— Главное, передать книжку, которая уже нашлась, — сказала Катя. — Я вас довезу до площади — это по пути.

Она включила мотор, и они поехали.

Дальний и Центральный

— Как проехать на аэродром? — спросили Никита и Серёжка у милиционера, который стоял на площади.

— На какой именно? У нас теперь в городе два аэродрома, — ответил милиционер. — Центральный и Дальний. Недавно открыт Дальний.

Ну что бы вы делали, если в городе два аэродрома и вы не знаете, с какого улетает «Тамбу-ламбу»?

— Будем тащить жребий, — сказал Никита.

Ему досталось ехать на Центральный аэродром, а Серёжке — на Дальний. Совсем в разные стороны. На Дальний шёл троллейбус без пересадки; на нём уехал Серёжка. А на Центральный нужно было ехать на автобусе, но до автобуса ещё ехать на трамвае. Никита сел на трамвай, но денег у него не было, кроме десяти рублей, которые лежали в шапке. В суматохе он не сообразил сказать, что у него нет ни копейки, ни Серёжке, ни Кате.

Никита ехал без билета, и кондукторша, заметив это, ссадила его раньше на целую остановку.

Пока мальчишки добирались до аэродрома, Катя мчалась по шоссе в Шереметьевку. На даче у профессора Соколова горел свет.

Пётр Артемьевич сидел у стола, а вокруг творилось что-то невообразимое: ящики стола были выдвинуты, на полу валялись чертежи, бумаги, тетради. Он перерыл всё — маленькой зелёной книжечки нигде не было.

— Не ищите и не волнуйтесь, — сказала Катя, входя в комнату. — Книжечка у Никиты.

Профессор так устал, что даже не удивился тому, что вошла Катя, которую он совсем не ожидал увидеть здесь. Но когда она стала, подбирая тетрадки, говорить о том, что стоило ли волноваться из-за такой маленькой книжечки, он вскочил и закричал на неё, будто она была во всём виновата.

— У какого Никиты? Что вы говорите? — Пётр Артемьевич даже за голову схватился. — Какой ещё такой Никита? Я вас спрашиваю!

— Симпатичный мальчишка. Он нашёл книжечку, которую потерял ваш талантливый ученик. Целый вечер ходил по нашему дому, стучал в вашу квартиру.

— Стучал, вы говорите? Не может быть! — Пётр Артемьевич протёр очки и стал объяснять Кате: — Вы понимаете, этот чудак, кажется, сделал замечательное открытие и сам этого не понял. Я хочу поглядеть — понимаете? — я хочу поглядеть на эти расчёты своими глазами! И, оказывается, всё у… как вы говорите, у кого?

— У Никиты, — повторила Катя. — Только вы не волнуйтесь, всё будет в порядке.

Пётр Артемьевич сел с Катей в «Москвич», и они помчались на аэродром. А сзади ехало такси, на котором Соколов приехал на дачу, — совсем пустое, свободное такси. А оно… как оно было нужно на другом шоссе!

Что было на другом шоссе

На другом шоссе Никита, которого высадила кондукторша из трамвая, бежал бегом до остановки автобуса. Он опоздал на три минуты: вечерний автобус на аэродром уже ушёл, и больше автобусов не будет, сказал диспетчер. Может же так не везти человеку!

Стрелки часов двигались неумолимо. Никита стоял один на краю города, на пустой автобусной остановке. Шёл снег, и кругом было темно.

«Надо было совсем всё сделать по-другому. Надо было книжечку отдать Кате, — думал Никита. — Она-то уж встретит профессора Соколова, а тот, наверно, знает, на какой нужно ехать аэродром».

А то что толку, что книжечка у Никиты, а он теперь не попадёт ни на Центральный аэродром, ни на Дальний! Он стоит на остановке, с которой никуда не уедешь, а кругом ни души.

— Был автобус? — спросил кто-то совсем рядом.

Никита оглянулся. На остановке появился человек; он придерживал одной рукой шляпу, а другой прижимал к груди странный свёрток, похожий на большой веник, упакованный в бумагу.

— Автобус ушёл три минуты назад, — ответил Никита самым печальным голосом.

— Не может быть! — сказал человек. — Ты шутишь, мальчик?

— Спросите у диспетчера — он в будке, — сказал Никита.

Человек побежал к будке диспетчера. В будке открылось окошечко и сразу закрылось.

— Ты прав: автобус ушёл, — сказал человек. У него, как говорится, опустились руки.

Налетевший ветер вдруг сорвал с него шляпу.

— Спасибо, — сказал он, когда Никита, отряхнув со шляпы снег, отдал её ему. — Спасибо, — повторил он. — Что же мне теперь делать?

— Вам тоже на аэродром? — спросил Никита.

— И тебе?

— И мне.

— Значит, мы с тобой несчастные попутчики, — сказал человек.

Вечер, вначале тихий и снежный, изменился, как и обстоятельства. «Сначала всё было удачно, — вспомнил Никита, — а теперь… теперь всё пропало». «Пропало! Пропало!» — свистел ветер, и снег стал колючим.

И вдруг совсем рядом с ними развернулась и лихо затормозила легковая машина.

— Подброшу! — закричал водитель, опуская окошечко.

Попутчика Никиты будто ветром подхватило. Никита услыхал только, как хлопнула дверца, и красный огонёк заднего фонарика замелькал всё дальше и дальше по дороге…

— Ма…а…чик! Ма…а…чик! — донеслось из темноты.

Никита сначала ничего не понял, потом он бросился бежать и, не веря своим глазам, увидел машину. Дверца машины была открыта, и его попутчик кричал ему:

— Скорей, скорей!

Через мгновение несчастные попутчики были самыми счастливыми. Никита, развалившись на сиденье, еле-еле переводил дух. За окнами машины, которая мчалась с самой большой скоростью, крутила метель, а в машине было тепло и пахло летом. Свёрток, похожий на веник, разорвался, и из него кланялись цветы.

— Я чуть было тебя не бросил, — сказал Никите его спутник. — Тебе ведь тоже на аэродром, но я так растерялся… (Никита молчал.) Ты извини меня, — продолжал спутник. — У меня, понимаешь, сегодня такой день, что я сам себя не узнаю.

— Спасибо, — сказал Никита. — Мне тоже очень нужно на аэродром. Большое спасибо!

— У меня сегодня такой день… — повторил спутник и, откинувшись назад, зажмурил глаза.

Видно, день у него был очень хороший, потому что он вдруг запел громко и весело:

А потом открыл глаза, посмотрел на часы и стал спрашивать шофёра:

— Товарищ, за сколько домчим? Мы не опоздаем?

— Домчим за полчаса, — ответил шофёр.

Никита тоже посмотрел на часы в шофёрской кабине: до десяти часов оставалось сорок пять минут.

— Вы улетаете? — спросил Никита.

— Я встречаю! Встречаю! — запел спутник.

Он пел «Встречаю! Встречаю! Встречаю!» на все лады.

Никита слушал, как он поёт, и успокаивался. Когда его спутник замолчал, Никита спросил:

— Скажите, а как по-вашему, какой аэродром в нашем городе важнее — Дальний или Центральный?

— Какое это имеет, дорогой мой, значение? Но в данном случае для меня — тот, на который мы едем, — ответил счастливый спутник.

— Ну, а вообще, какой важнее? С какого больше улетают? — продолжал спрашивать Никита.

— Вот этого я, право, не знаю.

— Я думаю — Центральный. Он, наверно, важнее. Он и называется — Центральный. Это важнее, правда?

— Может быть, — ответил мужчина и опять спросил у шофёра: — Не опоздаем?

— Как же опоздаем, когда мы уже автобус обогнали, — ответил шофёр. — Раньше времени будем!

— Что вы говорите! — обрадовался незнакомец и даже засмеялся от радости.

«Вот здорово, если «Тамбу-ламбу» едет сзади на автобусе! — подумал Никита. — Вот это будет «Тамбу-ламбу»!» И он тоже захохотал, что так смешно может получиться.