Так искусство служит удовлетворению исходной человеческой потребности познания. Общественный спрос свидетельствует об успешности этого служения. Но познание, которое дает потребителю искусство, своеобразно, — оно подобно познанию практическому, тем знаниям, которые человек приобретает сам, своими собственными путями, о которых говорят: «своим умом дошел». Такие знания не всегда и не полностью переходят в сознание, но они отличаются большей прочностью, чем знания, усвоенные теоретически или путем подражания. Адресуясь к сверхсознанию человека, они формируют в читателе, зрителе, слушателе те свойства и качества, доступ к которым наиболее сложен и труден.

Трехуровневая структура психики — подсознание, сознание и сверхсознание — может рассматриваться как еще один параметр индивидуальности, поскольку у разных людей активность этих трех инстанций выражена далеко не в одинаковой степени. Мы уже упомянули об особой активности сверхсознания у детей на определенном этапе онтогенетического развития. Следует специально оговорить, что сверхсознание в нашем понимания не имеет ничего общего с представлением З. Фрейда о «Сверх-Я». «Сверх-Я» Фрейда — это совокупность социально детерминированных норм (запретов, велений, предписаний), усвоенных субъектом и вторично перешедших в сферу неосознаваемого психического. Конфликт между «Оно» и «Сверх-Я» у Фрейда есть конфликт между биологическими влечениями и социальными нормами их удовлетворения. Что же касается сверхсознания, то оно нередко функционирует в зоне конфликта между социальными и идеальными потребностями, между существующими нормами и необходимостью их изменения, совершенствования, возвышения в связи с успехами познавательной деятельности человека.

Каждый человек обладает индивидуальной структурой трех уровней психики. Все они входят в его вооружение, обеспечивающее удовлетворение потребностей и их возвышение в процессе исторического развития человечества. Все три уровня развиваются, обогащаются и тренируются, начиная с раннего детства. Сверхсознание тренируется игрой, а затем — искусством. Сознание обогащается в процессе обучения, а потом — образованием и мышлением. Подсознание «наполняется» посредством подражания, а позднее — практическим опытом, который контролируется сознанием.

Рефлекс цели Павлова, доминанта Ухтомского и сверхзадача Станиславского

Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место.

А. Пушкин

Эти три понятия, как и эпиграф, взятый из «Пиковой дамы», говорят об одном и том же, но в каждом случае в них содержится нечто свое. Наиболее универсально понятие «доминанта». Это — потребность, главенствующая над всеми, с нею сосуществующими, наиболее сильная, актуальная, диктующая поведение в данное время и в данной ситуации. «Сверхзадача», по Станиславскому — главная задача сценической жизни образа, подчиняющая себе все частные задачи, составляющие эту жизнь. «Сверхсверхзадача артиста» — главная задача всей его художественной артистической деятельности. По Станиславскому, сверхсверхзадачей определяется в решающей мере и дарование, и профессиональная вооруженность, и продуктивность деятельности артиста. «Рефлекс цели» по Павлову — наличие именно такой, объединяющей все потребности, настойчиво преследуемой цели. Пушкин описал такого рода целенаправленность в образе Германна в «Пиковой даме». Подобную целеустремленность воспроизводил и Ст. Цвейг, например, в рассказе «Амок». Достоевский создал обширную галерею людей, одержимых целью, поглощающей всю их жизнь.

Впрочем, и в окружающей нас жизни нетрудно заметить, что любой человек значителен в той мере, в какой он поглощен значительной целью и сколь реально, а следовательно, и продуктивно его стремление к этой цели. Поглощающую человека целеустремленность мы будем называть по Ухтомскому — доминантой. Обращение к ней исследователей человеческой природы — ученых и писателей — не случайно. Но не случайно и разнообразие в употреблении этого центрального понятия. Станиславский был озабочен содержательностью и выразительностью художественных образов. Его «сверх-сверхзадача» — это своеобразная доминанта всей жизни. На разных этапах жизненного пути она наполнена различным содержанием. В раннем детстве она сводится к биологическим потребностям, к потребности в вооружении, в игре, в преодолении препятствий. Потом созревают социальные и идеальные потребности, причем последние достигают максимальной силы в юношеском возрасте. Затем наступает некое равновесие с доминированием в большинстве случаев потребностей социальных, различных по конкретному содержанию и силе, что в наибольшей степени и характеризует их обладателя. Вместе со старением человека доминанта его жизни претерпевает некоторые изменения, а затем, в дряхлости, вероятно, происходит обратная эволюция — возврат к биологической доминанте и постепенное угасание потребностей. Разумеется, так можно себе представить только самую грубую схему «доминанты жизни», или сверхсверхзадачи по Станиславскому.

Доминанту Ухтомского можно назвать «ситуационной доминантой». Как бы ни был человек поглощен доминантой жизни, окружающие обстоятельства могут совершенно отвлечь от нее и на какое-то время полностью поглотить человека. Так бывает, когда человек сильно проголодался, замерз, заболел, когда заболел кто-то из близких, когда с ним самим или с кем-то из близких случилось несчастье. Так бывает с влюбленными в случае сильных, хотя бы и мимолетных, увлечений. Граница между «доминантой жизни» и «доминантой ситуации» становится расплывчатой. Человек может ошибочно принять вторую за первую. Но ситуация изменяется, и увлечение остывает. Доминанта ситуации уступает место либо доминанте жизни, либо другой ситуативной доминанте. Если сменяющие друг друга доминанты оказываются связанными в единую цепь, мы имеем перед собой уже не ситуационные доминанты, а доминанту жизни с ее различными трансформациями. Так ученый может переходить в своих исследованиях от одной проблемы к другой, но все они образуют единый главный предмет его интересов. Так переходит от одного произведения к другому художник, развивая разные стороны единой темы, разные подходы к ней. Но так же и карьерист сменяет одну должность в любом учреждении на другую с единственной целью восхождения по ступеням служебной лестницы к ее вершине.

Доминанта жизни выявляется в контексте ситуационных доминант. В них она трансформируется подчас до неузнаваемости. Что именно связывает их воедино? Это зависит от содержания доминанты жизни. Сколь часто и какие по содержанию ситуационные доминанты отвлекают человека от его доминанты жизни? Это зависит от силы каждой из них и от силы доминанты жизни. Подобные вопросы могут быть продолжены. Например: какое место в ситуационных доминантах занимает потребность в вооружении? Какие из них биологические? Какие идеальные? В результате взаимодействия доминанты жизни с текущими ситуативными доминантами формируется «практическая доминанта», непосредственно определяющая поведение. Она лежит в основе поступков каждого наблюдаемого нами человека и каждого поступка нас самих. Это — та самая доминанта, которую Павлов назвал «рефлексом цели». В качестве иллюстрации Павлов приводит страсть коллекционирования, понимая ее в самом широком смысле: любой человек что-то коллекционирует — вещи, деньги, знания, знакомства, признаки уважения и т. п.

Некоторые из практических доминант совершенно сливаются с доминантой ситуации, некоторые — ближе к доминанте жизни или даже совпадают с нею. Практическую доминанту можно назвать равнодействующей двух сил — двух доминант, каждая из которых влечет ее к себе, конкурируя с другой. Можно, впрочем, сказать и так: любого человека от доминанты жизни отвлекает доминанта ситуации. Какая? Когда? В какой мере? Насколько сильно и насколько далеко?

Все эти вопросы касаются местонахождения практической доминанты среди двух исходных. Вопросы могут быть поставлены и в обратном порядке: если от ситуационных доминант что-то отвлекает человека, то как часто это происходит? В каких именно жизненных условиях? Что из себя представляет это «что-то»? В ответах мы получим красноречивую и объективную характеристику данного человека.