— Виктория Платоновна? Не ошибаюсь? — спросил он. — Мы вас ждем со дня на день.

— Давайте знакомиться, — сказала она.

— Но через порог…

— Да вы, оказывается, с предрассудками.

Тогда он взял ее доверчиво протянутую руку и, пожимая дольше принятого, отрекомендовался:

— Владлен Соколов.

— А отчество?

— Федорович. Зовите меня просто Владленом.

Она посмотрела на него с неким женским старшинством, чуть приметно улыбнулась и переступила наконец порог отцовского дома. Следом за ней Владлен торжественно внес чемодан, поставил в ближней комнате, где было много книг и была тахта у боковой стены, напротив письменного стола.

— Кабинет отца в вашем распоряжении, Виктория Платоновна.

— Спасибо. Он сам, конечно, на работе?

Владлен объяснил, что Платон Ефремович с утра уехал за город, на песчано-гравийный карьер, и вернется только вечером. Но его, Владлена, мать, Ксения Андреевна, должна скоро прийти с работы. А пока он подкрепит гостью молоком с клубникой.

— Не откажусь, — сказала Вика, отметив для себя, что этот  п р о с т о  В л а д л е н  называет отчима Платоном Ефремовичем.

Пока он на кухне готовил обещанную клубнику, Виктория наспех оглядела отцовскую библиотеку: вся русская классика, военные мемуары, техническая литература и лишь несколько десятков книг современных писателей — Шолохов, Леонов, Фадеев, Хемингуэй…

Обратив внимание на портрет мамы над секретером и на свою фотографию на письменном столе, Вика ощутила себя совсем как дома. Разумеется, никто здесь не посягает на прошлое отца, и он, закрывшись по вечерам в этой своей комнате, наверное, частенько оказывается в кругу видений прошлого. Нет, не надо бы маме строго судить его по неписаным законам женской ревности.

— Прошу вас, Виктория Платоновна, — позвал ее молодой хозяин.

— А вы? — спросила она, увидев на столе лишь одну тарелку.

— Я недавно ел.

— Не выдумывайте, садитесь. Или у вас нет больше клубники?.. Тогда давайте еще посуду.

Он вспыхнул, как мальчишка, перед этой южной красавицей. Не замечая его растерянности, она поделила ягоды поровну и вовсе уже по-свойски придвинула к нему его тарелку.

Они сидели друг против друга и с удовольствием ели ароматную лесную клубнику с молоком и сахаром. Вика спокойно приглядывалась к сводному братцу: тонкие черты продолговатого лица, напускная, мальчишеская серьезность, нерабочие, холеные руки. Таким она и представляла его: непрактичным, маминым сынком, который увлечен одной журналистикой, с умилением пишет обо всем на свете, не испытав еще в жизни никаких огорчений. Ну и, разумеется, типичный книжник…

А Владлену было сейчас не до рассуждений о том, какая у него сводная сестра — книжница или не книжница, — он был поражен ее красотой. Он мимолетно взглядывал на Вику каждый раз, когда она опускала голову, и тотчас отводил глаза, чтобы не быть застигнутым врасплох. Ничего не скажешь, настоящая кубанская казачка. И все в ней наперекор свежему ветру моды: пышные темные волосы зачесаны назад, по-русски, над глазами ни тени искусственной синевы, они сами по себе прекрасны своим ровным светом… Она все-таки перехватила его любопытный взгляд и ни с того ни с сего поинтересовалась:

— А вы, между прочим, пишете фельетоны?

— Не пробовал. Пишу очерки, проблемные статьи.

— На какие темы?

— Главным образом экономические.

— Вы что же, экономист?

— Нет, я просто газетчик.

— П р о с т о  Владлен, п р о с т о  газетчик! Какая завидная скромность!

— Иные ученые свысока относятся к нашей пишущей братии.

— Это, наверное, те, за кого вы сами пишете.

— Во всяком случае, горький хлеб.

— Не будем спорить.

— Ах, вы уже спорите!.. — неожиданно послышался из передней женский голос.

Невысокая миловидная хозяйка летучим шагом вошла в столовую и направилась прямо к гостье. Виктория встала, поклонилась сдержанно, с достоинством. Ксении Андреевне показалось, будто она встретилась с самой Ульяной. Так Виктория была похожа на мать, судя по военной фотографии. Вика тоже невольно подумала о маме, сравнивая с ней эту незнакомую беленькую женщину. Ксения Андреевна расчувствовалась, обняла Вику. (А еще говорят, что нет сложнее тех отношений, в которые вступают мачеха со своей падчерицей при ее живой матери.)

— Вы же голодная, — спохватилась хозяйка. — Я сейчас займусь обедом.

— Не беспокойтесь. Владлен Федорович угостил меня клубникой.

— Отец приедет, может быть, поздно, нужно пообедать.

Владлен извинился и ушел вслед за матерью.

Оставшись одна, Вика по-женски придирчиво осмотрела всю столовую — большую светлую комнату с высокими арочными окнами, выходящими на улицу. Отцовские хоромы понравились Вике. Главное — ничего лишнего, никаких безделушек ради украшательства. Это плюс хозяйке дома, которая, видно, не лишена вкуса. Вот они и встретились… Что же такого, интересующего маму, расскажет она по возвращении в Баку? Семья как семья, живут обеспеченно, каждый занят своим делом. Если судить по первому впечатлению, то отец для них — все. Вполне естественно: он их приютил, обласкал, помог стать на ноги. Правда, Владлен зовет отчима Платоном Ефремовичем, но в этом обращении куда больше искренности, мужского уважения, чем в сладеньком величании чужого дяди папочкой.

На кухне тем временем завязался свой откровенный разговор.

— Знаешь, мама, я, кажется, могу влюбиться в эту сводную сестру, — полушепотом начал Владлен.

— Садись-ка лучше картошку чистить, — сказала Ксения Андреевна. — Ты уже влюблялся в Злату Румянцеву.

— Что я донжуан, что ли?

— При чем тут донжуанство. Ты влюбчивый.

— Сказала бы прямо, что легкомысленный. Как ты думаешь, почему она не замужем?..

В передней коротко прозвучал звонок. «Неужели Платон так рано?» — подумала Ксения Андреевна.

— Я открою, — сказал Владлен.

Но Виктория уже сама открыла дверь и бросилась к отцу, повисла у него на шее. Она целовала его, а он все гладил ее темно-каштановые волосы. Наконец Вика уступила ему дорогу, поспешно обернулась. В передней стояли Владлен и Ксения Андреевна, молча наблюдая за их встречей. Вика прошла в комнату отца, присела на чемодан.

Отец немедленно забросал ее вопросами. Она отвечала по порядку. Мама только вчера раздумала ехать на Урал, и ей, Вике, пришлось сдать мамин билет и волей-неволей лететь одной. Но ничего, выдержала все испытания Аэрофлота.

— Ульяна, Ульяна, — покачал головой Платон. — Хорошо хоть ты, Вика, не перерешила.

— Я  в е с т о в о й, — бойко ответила она и опять оглянулась. Нет, в дверях никого не было — ни Ксении Андреевны, ни Владлена, они учтиво оставили их вдвоем.

За обедом Ксения Андреевна явно старалась угодить своей падчерице: то соленых грибков предложит, то салат из свежих помидоров, то пододвинет ей слоеные пирожки к бульону. Владлен ревниво косился на мать, которая полностью вошла в роль гостеприимной хозяйки, никого не видя и не слыша, кроме этой южной красавицы.

— Мама, ты еще хотела угостить Викторию Платоновну жареными шампиньонами, — сказал он.

— Что вы, Владлен Федорович, я сыта, — наотрез отказалась Вика.

Платон насмешливо глянул на дочь, на Владлена.

— Откуда у вас эти восточные церемонии, молодые люди? Ну-ка, зовите друг друга на «ты», без всяких отчеств. Вика, начнем с тебя. Повтори урок.

— Что ты, Владлен, я сыта.

— Теперь очередь за тобой, Владлен.

— У меня не получится, Платон Ефремович.

— Говори!

— Пожалуйста, Вика, не стесняйся, ты дома…

Эта сценка развеселила всех, особо Ксению Андреевну, которая была довольна тем, что Платон разом сломал ледок отчужденности между ее Владленом и Викторией.

— Завтра едем в горы, — объявил Платон Ефремович.

— Возьмите меня, — обратился к отчиму Владлен.

— Как, Вика, возьмем товарища корреспондента?

— Но без всяких интервью на лоне природы, — в шутку заметила она.

Все складывалось как нельзя лучше. Ксения Андреевна побаивалась, что приедут обе Порошины и в доме установится затяжная неловкость, но Ульяна Матвеевна, к счастью, раздумала, а с одной Викторией куда проще. Завтра они укатят в горы на субботу и воскресенье — и тревога совсем уляжется.