Н. А. Второв был загадочно убит в мае 1918 года. Его похороны, с разрешения советской власти, были последним собранием буржуазии. Рабочие несли венок с надписью: «Великому организатору промышленности».
После Рябушинских Второв наиболее видная фигура среди национальной финансовой олигархии. До 1900 года А. Ф. и Н. А. Второвы (отец и сын) были только владельцами крупного предприятия (в Сибири, по торговле текстилем). В 1901–1914 годах они стали главными владельцами крупных московских текстильных предприятий. Создав свою самостоятельную финансовую базу, Второв развернул строительство военных заводов, во много раз умножив свои капиталы за счет сверхприбылей.
П. Бурышкин
Бардыгины
Бывают люди, которых трудно представить себе частными лицами — настолько тесно связана у них личная жизнь с окружающим обществом. И наоборот, самую округу, включающую такого человека, трудно вообразить без его имени. След его остается неизгладимым. О нем говорят: внешний вид города или области, тот или иной бытовой или общественный порядок, воспоминания и рассказы жителей, разные записи, документы, даже известный отпечаток на душевном складе населения.
Такие люди становятся историческими. Для истории это «вехи», расставленные на протяжении длинного ряда годов, без которых было бы невозможно проследить развитие какой-либо страны. Пока нет личностей, резко выделяющихся из общего уровня, так сказать, двигающих историю, до тех пор весь промежуток времени, пережитый этой страной, будет лишь ее периодом доисторическим.
Исторические размеры и качества таких людей неодинаковы: одни из них влияли на судьбы мировые, другие на судьбы отдельных государств, а иные ограничивались деятельностью в пределе маленькой области или даже одного города. Одни, облеченные властью, воздействовали на окружающее приказом и насилием и часто, желая добра, творили зло; другие, опираясь только на свое нравственное влияние, безраздельно служили одному добру, ставили это добро главною целью своей жизни и широко отдавали ему и свою огромную работоспособность, и душевные силы, и материальные средства.
На Русской земле немало было людей этого последнего типа, которые всю жизнь свою посвящали благосостоянию, просвещению и духовному подъему родного края. Из таких именно людей и их жизненного подвига и слагается великая картина строения Русской земли. Посему выяснить деятельность одного подобного человека для своего края — значит обрисовать ячейку всей русской истории.
Давно признано лучшими исследователями русского быта, что основную черту русской и вообще славянской природы составляет дух общинности, привычка сливать личное благоденствие с процветанием окружающего общества. На этой почве совершилось и вступление Руси во Христову Церковь. И так понял русский человек и свою новую веру и не мог отделить ее от всех прочих проявлений жизни, а всю жизнь, во всех ее мелочах даже, пропитал ею. С одной стороны, возникли замечательные типы иноков-отшельников, истинных светочей духа, для которых иночество было только способом научиться забвению своей личности и послужить родной стране просветителями, умиротворителями, созидателями. С другой стороны, явился тип мирских людей, которые, обладая тоже строго церковным мировоззрением, создали «христианскую хозяйственность», пропитали ее духом каждый обыденный шаг. Они не отрекались от земного достатка, но на первом месте у них было стремление к Царству Божию и правде Его. Когда такие люди достигали большого богатства, они отнюдь не походили на грубо-корыстных стяжателей, а обращались в строителей и благотворителей храмов, кормильцев сирых и убогих, сосредоточивая вполне естественно в своих руках огромную нравственную власть. Они старались превратить общину мирскую в такую же благоустроенную, ни в чем не нуждающуюся, какими были общины монашеские. Так и прозвал их народ «кормильцами», доселе именуя этим словом всякого радетеля.
Самым ярким представителем этого типа был первый собиратель земли Русской — Иван Калига: искренняя набожность, широкая благотворительность и умение создать большой материальный достаток, не отступая от правды Христовой, в оправдание слов Писания: «рука дающего не оскудевает». Иван Калита — это свод отдельных меньших собирателей и радетелей Руси, рассеянных по разным городам и весям, выведших оригинальную русскую культуру и положивших твердые основы русского общественного быта и творчества.
Долгие годы протекли с тех пор. С европейским просвещением вошли к нам и новая культура и новые идеалы; строение верхних классов в России коренным образом изменилось; прежнее мировоззрение понемногу исчезало; строгая соборность и церковная общинность падали, сохраняясь только в среде простого народа. Но что русский народ не утратил еще былых особенностей — об этом свидетельствуют некоторые крупные имена богачей, вышедших из народа и послуживших своим богатством тому же народу. Таков был род именитых людей Строгановых, позднее Демидовых, братьев Третьяковых.
К числу таких замечательных людей, воплощающих в себе лучшие качества великорусского племени, следует отнести и Никифора Михайловича Бардыгина, выдающаяся общественная деятельность которого так ярко выразилась в жизни его родного города, что по ней легко воссоздать и определить его личность, и характер покойного. В этом смысле Никифор Михайлович Бардыгин был несомненно человек исторический. Поприщем его деятельности был город Егорьевск Рязанской губернии, и здесь он уже не только «веха» на историческом пути города, но крупный рубеж двух совершенно различных его периодов.
Никифор Михайлович Бардыгин принадлежит целиком к народной крестьянской Руси. Это чистейший тип самородка, каких давала старая Русь, хотя и плотно прикрытая сверху слоем «образованного класса», но не обезличенная и не обеспложенная в своих глубинах. Биографические сведения о Никифоре Михайловиче, о его ближайших предках и родителях вскрывают любопытные подробности старо народной бытовой обстановки, верований, воззрений и нравов.
В первой четверти прошлого столетия жил в деревне Кормиловской (1,5 версты от Егорьевска) крестьянин Федор Никитин, по прозвищу Бардыгин. У него было трое сыновей: Филипп, Савелий и Михаил. Когда в окрестностях Егорьевска появилось кустарное ткачество, двое старших сыновей Федора Никитина, долгое время прозывавшихся «Кормиловскими», а потом по делу принявших фамилию Никитиных, также завели в Егорьевске ткацкое производство, которое шло довольно долго, хотя и не особенно успешно. Младший же брат их, Михаил Федорович, ушел в зятья к Александру Борисовичу Кулакову, небогатому егорьевскому торговцу, женившись на его единственной дочери Гликерии Александровне. У Кулаковых была мелкая бакалейная торговля и хлебная пекарня, которую вела жена Александра Борисовича, Авдотья Ивановна.
Эта женщина представляла замечательный тип старых патриархальных времен. Сохранившиеся воспоминания о ней свидетельствуют, какая внутренняя красота скрывалась иногда в таких цельных, простых натурах. Авдотья Ивановна соединяла в себе ясный ум, глубокую веру, сострадание к бедным, огромное трудолюбие, смелость и физическую силу.
Сохранилось такое воспоминание, рисующее духовный мир Авдотьи Ивановны. В доме ее издавна была древняя и чтимая икона св. Николая Чудотворца. Во время одного из обострении преследования старообрядцев, в царствование Николая I, как-то волной прошел всюду усиленный переход из православия в старообрядчество. В Егорьевске, где старообрядчество и прежде всегда было сильно, тоже начались переходы, и во главе перешедших были богатейшие люди: В. Д. Клопов и Г. Н. Брехов. Волна эта захватила и Авдотью Ивановну, которая, раздумывая над преследованиями старообрядцев, недоумевала: за что их гонят? «Ведь они только усерднее нас Богу молятся!» — говорила она. Она смутилась, долго боролась с собой и, наконец, решила перейти в старообрядчество. По обычаю, надлежало ей при этом принести свою древнейшую икону в старообрядческую часовню. И вот однажды ночью, когда все спали, она собралась пойти «за утреню» к старообрядцам. Но когда она подошла к двери «горницы», чтобы взять хранившуюся там икону, у ней подкосились ноги, как она сама после рассказывала, и она внезапно упала у порога. Домашние, ничего не подозревавшие, поутру перенесли ее в постель. Заболев после этого, Авдотья Ивановна усмотрела в этом чудесное воздействие св. Николая, остановившего ее от задуманного шага. Однако только после долгого времени она решила вернуться в лоно православной церкви, и когда решилась в первый раз поехать в собор (ходить она еще не могла), то просила обвести себя «задами», чтобы не видали ее подруги, с которыми она уговорилась уйти в старообрядчество. В соборе она усердно молилась и после этого скоро выздоровела.