– Воистину, государь, экселант. Гораздо я сим видением еншантэ. – И, как бы для того чтобы лучше разглядеть икону, вытянул шею так, что губы пришлись вровень царёву yxy. – Добро бы, Пётр Алексеевич, клад сей… того… Ну на кой ляд этакому добру в еретичном монастыре пропадать?

«Птенец» словно угадал тайные мысли Петра.

– Тише, – шепнул государь. – Я и сам так смекаю…

Меншиков незаметна толкнул царя плечом, почти неслышно, как бы одним взглядом посоветовал:

– Отойди-ка… подальше…

И, когда остался один, грубо пощёлкал пальцами по венчику.

– Ишь, обрядили! Словно бы не чернец, а краля какая!

Подскочивший монах схватил Александра Даниловича за руку:

– То не русская церковь, чтоб безобразничать!

– Че-го?! – вытаращил глаза «птенец». – Да ты что же, нашу православную церковь за кружало почитаешь?.. А не хочешь ли ты, богомерзкая еретичная харя, за святотатство кулаком православным попотчеваться?

Пётр, делая вид, что очень увлёкся стенной росписью, отошёл в самый дальний уголок храма.

Сержант и десяток солдат, караулившие у входа, насторожились.

– Слыхали, – полный благородного возмущения, крикнул Меншиков, – как униаты церковь нашу святую поносят? – И, к ужасу присутствовавших, ткнул шишом в лик Святого Василия.

По храму пронёсся стон. Монахи со всех сторон бросились к Александру Даниловичу.

– Антихрист! Богоотступник!

Солдаты поспешили к светлейшему на выручку. Чернецы встретили их кулаками и градом проклятий. Шум, вопли, стук падающих тел, свист, чёрная солдатская ругань подняли на ноги весь монастырь. Государь, как бы потрясённый событием, бестолково метался из стороны в сторону и, казалось, готов был разрыдаться. Наконец он побежал за митрополитом. В монастырь в полном вооружении явился военный отряд во главе с воеводой. Бой прекратился.

Один из старцев с вырванной наполовину бородой подполз к образу Святого Василия, проникновенно стукнулся лбом о каменный пол и воздел руки, чтобы приступить к очистительному молебствию. Но вместо этого он разразился неистовым воплем:

– Спасите! Ограбили!

Все как один человек воззрились на образ. Несколько мгновений длилась жуткая тишина. Потом митрополит бросился к образу и, не веря своим глазам, со всех сторон ощупал его. Сомнений не оставалось. Святой Василий был обобран дочиста.

– Что же сие? – всплеснул руками царь. – Как же так?

Он обвёл всех пронизывающим взглядом. Правая щека его болезненно задёргалась, по краям губ выступила пена. «Горазд лицедействовать, – не без гордости улыбнулся светлейший. – Потешь их, потешь, Пётр Алексеевич».

– Не выйду отсюдова, – сдавленно, сквозь зубы, проговорил царь, придерживая подбородком запрыгавшее плечо, – пока не найду святотатца. Всех обыскать! До единого! И меня!

Александр Данилович расшаркался перед воеводой:

– Меня первого… Прошу.

– Что вы! – отступил воевода. – Кто посмеет дурно подумать о первом сановнике московского государя?

Начался обыск. Меншиков благоразумно отошёл к алтарю. Монахи и солдаты проходили через внимательные руки воеводы, митрополита и самого государя, усердствовавшего больше всех.

Неожиданно по храму прокатилось эхо увесистой оплеухи. На правой ладони царя засверкали синими капельками три крошечных сапфира. Левая рука Петра цепко держала ворот солдатской шинели.

– Вяжите его!

Через минуту своды храма дрогнули от новой, ещё более звонкой пощёчины.

– Эге! – удивлённо и гневно захрипел царь. – А и ваши монахи не святей моих молодцов.

Он подбросил на ладони горсточку изумрудов.

Митрополит хотел что-то сказать, но только покачал головой и трусливо прикусил язык.

Больше ничего не нашли. В Полоцке был объявлен трехнедельный пост. День и ночь монахи служили литии. Государь долгими часами простаивал на коленях перед ограбленною иконою и бил несчётное число поклонов. Уличённого в краже солдата приговорили к повешению. По воле Петра казнь должна была состояться в Москве, «дабы все зрели, каково жалует царь святотатцев».

Монаха митрополит не тронул.

– Знаю, что ты виноват не больше, чем я… Всё знаю. Что ж делать? Надо молчать… Тронешь зверя московского, ещё больше освирепеет.

Тепло распростившись с митрополитом и воеводой, Пётр отправился дальше, в Гродно. Отъехав вёрст за сто, он приказал снять кандалы с приговорённого солдата и отпустить его на волю.

Награбленные драгоценности были тщательно переписаны и занесены в реестр Адмиралтейства. Деньги, которые предполагалось выручить от продажи их, целиком, до последнего гроша, должны были уйти на постройку пяти многопушечных кораблей и одного фрегата, которому Пётр заранее присвоил имя Святого Василия.

Глава 18

«ПРОЩЁННАЯ ОШИБКА»

Разорённые города, насилия над шляхтичами и, наконец, ограбленный монастырь убедили Польшу, что союз с Россией не сулит ничего доброго в будущем. А тут, словно невзначай, приехали с богатыми дарами послы Карла XII.

Гости остановились в Белой Кринице, у князя Вишневецкого. Помимо даров они привезли ещё цидулу от Мазепы, в которой тот настойчиво требовал немедленных и решительных действий.

Вишневецкий собрал у себя богатейших панов.

– Вот видите, – остановился он на особенно приятных ему строчках письма. – Гетман выражает полное согласие стать князем черниговским.

Паны с наслаждением слушали Вишневецкого. У княгини Дульской, известной своими связями с Карлом XII и Станиславом Лещинским, лицо полыхало, как в сильном жару. Маленький ротик её был раскрыт, как у рыбки, задыхающейся на прибрежном песке. Фиалковые влажные глаза горели сапфирами с образа Святого Василия.

– Сейчас, сейчас! – не выдержала она и рукой сделала в воздухе полукруг; нежными виноградинками мелькнули розовые ноготки. – Лещинский должен сейчас же, сейчас стать королём! Только тогда Польша будет от моря до моря.

Последние слова прозвучали как торжественная клятва.

– Будет! Будет! Будет! – подтвердили в один голос шляхтичи.

Горячие речи, вино, красавицы панночки вскружили шляхтичам головы. Дело решилось: королём Польши был объявлен Станислав Лещинский.

Но утром следующего же дня шляхетский пыл рассеялся.

– То барзе добро – от моря до моря… Кто будет спорить! Ну, а дальше? Что скажет русский медведь?

– Русский медведь всегда будет рычать на нас, – прикрикнула Дульская. – Что они сделали с нашей бедной Польшей? И эти варвары – союзники!

– То же, что сделали бы и мы, – заметил один из шляхтичей. – Как вам не стыдно! Вы могли бы разорять города союзников и грабить монастыри?

– Да, – хладнокровно подтвердил пан. – Когда через страну моих друзей идёт враг, я, конечно, смету с лица земли всё, что может быть полезно врагу. Поверьте, Пётр вовсе не так глуп, чтобы разорять нас и грабить из озорства. Но всё это нужно и нужно…

– А шведы лучше? – прибавил кто-то. – Пока мы им нужны, они ещё туда-сюда. А потом… Нет, не дай Бог дождаться их ласки!

Начались недоразумения, споры, гадания. За неделю шляхтичи до того рассорились, что перестали принимать у себя друг друга. Дульская совсем пала духом.

Однако всё вышло по её желанию. Пока шляхтичи грызлись, из Варшавы пришло немногословное сообщение:

«Карл XII занял местечко Блоню и поздравил встретивших его воевод с предстоящей коронацией Станислава Лещинского. Когда воеводы осмелились ему напомнить, что на престоле сидит Август II, он с милой улыбкой поправил: „Право, вы ошибаетесь. У вас король – Станислав. Но ничего… я прощаю ошибку“.

Всё разрешилось само собой. Попробуй не согласись, когда шведские пушки заряжены, а Станислав уже торжественно прибыл в Блоню и со всех концов Речи Посполитой, словно по чьей-то команде, в Варшаву съезжаются сенаторы с сеймовскими депутатами для присяги новому королю.