То был молодой французский король Людовик XV. Ему было тогда только двадцать девять лет, он был недурен собой, царствовал над большой и прекрасной страной… и всё-таки скучал, скучал так, как только может скучать человек!
Когда он родился, никто не видел в нём короля. Боже мой! Сколько лиц стояло между ним и троном! На французском престоле восседала величественная особа его прадеда Людовика XIV, наследником престола был его дед, великий дофин Франции Людовик, после которого трон должен был перейти к герцогу Бургундскому Людовику, отцу Людовика XV. И только когда-нибудь потом, после этого длинного ряда венценосных Людовиков, должен был прийти черёд царствовать старшему брату Людовика XV, а самому Людовику предстояло так и прожить свою жизнь в качестве родственника королей.
Так считали люди. Но смерть, смеющаяся над всеми людскими расчётами, одним мановением своей губительной косы расчистила ему дорогу к трону. Умер старший брат, умер отец, дед… Последним умер самый старший – великий Людовик XIV. И вот пятилетним ребёнком Людовик XV вступил на французский престол.
Его увезли в Венсенский замок, от его имени стал править регент, герцог Орлеанский.
Поднялась целая вакханалия злоупотреблений. Финансист-маг Лоу, англичанин родом, придумал заменить звонкую монету бумажками-обязательствами. Печатный станок без отдыха нашлёпывал тысячи банкнотов. Лоу был очень любезен – никто из аристократов, обращавшихся к нему с просьбой снабдить ценными бумажками, не уходил с пустыми руками. И вот настал момент, когда этих бумажек было выпущено в оборот много больше, чем в состоянии была оплатить Франция. С государством произошло то же, что бывает в таких случаях с частными лицами: оно обанкротилось!
Франция не скоро оправилась от этого удара: с момента банкротства королевская власть держалась только по инерции, одними традициями. Народное недовольство всё возрастало. Аристократия безмятежно плясала у самого кратера губительного вулкана, развернувшегося у её ног в 1790 году.
Тринадцати лет (1723 г.) Людовик был объявлен совершеннолетним. Через десять месяцев после этого герцог Орлеанский умер, и Людовик мог бы, если бы захотел, лично взяться за управление страной. Но он не захотел: одна мысль о тяготах управления пугала его. Ещё не успел остыть труп герцога Орлеанского, как Людовик вручил власть герцогу Бурбонскому. По счастью, бессмысленному правлению герцога, или вернее – его возлюбленной маркизы де При – скоро был положен конец. У кормила власти встал и не покидал его до самой смерти кардинал Флери.
Людовику не было шестнадцати лет, когда его обвенчали с двадцатитрехлетней Марией Лещинской. В то время, как свидетельствует де Вильяр, король был робок и застенчив до неловкости, малоречив до неприличия. Единственным удовольствием его тогда была охота. До свадьбы Людовик XV совершенно не знал женщин: развратный сам, герцог Орлеанский сумел уберечь своего питомца от тлетворных нравов версальского двора. «Все дамы готовы на интригу с королём, – говорит всё тот же Вильяр, – но сам король не готов». Впрочем, впоследствии король с лихвой наверстал всё, упущенное им.
Слишком застенчивый и неловкий, чтобы пускаться на интриги с придворными дамами, и в достаточной мере чувственный, Людовик на первых порах показал себя очень нежным мужем. Мария Лещинская с завидной аккуратностью приносила ему в законный срок по принцу или принцессе, а то и по две сразу. Такая семейная идиллия продолжалась до 1732 года. К этому времени королева стала уставать от бурных ласк мужа, а Людовик с затаённым вожделением начал осматриваться по сторонам, жадным взором останавливаясь на прелестях придворных дам. Одна из них, пылкая и кроткая де Майльи, в особенности дразнила сладострастие короля. Это было замечено, придворные принялись толкать де Майльи в объятия короля. Графиня была очень не прочь завлечь в свои пламенные объятия Людовика, но преградой стояла его застенчивость. Раза два-три де Майльи при свиданиях с королём пускала в ход весь арсенал своих явных и тайных прелестей, однако дело не подвигалось ни на шаг: король не решался изменить жене. На помощь пришёл случай. Вечером того дня, когда де Майльи удалось особенно сильно всколыхнуть страстные грёзы Людовика, король послал своего камердинера к жене с сообщением, что его величество предполагает провести эту ночь на половине её величества. Королева ответила, что она не может принять короля. Людовик вновь послал камердинера к королеве с заявлением, что король не принимает отказа. Когда же жена опять дала всё тот же сухой и категорический ответ, Людовик вспыхнул гневом и поклялся, что больше никогда не потребует от королевы исполнения её супружеского долга. Это сейчас же стало известно, на следующий день де Майльи возобновила свою попытку овладеть любовью короля, и на этот раз попытка увенчалась полным успехом.
У натуры, которые сдержанны и нравственны только в силу застенчивости, надлом скромности является полным её крушением. Так плотина стоит незыблемо только до тех пор, пока вода не прососёт в ней еле заметного хода. А случилось это – и бушующая страсть несётся бурным потоком, выходя из берегов и затопляя все границы благоразумия.
Плотина застенчивости Людовика XV была подрыта объятиями де Майльи, и с этого момента король с ненасытной жадностью кинулся на удовольствия. Быстро составился кружок придворных, начался ряд весёлых охот, пирушек, маскарадов. Версальский дворец показался теперь слишком величественным и холодным для этого весёлого времяпрепровождения. И вот Людовик приказал отделать замок Шуази, и там стали происходить весёлые вакханалии. Для того, чтобы веселиться без помехи, Людовик XV ввёл в этикет правило, запрещавшее мужьям сопровождать придворных дам, отправлявшихся с королём в увеселительную поездку. Во внутреннем устройстве замка также было принято во внимание всё, чтобы устранить стесняющую помеху. Так, в столовой был устроен механизм, поднимавший из кухни накрытый стол – таким образом блюда подавались и убирались без непосредственного участия прислуги.
Эта жизнь стоила много денег. Кардинал Флери, фактически правивший страной, был очень скуп, но отказать королю в деньгах он не решался, чего доброго, король ещё сам возьмётся за управление, а это обошлось бы ещё дороже… И кардинал хоть и кряхтел, но довольно широко открывал государственную мошну к услугам Людовика.