И все же рассуждения того времени остались химерой. Реальность оказалась прозаичней. Англия стремилась к союзу с Россией для сокрушения Наполеона. Появилась новая антифранцузская коалиция в составе Англии, России, Австрии, Пруссии. При этом русские претензии на Турцию и Польшу были удовлетворены. Русские войска двинулись в Европу. Цель великой абсолютистской державы перевесила благие фантазии либерального молодого человека. Но эти фантазии оставались в его уме, и они возникнут вновь, как только для этого появятся подходящие обстоятельства.

2 декабря 1805 г. объединенная русско-австрийская армия вопреки предостережениям М. И. Кутузова встретилась с Наполеоном под Аустерлицем. Разгром союзников был полным. Разбились в прах и иллюзии Александра. Он возглавил войска, определил их диспозицию, был уверен в победе… Когда же войска побежали и катастрофа стала очевидной, он разрыдался. Александр в тот день едва избежал плена, потеряв связь со штабом, с войсками. Он укрылся в избе моравского крестьянина, затем скакал несколько часов среди бегущего войска, был утомлен, грязен, двое суток не менял потного белья, потерял багаж. Казаки достали ему вина, и он немного согрелся, уснул в сарае на соломе. Но сломлен он не был, а лишь понял, что бороться с таким соперником, как Наполеон, необходимо во всеоружии физических и духовных сил и всех сил империи. Отныне для него, крайне самолюбивого, претендующего на роль благодетеля России и Европы, Наполеон стал смертельным врагом, и с 1805 г. он целенаправленно и упорно шел к его уничтожению. Но на пути к этому были еще новые поражения на полях Пруссии, Тильзит, Эрфурт, 1812 год, пожар Москвы, Европейский поход русской армии, новые поражения от Наполеона.

Современники отмечали, что после Аустерлица Александр во многом переменился. Л. Н. Энгельгардт, близко наблюдавший царя в то время, записал: «Аустерлицкая баталия сделала великое влияние над характером Александра, и ее можно назвать эпохою в его правлении. До этого он был кроток, доверчив, ласков, а тогда сделался подозрителен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду».

С этого времени Аракчеев становится при нем более заметной фигурой, а деятельность Негласного комитета постепенно замирает. И хотя реформаторские усилия царя продолжаются — все так же неторопливо и осторожно, — но время былых увлечений и откровений уже проходит: жизнь, система берет свое. По существу, первое же столкновение с Наполеоном преподало Александру жестокий жизненный урок, который он усвоил весьма основательно.

Это проявилось уже во время переговоров в Тильзите, где императоры беседовали с глазу на глаз в домике на плоту посреди Немана.

Тильзитский мир резко переориентировал русскую внешнюю политику. Россия присоединилась к континентальной блокаде против Англии, вынуждена была отказаться от поддержки Пруссии, которую расчленял Наполеон, но получила свободу рук в отношении Молдавии, Валахии и Финляндии. По существу, монархи совершили один из очередных разделов Европы. Александр демонстрировал Наполеону все свое обаяние и дружелюбие и, кажется, обманул его. Наполеон в беседе со своим адъютантом Коленкуром посчитал царя красивым, умным, добрым человеком, который ставит «все чувства доброго сердца на место, где должен находиться разум…» Это была большая ошибка Бонапарта и, возможно, начало его будущего поражения. Между тем Александр писал своей сестре Екатерине Павловне о том, что у Бонапарта есть одна уязвимая черта — это его тщеславие, и что он готов принести в жертву свое самолюбие ради спасения России. Несколько позднее в беседе с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III и его женой, очаровательной королевой Луизой, Александр говорил: «Потерпите, мы свое воротим. Он сломит себе шею. Несмотря на все мои демонстрации и наружные действия, в душе я — ваш друг и надеюсь доказать вам это на деле… По крайней мере, я выиграю время».

На пути к Эрфурту — второму свиданию с Наполеоном и очередных с ним переговоров — Александр I продолжил эту линию: выдержка, спокойствие, доброжелательность, игра на тщеславии французского императора и стремление получить для России определенные внешнеполитические выгоды. Продолжалась торговля по поводу Польши, проливов, Константинополя, Дунайских княжеств, Финляндии, немецких государств и т. д. Одновременно Александр слал секретные письма в Англию, успокаивая британский кабинет, выражая свое твердое желание борьбы с Бонапартом. Недоверие, скрытность, двуличие — таким представал Александр в своих отношениях с Наполеоном в 1807-1808 гг. В это же время Коленкур передавал в Париж слова Александра о том, что Наполеон покорил его в Тильзите.

Свидание в Эрфурте принесло России несравненный успех: Наполеон согласился на аннексии Россией Финляндии, Молдавии и Валахии, но воспротивился захвату Босфора и Дарданелл. Но одновременно он понудил Россию выступить на его стороне в случае войны Франции с Австрией. Русский император, спасая своего незадачливого союзника — прусского короля, добился от Франции уменьшения контрибуции с Пруссии. Настоял он и на уходе французских войск из Великого герцогства Варшавского.

И здесь Александр продолжал двойную игру. Талейран записал позднее в своих мемуарах: «Милости, подарки и порывы Наполеона были совершенно напрасны. Перед отъездом из Эрфурта Александр собственноручно написал письмо императору Австрии, дабы развеять возникшие у него по поводу свидания опасения».

Переговоры в Эрфурте, несмотря на внешнюю сердечность, были весьма напряженными. В один из моментов Наполеон швырнул на землю свою шляпу, на что Александр возразил: «Вы — вспыльчивы. Я — упрям. Гневом от меня вы ничего не добьетесь. Давайте разговаривать, рассуждать, иначе я уеду».

Истинное отношение русского императора к Наполеону проявилось и в том, что русский двор практически отказал французскому императору в претензиях на руку сестры царя, очаровательной Екатерины Павловны. Ссылка была сделана на позицию самой Екатерины Павловны и вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Через некоторое время попытка Наполеона получить руку другой сестры царя, Анны Павловны, закончилась тем же результатом.