со стороны пашни. Послышался глухой удар, и Альберт со стоном опустился на землю.

— Плохо, да? — спросил Друга, нагнувшись над ним.

Альберт откинул голову назад.

— Теперь все в стрелки! — медленно произнес он. Говорить ему было явно трудно. — Одно мокрое место от них останется!

Собрав все силы, он бросил булыжник в своих противников. И попал. Доказательством этого был чей-то отчаянный крик.

Мстители ринулись на врага, забрасывая его камнями. Атака была столь внезапной, что вся группа Бетхера пустилась в бегство. Паренек, в которого Альберт попал булыжником, хромая, спасался через пашню.

Но постепенно фронт снова установился. Брошенный рукой Грабо камень попал Альберту прямо в грудь. И мстителям в конце концов пришлось отступить. Бетхеру и его группе удалось занять позицию рядом с грудой щебня на краю дороги.

Ребята Альберта обливались потом, искаженные лица были покрыты пылью, но они не сдавались.

Вот вскрикнул Калле и сразу же запрыгал на одной ножке, кусая от боли собственную руку. Прикрыв голову руками, в канаве лежал Вольфганг. На его и без того шишковатом лбу теперь ясно обозначилась большая новая шишка.

Тем временем у противника тоже выбыло несколько ребят. Бой велся с большим ожесточением.

И тут в тылу мстителей показался учитель Линднер с пионерами. Лишь на секунду задумавшись, он бросился к Альберту.

— Немедленно прекратить! — приказал он.

Не выпуская камня из рук, Альберт обернулся. Глаза его загорелись ненавистью.

— Вас еще не хватало в моей коллекции сельскохозяйственных вредителей! — прошипел Альберт и швырнул камнем в Гейнца Грабо.

Когда он вновь размахнулся, учитель схватил его за руку. Очень тихо Альберт проговорил:

— Отпустите!

— Брось камень!

— Отпустите.

— Брось-ка!..

Альберт размахнулся и ударил, но Линднер успел отскочить, и в следующий же миг Альберт полетел в грязь.

Учитель Линднер знал дзюдо.

Альберт поднялся. Словно бык торреро, он долго ощупывал взглядом немощную фигуру учителя. Тот нагнулся.

— Ну, давай наскакивай!

Альберт, склонив голову, медленно приближался.

Друга Торстен прыгнул между ними.

— С ума ты сошел! — крикнул он, с трудом удерживая Альберта.

— Отстань!

— Недавно ты говорил, что ты мне друг! — выпалил Друга. — Значит, все это была болтовня?!

Несколько секунд Альберт смотрел на него, потом опустил кулаки.

— Пошли! — сказал он, сплюнув в песок, и зашагал прочь.

Никто их не стал удерживать.

Не удерживал и учитель Линднер.

Клаус Бетхер и его друзья, узнав учителя, быстро покинули поле боя.

По дороге Альберт и Друга не говорили друг с другом. Около дома Бергов их нагнали остальные члены Союза. В «Цитадели» Сынок первым делом сообщил:

— Они засыпали наши дзоты и блиндажи! А винтовки перетаскали в контору бургомистра.

— Кто? — спросил Альберт, резко подняв голову.

— Синие.

Друга подскочил к двери.

— Не ходи! — сказал он Альберту. — Там ты все равно ничего не сделаешь.

Медленно Альберт обвел взглядом мстителей. Подавленные и разочарованные, стояли они, понурив головы.

— А Родика была с ними? — наконец овладев собой, спросил Альберт прерывающимся голосом.

— Нет.

— Ладно, — выдавил Альберт. — Но так быстро ему с нами не справиться. Мы снова откопаем блиндажи. И сейчас же!

— А они их опять засыплют, — вставил Друга. — Какой толк? Надо в другом месте выкопать.

— Нам и так попадет. За карабины, — заметил Манфред, — и за то, что мы срубили там молодняк.

— «Попадет, попадет»! — Альберт недовольно отмахнулся — Линднеру попадет, и благодаря нам.

— Ты что придумал?

Альберт выпрямился.

— А мы спилим все деревья в школьном саду. Они там мичуринские сорта хотят разводить…

Только несколько секунд спустя он заметил, что никто не откликнулся на его предложение.

— Чего это вы? — спросил он.

— Да я не знаю… — протянул Друга. — Может, Линднер нам ничего плохого и не хотел сделать.

— Ну, а вы?

От смущения мстители сидели, опустив голову, и потирали колени.

— Сдрейфили, значит! — презрительно проговорил Альберт.

Дверь громко захлопнулась за ним.

Глава седьмая

ДУРНОЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ

Обеденный перерыв. Солнце печет нестерпимо, клонит ко сну. Шульце-младший прилег на травке у канавы. Его отец чинит плуг: какой-то болт соскочил. Гарри лежит на спине в тени старого бука, а над зеленым шатром распростерлось синее-синее небо. Оно похоже на огромное озеро или даже море. Гарри так хочется окунуться в это море, поплавать, а еще лучше — нырнуть на этом берегу и вынырнуть на другом… Ах как хорошо! До чего же хорошо на свете! Стоит чуть-чуть повернуть голову, и перед глазами вырастает густой зеленый лес — вблизи каждая травинка превращается в могучее дерево. А сам он, словно великан, развалился в этом лесу и лежит блаженствует.

Подошел отец, Шульце-старший. Присел на межевой камень и принялся чистить трубку. Но сколько ни чистил, когда раскурил — она булькала и шипела, словно он кипятил в ней воду для чая.

— Не трубка, а диво у тебя! — заметил Шульце-младший, ехидно улыбаясь. — Соловьем поет! Пора новую купить!

— Ничего ты не смыслишь в этом! — ответил отец. — В нынешнее время разве можно достать такую хорошую трубку!

— Где уж там! Такую певунью днем с огнем не сыщешь! — И парень подмигнул отцу.

Ему всегда доставляло удовольствие подтрунивать над своим стариком: тот совсем помешался на курительных трубках. Особенно на старых. Если в остальном он всегда готов был немедленно испытать все новое, то трубки — и будь они насквозь прогрызены — он любил старые. И обычно тут же пускался в длинные рассуждения в защиту трубок, а если уж он молчал, то это был верный признак того, что у него тревожно на душе.