В просторном холле «Зарядья» было почти так же сумрачно и затхло, как и во всем этом странном городе, мало чем напоминающем старую и добрую белокаменную столицу последней четверти 20-го века, тот самый город, о котором с гордостью пели «дорогая моя столица, золотая моя Москва». Первое, что бросилось в глаза Феликсу в холле, когда глаза его привыкли к полутьме, напоминающей освещение подземелий в фильме Данелия «Кин-дза-дза» – огромный портрет незабвенного вождя всех народов. Да, да, приснопамятного Иосифа Виссарионовича Сталина, и рядом с ним размещалась галерея портретов вождей поменьше, на многих из которых были изображены люди, совершенно незнакомые Феликсу. Феликс был по образованию физиком, а по натуре – историком. Поэтому постперестроечная ситуация заставила его еще в начале 90-ых годов переквалифицироваться из технарей в гуманитарии. Несмотря на всю свою любовь в истории, воспитанную еще школьными и вузовскими преподавателями и вспыхнувшую с новой силой именно в годы перестройки, Драгуновский вполне мог и не знать всех большевистских вождей в лицо. Из портретов лиц, так или иначе знакомых Драгуновскому, здесь оказались Брежнев, Андропов, Романов, Соломенцев, Пономарев, Алиев... Почему-то не было портретов Горбачева и Шеварднадзе.
Несмотря на остро веющую со всех сторон затхлость, в помещении было очень много людей, которые, казалось, специально собрались здесь для проведения какого-то важного мероприятия. «Наверно, презентация истории сталинизма в портретах!» - подумал Феликс, пытаясь осознать происходящее вокруг него. Но все присутствующие с любовью смотрели на портрет Сталина и нестройно распевали партийный гимн «Интернационал», как это делалось в коммунистическую эпоху в начале и конце партийных мероприятий и сходок.
«Но почему Сталин?!» - подумал удивленно Феликс. «Ведь Сталин умер очень давно, в марте 1953 года, как раз на наш еврейский праздник Пурим. Многие московские евреи тогда утверждали, что наш Бог наказал главного советского Амана, который хотел окончательно добить тех, кто всё еще уцелел после ужасов Гитлера. Но всё было это более 50 лет тому назад, и вот – на тебе, снова Сталин... В Москве, после разоблачения культа личности на 20-ом съезде Компартии, огромных портретов Сталина нигде невозможно было увидеть. С чего это вдруг в наши дни в путинской России вдруг вспомнили о нем? Неужели буквально за пару дней в матушке Расее объявился какой-то новый лидер-сталинист, сменивший Путина? Почему же тогда я не знаю об этом?»
Похоже, что ужас от осознания абсурдности происходящего и полнейшее непонимание ситуации отразились в глазах Феликса, потому что рядом стоявший мужчина демонстративно громко проскандировал: «Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить!». Феликс инстинктивно подался в сторону. «Что здесь вообще происходит?» - подумал он, - «Смогу ли я понять, наконец, что это - сборище сумасшедших, съезд недобитых сталинистов, или Россия вернулась в темное прошлое?»
- Гражданин, предъявите документы! Мы выявляем израильских шпионов и вредителей из организации «Джойнт»! Документы, кому говорят! – прозвучало громко и четко.
Феликс огляделся. Хорошо еще, что эти слова были обращены не к самому Феликсу, который в этот момент словно остолбенел. Что это еще за чушь, что за дикая фантасмагория? Не хватало еще только пресловутого суда «троек»... А может быть, здесь все-таки снимается фильм о мрачном прошлом? Феликс внезапно вспомнил, как во время одной из предыдущих поездок в столицу ему предложили участвовать в массовке в ходе съемок фильма «Похороны вождя» (за три рубля в день). Но почему-то на этот раз нигде не было видно киношников. Возможно, они снимают скрытой камерой?! Нет, совершенно не похоже! К тому же вся массовка тащилась очень подозрительно слаженно, и никто не кричал: «Стоп! Снимаем следующий эпизод!». Нет, на киносъемку всё это совершенно не было похоже! Но если это не презентация и ни съемка фильма, тогда что же происходит вокруг? Понять что-либо было совершенно невозможно. И тут Феликса осенила странная мысль: «Но если это не кино, тогда... для чего тогда нужна тогда вся эта бутафория? Неужели Москва и вся Россия действительно погрузились во мрак сталинского средневекового прошлого?»
Жуткие предчувствия, пока не оформившиеся в четкие мысли, выплыли наружу: «А может быть, произошло удивительное смещение пространства-времени, и я оказался не в «нашей» Москве 2004 года, а в Москве-Эн, в одном из параллельных миров, где все происходило совсем по-другому, а не так, как в истории, которую я когда-то учил в общеобразовательной школе, а затем заново осознавал в годы горбачевской гласности?»
- Послушайте, гражданин, не могли бы вы подсказать мне, какое сегодня число? – спросил Феликс у мужчины, стоявшего рядом с ним.
- Эй, товарищ, да вы, видимо, не здешний! А по-русски спросить слабо? Выискали из каких-то забытых справочников неиспользуемые в каждодневной жизни книжные слова и шпарите как по писанному! А может быть, вы, и не товарищ вовсе, а гражданин?
Тут подключился второй мужчина лет примерно 60, почему-то выстроивший начальственную интонацию и с ходу перешедший на «ты»:
- Слушай, а может быть, ты - как раз из этих вонючих интеллигентов или стиляг, а? Ишь, как вырядился! Да и курточка не от «Мосшвеи»...
- Эту куртку мне подарили, - пробормотал Феликс, уже понимая, что ему никак нельзя в такой обстановке признаться, что эту китайскую куртку он купил минувшей осенью на ярмарке – всего в паре километров от тбилисского международного аэропорта, некогда, в славное советское время, именовавшегося Верхней Алексеевкой – по названию русской деревеньки, находившейся в этом месте в первой половине 20-го века.
Любое признание в покупке подобной куртки с явно иностранными лейблами в таком странном обществе могут неадекватно воспринять – ведь в такой реальности могут знать в лучшем случае только ярмарку на территории ВДНХ, если только такая здесь существует; что же касается послеперестроечной ярмарки в Лужниках, то на территории центрального олимпийского стадиона имени Ленина никаких ярмарок существовать не может. А почему это – «не может»? Наверно, согласно постановлению ВЦСПС, как говорится в анекдоте.
Феликс подумал:
- Если я им сейчас начну втолковывать что-либо насчет ярмарок, то «эти» подумают обо мне в духе местных реалий: «Приобрел, мол, у фарцовщиков». «Они» же, скорее всего, отъявленные совки, и поэтому просто не приучены думать по-иному...
Слово «фарцовщик», в его более привычном значении «спекулянт», широко распространенное в старом советском быту, Феликс пока еще очень хорошо помнил, поскольку в социалистическую эпоху ему иногда приходилось пользоваться услугами тех, кого называли спекулянтами. То есть услугами людей, которые своим мелким предпринимательством давали возможность другим людям сократить масштабы неудовлетворенного спроса и приобрести хорошие вещи по ценам, примерно вдвое (а то и втрое) превышающей официальную стоимость этих вещей (имелись в виду те сказочно низкие цены, которые можно было узнать, простояв полдня, а порой и дольше, в длиннющей очереди в ГУМе).
- В Москве таких роскошных курток простым людям не дарят. А может быть, Вы, гражданин, - не простой человек? – спросил первый.
- Простой я, простой, - ответил Феликс.
- Нет, ты - не простой! – возразил второй. - Откуда вообще ты приехал - из Азербайджана или Узбекистана?
- Из Тбилиси...
- Это значит – из Грузии! То-то же акцент такой южный... И лицо смуглое, восточное... Я уж было, вначале подумал - не из Афганской ли СССР Вы, гражданин, приехали? – предположил первый.
- Ого! Ничего себе! Афганистан принят в Советский Союз!?
- Ты что, даже не знаешь о добровольном вступлении афганцев в состав СССР, а? Их еще на прошлой неделе приняли в Союз по просьбе товарища Наджибуллы-младшего! – ответил второй.
- Младшего? А куда подевался старший? – наивно сболтнул Феликс. И тут же получил беспощадный ответ: