Галя погрузилась в полное небытие, где не было ни звуков, ни мыслей, ни самого небытия.

Глава 8

ЗАЖИВО ПОГРЕБЁННЫЕ

Хотя Сидоренко и понимал, что сохранность корабля сейчас превыше всего, даже превыше жизней большей части экипажа, но после того как на «Уран» был доставлен Иванов, он не мог отказаться от попытки спасти ещё хотя бы одного человека. Константин Степанович и Максим, который благополучно добрался до пропускника, были почти вне опасности. Но дядя Ваня помнил, что среди четверых оставшихся внизу — две женщины и старик. И, кроме того, там командир, организатор экспедиции, её душа. Он не взойдёт на корабль, пока не будут спасены все, до последнего человека. Значит, надо рисковать!

При вторичном спуске Иван Тимофеевич нарочно снизился немного в стороне от путешественников, чтобы нечаянно их не раздавить. Но едва «Уран» потерял высоту, как на него надвинулся смерч. Выбора не было. Пришлось, забыв о людях, спасать корабль. Превратив его в самолёт, дядя Ваня хотел избежать роковой встречи, но не успел. Огромный вихрь втянул корабль в себя и, завертев, потащил в облака. Включив воздушные моторы на полную мощность, лётчик заставил «Уран» выскочить из смерча, но при этом его так закружило, что он впервые в жизни потерял ориентировку. Экран локатора потух. Прожекторы не включались. За окнами стояла, чёрная стена, изрыгающая ливень.

Чувствуя, что теряет сознание, дядя Ваня приостановил двигатели помчавшегося вслепую корабля. Где верх, где низ? Ему казалось, что корабль вошёл в штопор и падает на планету. Но можно ли этому верить? Стрелки приборов плясали перед его отуманенным взором. Автопилот? Испорчен! Как странно летит корабль… Эх, только бы выйти за облака…

…Страшный удар, треск разбитой аппаратуры — и полуразрушенный «Уран» накрепко засел в мокром песке.

Свет погас сразу. Радиосвязь с экипажем оборвалась. Летящие камни оглушительно барабанили по обшивке и стёклам. Корабль быстро заносило песком.

Едва оправившись от сотрясения, Иван Тимофеевич хотел бежать на поиски пропавших. Но до конца урагана нельзя было и думать о том, чтобы оставить корабль. С досады он махнул рукой и, включив аварийное освещение, пошёл в пропускник.

Константин Степанович и Максим лежали без сознания. С трудом втащив их в кабину, дядя Ваня начал стаскивать с них скафандры. Как ни дико ему после казалось, но он забыл, что в кабине находится Маша и если бы не раздавшийся за его спиной полувздох, полустон, то вряд ли бы он вообще о ней вспомнил.

Капитанская дочка кое-как поднялась на ноги и, цепляясь за стены, подошла к Сидоренко. Они принялись вдвоём приводить пострадавших в чувство. Максим скоро очнулся. При падении он успел принять удобное положение и отделался только огромной багровой шишкой на лбу. У него ныло место ушиба и сильно болела голова, но он был совершенно здоров. Гораздо хуже выглядел Константин Степанович, который с самого начала закружился до бесчувствия. В момент падения он был совершенно беспомощен и не приготовился к удару. Он тоже вскоре пришёл в себя, но у него тут же началась рвота, сопровождаемая сильным головокружением. Кроме того, он жаловался на боль в колене и в правом предплечье.

Перевязав Константина Степановича и оставив Максима менять компрессы на лбу старого астронома, Иван Тимофеевич отозвал Машу в сторону, чтобы обсудить создавшееся положение.

Первым долгом они решили восстановить радиосвязь с товарищами, оставшимися вне корабля, и выяснить, что с ними. Ремонт радиостанции взяла на себя Маша. Осмотр показал, что повреждёнными в основном оказались лампы, которые вышли из строя из-за сотрясения.

Пока Иван Тимофеевич рылся в кладовой, где хранились запасы оборудования, Маша проверила проводку, запаяла несколько обрывов и принялась за исправление силовой и осветительной сети. К тому времени, когда Сидоренко вернулся нагруженный ворохом коробок, электропроводка была полностью восстановлена.

Большая часть запасных радиоламп и осветительных трубок была испорчена. Всё же им удалось подобрать нужный ассортимент и тех и других, и пока Иван Тимофеевич заканчивал ремонт освещения, Маша привела в порядок радиостанцию.

Включили приёмник. Маша ожидала, что из него послышатся голоса пропавших товарищей. Но громкоговоритель молчал. Маша ещё раз проверила исправность установки. Полная тревоги, она наклонилась к микрофону.

— Говорит «Уран»! Говорит «Уран»! Я — Маша! Отвечайте, отвечайте!

К её неописуемой радости, громкоговоритель сразу же ответил голосами Ольги Александровны и Синицына. «Счастье, что хоть эти двое живы», — мелькнуло в её сознании.

— Наконец-то, Машенька! — радостно отозвалась Ольга Александровна. — Мы уж было отчаялись!

— Мы лежим, засыпанные песком, не можем шевельнуться, а вы и в ус не дуете! — зло прогудел Николай Михайлович. — Хорошо, что скафандры не дают песку нас раздавить. Что у вас случилось? Почему молчали до сих пор?

Немного подумав. Маша ответила:

— Мы все четверо живы. «Уран» стоит на поверхности Венеры, где-то недалеко от моря, и тоже засыпан песком… Постойте, что это такое? — оборвала она внезапно.

Маша ясно расслышала тихое ритмичное постукивание, доносившееся откуда-то извне. Её привычное ухо автоматически отметило:

»…ивы ли вы?»

И тут же наступила тишина.

— Ничего не понимаю, — обратилась она к Сидоренко. — Я готова поклясться, что кто-то сейчас морзил. Вы слышали?

Иван Тимофеевич не успел ответить, так как постукивание возобновилось. Мешая слушать, из громкоговорителя нёсся бас Синицына:

— Почему вы замолчали? Чёрт побери! Почему вы молчите?

Чувствуя, что объяснения бесполезны, Маша, не теряя времени, щёлкнула выключателем, и в наступившей тишине ясно различила выстукиваемые по обшивке «Урана» слова:

— Я — Белов, живы ли вы? Я — Белов, живы ли вы?

Маша радостно схватила первый попавшийся под руки тяжёлый предмет и, подбежав к двери пропускника, где кабина не была обшита линолеумом, забарабанила ответ:

— Мы живы. Где вы находитесь? Целы ли?

Последующий «разговор» был таков:

— Я нахожусь у конца правого крыла, которое торчит из кучи песка и камней. Я цел, но сильно помят. Радиостанция скафандра повреждена. Как у вас дела?

— У Иванова лёгкое сотрясение мозга и разбито колено. Медведев только ушибся. Остальные здоровы. Установлена радиосвязь с Петровой и Синицыным. Они засыпаны песком. — Маша помедлила, потом застучала: — Связи с Ковалёвой пока нет…

Ответные постукивания прекратились. Подождав немного. Маша хотела сделать повторный вызов, но Белов сам продолжил разговор:

— Установите по приборам направление, где находятся Петрова и Синицын, успокойте, как сумеете. Попытайтесь прорыться. Отсюда невозможно и нечем.

— Что делается снаружи?

— Ураган, пронёсся, но ветер такой — стоять невозможно. Солнце село. Из-за туч полная темень. Когда вы боролись со смерчем, я проследил место вашего падения. Меня подхватило ветром и протащило по воздуху и по земле с километр. Я оказался метрах в ста под ветром от вас. Полз к вам, но несколько раз меня отшвыривало назад. Всё. Приступайте к работе.

Включив радио кабины, Маша успокоила бесновавшегося Синицына и Ольгу Александровну и, запеленговав место, где они находились, стала надевать скафандр. Уже одетые Сидоренко и Максим стояли в дверях пропускника с кирками в руках. Подойдя к Константину Степановичу, Маша увидела, что он спит. Она поставила около него термос с водой и направилась к двери.

Внезапно ей пришла в голову счастливая мысль: а что, если использовать взрывчатый материал?! Максим пошёл в кладовую и вскоре вернулся, доверху нагруженный всем необходимым для взрывных работ.