- Итак, мы находимся в зале Османской империи, - начал он свой рассказ. - Перед вами точные копии экспонатов музея Топкапы в Стамбуле, сохранившиеся до наших дней некоторые вещи, принадлежавшие различным султанам могучей державы, начиная с Мехмеда Завоевателя.

Я стояла как заворожённая, не могла оторвать глаз от рассказчика. Тан с таким чувством и эмоциями рассказывал о жизни во дворце, будто всё это сам переживал.

Все студенты слушали его, затаив дыхание и ни разу не перебив.

В конце своего рассказа он спросил:

- Есть вопросы?

Смирнова, которая, к несчастью, оказалась в одной группе со мной, подняла руку:

- У меня вопрос.

- Какой же? – Тан вытянулся в струнку.

- А вы знаете имена всех турецких султанов?

- Да, разумеется.

- А это правда, что султаны очень страстно любили своих жён?

- Так говорят.

- А ещё вопрос можно задать? – не унималась Смирнова.

- Слушаю.

- А что вы делаете сегодня вечером?

Зал Османской империи наполнился смехом. Как же она меня бесила в тот момент! Так и чесались руки!

Тан же серьёзным голосом, не отвечая на заигрывания Смирновой, произнёс:

- Сегодня вечером я делаю то же самое, что и вчера. Но моя личная жизнь вас никоим образом не касается. У вас есть десять минут посмотреть ещё раз экспонаты, и мы направимся в другой зал, - обращался он уже ко всем.

Смирнова, явно не ожидавшая такого ответа, позеленела и, поняв, что надеется ей больше не на что, сняла маску роковой красотки.

Все разбрелись по залу, с интересом разглядывая одежды султана и наряды наложниц. Я же осталась одна. Генка и Света в мою группу не попали, поэтому я чувствовала себя одинокой. Одинокой чувствовала себя и потому, что «султан моего сердца» не обращал на меня никакого внимания, несмотря на то, что я весь день не сводила с него глаз. И сердце моё болело.

Вот и сейчас, он исчез с поля зрения, а я так хотела поговорить с ним о вчерашнем.

Я направилась к окну, прекрасным видом на утренний город надеялась себя успокоить. Но до окна не дошла. Меня привлекла висевшая на стене необычная картина. Она абсолютно отличалась от остальных: портретов грациозно восседающих на тронах султанов, картин, изображающих быт во дворце и сражения на поле боя. Рядом с сими отголосками древней могучей державы висел абсолютно не сочетавшийся с ними портрет волка. Хищник с блестящей голубоватой шерстью и янтарными глазами, светившимися ярким блеском, выл на луну, освещающую всю картину.

Он был благороден и красив, и чем-то напоминал нашего волка с Иван-царевичем на спине. Его глаза были грустные и походили скорее на человеческие, чем на глаза свирепого хозяина леса.

Я стояла, заворожённая картиной, и мне казалось, будто в тот самый момент волк смотрит прямо на меня. На душе стало тревожно, но я не могла сойти и с места, будто околдованная им.

- Понравилась картина? – раздался позади меня голос.

Я узнала этот голос сразу. Но не обернулась, боясь один на один оказаться с виновником той самой боли в моём сердце.

- А кто на ней? – с дрожью в голосе спросила я.

- Бозкурт, - спокойно ответил Тан.

- Бозкурт?

- Небесное существо, в которое верили древние тюрки.

Я обернулась. Тан стоял в полуметре от меня, скрестив руки перед грудью, и так же внимательно рассматривал картину.

- Так это не волк? – смотрела я на Тана.

- Сын человека и волчицы, - не отрывая свой взгляд от картины, ответил он.

- И во что же они верили? Тюрки?

Тан перевёл свой взгляд на меня, посмотрев прямо в глаза. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Тот же спокойно ответил:

- Бозкурт мог принимать и человеческое обличие. Он спускался с неба всякий раз, когда тюркский народ нуждался в помощи, и помогал.

- Так он, выходит, хороший? Я думала, что оборотни все опасны и жестоки, - эта история всё больше интересовала меня.

- Бозкурт не оборотень. Скорее, божество в обличии волка. Ведь волк умён, самоотвержен, свободолюбив. И отличается от служилых собак и подлых шакалов.

Тан говорил это таким тоном, будто оправдывал того самого волка с картины. Сказав последнее, он отвернулся от меня и хотел уйти.

Не знаю, как мне хватило смелости, но я взяла его за руку. Она мне показалось очень холодной, просто ледяной.

Он остановился, выдернул свою руку из моей, но не обернулся, застыв в одной позе.

- Как такое возможно? – спросила я.

- Ты о чём? – делая вид, что не понимает, вопросом на вопрос ответил Тан.

- О руке. Два дня назад там была рана от пули. А сейчас не осталось и следа.

- Там не было никакой раны.

- Как же не было? Тогда, в кафе. Я видела собственными глазами.

- Тебе показалось в темноте, - ответил он и собрался уйти.

Но я и не думала сдаваться, решив докопаться до истины:

- А как ты это сделал?

- Что именно? – Тан был на удивление спокоен.

- Поймал пулю!

Он рассмеялся.

- Ха-ха-ха. Поймал пулю? Ты о чём?

- Я не видела тебя в тот вечер в кафе. Но ты оказался около меня и спас. Как такое возможно?

- Я быстро бегаю. А в тот вечер я сидел за соседним столиком, ты просто не заметила.

Я закрыла глаза и вспомнила всех людей, сидящих за соседними столиками. Тана я не помнила.

- Но я и, правда, не видела тебя.

- Хорошо, в следующий раз обязательно подойду, поздороваюсь. Если тебе так важно знать, что я оказался с тобой в одном кафе.

Я растерялась. Тан, воспользовавшись этим моментом, вновь скрылся из виду.

Глава четвёртая «Золушка»

Через час мы уже сидели в аудитории, обсуждая сегодняшнюю экскурсию.

- Как вам погружение в мир Средневековья? – спросил профессор Левин. - Я не случайно это запланировал. Хотел, чтобы вы окунулись в ту эпоху, почувствовали себя на месте султанов и императоров. И надеюсь, рассказы Семёна и Тана помогли мне справиться с задачей.

Услышав дорогое сердцу имя, я покраснела и опустила глаза, к счастью, никто не обратил внимания на мое волнение. Все были заняты интересным разговором с профессором.

- О, да, - язвил Макарский, - хотел бы оказаться на месте султана, завёл бы себе гарееем… - вытягивая последнее слово, произнёс он.

Все засмеялись. Мишка Стрельцов, кивнув в сторону Дубровиной, спросил:

- А как же Анджелина Джоли?

Макарский выпрямил спину и, высоко подняв голову, ответил:

- Не боись, Стрельцов, всё продумано, Алина будет главной женой падишаха!

Дубровина, которой, явно не по вкусу пришлась отведённая ей роль в гареме, встала с места, подошла к Макарскому и стукнула его учебником по голове.

- Ай! Ай! Ай! – продолжал тот паясничать. - Ты знаешь, что на Востоке делают с мужеубийцами?

Вся аудитория стояла на ушах.

- Не хочет она быть в гареме! – хохотал, катаясь на стуле взад-вперёд Стрельцов. - А ты Смирновой предложи, та точно не откажется.

- Ну, всё! Посмеялись, и хватит, - успокаивал студентов профессор Левин. - А из вас, Макарский, не выйдет султана. Для того чтобы управлять могучей державой, нужно иметь железную силу воли и стремление к победе. У вас же я не заметил ни того ни другого.

Все засмеялись, как ловко опустил Герман Петрович самоуверенного наглеца. Лишь Макарский покраснел, явно, обидевшись на профессора.

- Предложил я вам окунуться в мир Средневековья, - продолжал профессор, - для того, чтобы вы могли выбрать тему для курсовой работы. Вы ознакомились со средневековой историей Азии и Востока: с историей Индии, Китая, Кореи, Японии, Османской империи. Какую тему вы хотели бы более подробно изучить и поделиться с нами?

Все, переглядываясь, замолчали, как школьники перед вызовом к доске.

- К вам, Стрельцов, у меня есть отдельное предложение. Если уж Макарский заинтересовался историей гарема, пусть он и осветит её в своей работе. Вам предлагаю ответить ему тем же. Почему бы вам не взять тему: «Образ кисэн в эпоху Чосон».